Статьи

Известно, что православие имеет для общественного сознания эстетическую и культурную ценность, которая зачастую предполагает четкое отделение собственно культурологического аспекта православного мировоззрения от аспекта догматического. Данное явление особенно характерно для современных исследователей русской литературы, которые зачастую впадают в две крайности: или делают любого писателя, затронувшего религиозную проблематику, носителем и проповедником православия, или же видят в духовных изысканиях литераторов исключительно культурологическую, но не мировоззренческую ценность.

Юрий Коваль — один из самых известных и любимых детских писателей СССР и России и самобытный художник. Книги Юрий Коваля переведены на многие европейские, на китайский и японский языки. По его произведениям сняты и продолжают сниматься художественные фильмы и мультфильмы.

Детство и учёба в МГПИ им. Ленина

Юрий Коваль родился в Москве 9 февраля 1938. Его отец был начальником уголовного розыска города Курска, во время войны работал в Москве в отделе по борьбе с бандитизмом («Отец всю войну прошёл в Москве, тем не менее был многократно ранен и прострелен»), а потом был назначен начальником уголовного розыска Московской области. Мать, по специальности врач-психиатр, работала главным врачом психиатрической больницы в Поливаново под Москвой. В Поливаново Юрий Коваль провёл бо́льшую часть своего довоенного детства.

В последние годы в русской литературе появился новый жанр — проза, написанная священниками, «проза отцов», так сказать. Чаще всего это не чистый fiction, а беллетризация реальных жизненных историй, притча или эссе. Родоначальником жанра следует признать отца Михаила Ардова, чьи «Мелочи архи-, прото- и просто иерейской жизни» задали формат его будущим последователям. Затем появились книги о. Ярослава Шипова — профессионального писателя, который, став священником, не бросил писать. А потом появились и другие — отец Николай Агафонов, отец Александр Авдюгин, отец Михаил Шполянский…

Вечная проблема всех эмигрантов: что делать с языками? Нет, не с говяжьими и телячьими — с теми все ясно: варить! А вот как поступать с родным, в нашем случае, русским, и с английским, который, вроде бы тоже уже родной, но все-таки, в той или иной степени, иностранный? Два самых распространенных варианта обучения детей-иммигрантов языкам, к сожалению, наносят серьезный удар по психике детей, и мало кто задумывается, каковы отдаленные последствия раннего языкового стресса, который неизбежно наступает вне зависимости от того, какую модель выбрали родители: с младенчества говорить с ребенком только по-русски, в рассчете «пойдет в школу — выучит английский», или, наоборот, постараться выкинуть все воспоминания о «старом свете» — «мы теперь американцы».

или Должен ли писатель быть проповедником

В церковной среде нередко возникают споры о том, каким следует быть православному писателю: на какие темы ему нужно писать, а на какие ни в коем случае нельзя, как ему относиться к своему творческому дару, какие жанры для него допустимы, а какие нет. У меня тоже есть опыт подобных дискуссий. Причем у меня тут интерес и практический — я ведь тоже писатель, и все такие споры затрагивают, в частности, и меня. Иногда затрагивают весьма болезненно.

К примеру, в 2004 году у меня вышла повесть «Иной среди Иных», где главный герой — всерьез верующий воцерковленный человек, подвергшийся тяжелым искушениям, но устоявший в своей вере. Это своего рода литературный спор с фантастическим циклом о «Дозорах» моего друга Сергея Лукьяненко.

Недавно, 14 февраля, исполнилось двадцать лет с тех пор, как умер Пэлем Грэнвил Вудхауз. Случилось это в Америке, под Нью-Йорком, но писатель он английский. Генри Джеймс и Томас Стернз Элиот жили в Англии, родились в Америке. Их современник очень долго жил в Соединенных Штатах, а последнюю четверть века провел там полностью; тем не менее он именно английский писатель, с удивительной тонкостью и точностью передавший дух этой странной и уютной страны. Пристли очень хорошо описывает такой дух в книге «Англичане», и получается, что черты его, как бы «дифференциальные признаки», — именно те, которые мы видим в рассказах и романах Вудхауза. В этом смысле его можно сравнить с Диккенсом, о котором Честертон писал так: «Никто, кроме англичанина, не может пропитать свои книги и пылкой насмешкой, и пылкой добротой. (…) Никто, кроме англичанина, не может изобразить демократию, состоящую из свободных и все же смешных людей». При всей разнице масштабов, к Вудхаузу это подходит.

Принято думать, что о Крылове известно «всё». Но очевидно, и очевидно это было еще его современникам, что он навсегда останется человеком-загадкой. Крылов не оставил о себе ни единой строки. Когда из Парижа ему доставили статью для биографического словаря, чтобы он внёс замечания, он равнодушно обронил: «Пусть пишут обо мне, что хотят». На просьбу прочесть и поправить биографию, составленную П. П. Каменским, одну из первых, Крылов ответил: «Прочел; ни поправлять, ни выправлять ни времени, ни охоты нет». В результате жизнь Крылова полна «белых пятен», причём начиная с даты и места рождения и кончая, так вышло, причиной смерти.

9 января 2009 г. в Москве скончался писатель-сказочник, автор книги и сценария к одноименному мультфильму «Ежик в тумане» Сергей Козлов. Не так давно он стал лауреатом премии имени Корнея Чуковского.
Мультипликационный фильм «Ежик в тумане» Юрия Норштейна по сценарию Козлова был выпущен студией Союзмультфильм в 1975 году и через год получил первые призы на Всесоюзном фестивале мультипликационных фильмов во Фрунзе и на Фестивале фильмов для детей и юношества в Тегеране.

Писатель-сказочник Сергей Козлов скончался на 71-м году жизни, сообщил РИА Новости близкий друг покойного, детский поэт Юрий Кушак.

Сергей Козлов известен как автор сказки «Ежик в тумане», по которой Юрий Норштейн снял свой самый знаменитый мультфильм. Он написал также все истории о Львенке и Черепахе, которые пели им же сочиненную песню «Я на солнышке лежу», был автором сценариев для мультфильмов «Трям! Здравствуйте», «Зимняя сказка», «Осенние корабли», опубликовал несколько книг сказок.

Священный Синод РПЦ решил взять под контроль книжный рынок, давно наводненный массой псевдохристианской литературы. Это ставит вопрос о будущем небольших православных издательств и в целом о характере официально разрешённой литературы.

На заседании Священного Синода РПЦ 25 декабря 2009 года принят ряд решений в отношении православного книгоиздательства (журнал 114). Отныне все издания, предназначенные для распространения через систему церковной книготорговли, обязаны предварительно рецензироваться в Издательском совете МП. К распространению в епархиальных, приходских или монастырских лавках будут разрешены только издания, получившие гриф «Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви». С другой стороны, все церковные издательства обязаны предоставлять в Издательский совет свои планы, а также подготовленную к выпуску печатную, аудио- и видеопродукцию для получения грифа, дающего право на распространение этих изданий в системе церковной книготорговли.

Встреча, посвященная миссионерскому служению мирян, состоялась 15 декабря 2009 года в московском Культурном центре «Покровские ворота». В ней приняли участие писатели Майя Кучерская и Петр Алешковский, а также игумен Петр (Мещеринов)

Открывая встречу, Майя Кучерская рассказала о своем личном опыте христианского свидетельства через литературу и СМИ. Она не собиралась становиться проповедником, но куда бы ее ни звали — на записи телепередач, на презентации книг и другие мероприятия — всюду спрашивают о Православии, о христианстве, о религиозной жизни. «Неужели больше некому говорить на эту тему? — задается вопросом Кучерская. — Неужели после смерти Сергея Аверинцева и Натальи Трауберг честных христиан, образованных трезвых людей почти нет?».

От многих священников приходилось слышать, что в настоящее время совершение Таинства Крещения — это тяжкое испытание для совести. Священнослужители, искренне совершающие Таинство, крестить очень не любят, потому что, по их словам, ощущение такое, что крестишь «неодушевленный предмет»… Это бывает, когда совершают Крещение без подготовки, оглашения. При этом, священник испытывает угрызения совести оттого, что дает крещаемому человеку «санкцию», чтобы жить так, как он жил и раньше, не будучи крещеным, то есть совершая прежние грехи…

О книге «Пришвин М. М. Дорога к другу: Дневники»; сост. А. Григорьев

Михаил Михайлович Пришвин никогда не видел этой книги — она вышла в свет через четверть века после смерти автора. В то время у Пришвина было две официальных литературных ипостаси: детский писатель и «певец русской природы». Но в 1978 году издательство «Детская литература» вдруг выпустило маленькую, почти карманного формата книжку, где после названия «Дорога к другу» шел подзаголовок — «Дневники». Немногие знали тогда, что на самом деле дневники Михаила Пришвина занимают сотни страниц, только посвященные понимали, что это дневники философа. А «Дорога к другу», адресованная «среднему и старшему школьному возрасту», оказалась просто тоненькой полоской света, который виден сквозь приоткрытую дверь большого дома.

Из главы «Язык образов»

Еще в прошлом веке Ле Бон («Макиавелли массового общества», как назвали его недавно) писал: «Толпа мыслит образами, и вызванный в ее воображении образ в свою очередь вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с первым… Толпа, способная мыслить только образами, восприимчива только к образам. Только образы могут увлечь ее или породить в ней ужас и сделаться двигателями ее поступков». В другом месте он вновь возвращается к связи между словом и образом: «Могущество слов находится в тесной связи с вызываемыми ими образами и совершенно не зависит от их реального смысла. Очень часто слова, имеющие самый неопределенный смысл, оказывают самое большое влияние на толпу. Таковы, например, термины: демократия, социализм, равенство, свобода и т. д., до такой степени неопределенные, что даже в толстых томах не удается с точностью разъяснить их смысл».

Борис Чичибабин и Иосиф Бродский — как ключевые фигуры русской поэзии конца ХХ века

Я не собираюсь сталкивать лбами двух замечательных поэтов, устанавливать, кто из них нужнее нам.

Задача у меня иная: хочу, если не вычислить, то хотя бы догадаться, что завтра ожидает русскую поэзию, по какой дороге она пойдёт в ХХI веке.

И тут же — вихрь возражений. Не много ли я на себя беру? Не попаду ли я в поисках ответа на заданный самому себе вопрос в такие дебри, из которых не выбраться? И разве у поэзии одна-единственная дорога?

И вообще стоит ли гадать на кофейной гуще, что завтра произойдет с русской поэзией?
Зачем? Что от этого изменится?

Интервью журналисту Илье Медовому (2001)

— В записках Василия Розанова есть такое признание: «Мне и одному хорошо, и со всеми. Я не одиночка, и не общественник. Но когда я один — я полный, а когда со всеми — не полный... Одному лучше — потому что когда я один — я с Богом». Вы могли бы разделить его состояние, оно Вам понятно? Как Вы пришли к вере? Что дает Вам вера в Бога?

— Ну, одиночества в жестком смысле этого слова не было ни у Розанова, ни у меня; потому что какое бы недоверие ни вызывали у меня, честно говоря, его откровенничанья, не такой же я изверг, чтобы не верить ему, что ему было вправду хорошо с его Варварой Дмитриевной. Ну так вот, и мне всю жизнь хорошо с моей женой (только разговариваем мы друг с другом уж точно больше, чем разговаривали они). И тогда уже человек даже на необитаемом острове ведет жизнь общительную...

Но если цитата из Розанова есть выражение вопроса о том, предпочтительнее ли для меня жить «с Богом», чем «в обществе», в зоне публичного, — да, предпочтительнее, и притом много реальнее. Хотя я понимаю, что говорить похвалы тишине и уединению все-таки для публикации, т. е. для публичности, не совсем морально безопасно; как бы ни получилось, что все становится попросту риторической темой... Исходя из этого, еще опаснее продолжать ответ на Ваш вопрос и переходить к его второму пункту, т. е. к вере.

I. АНДРЕЙ БЕЛЫЙ

Из поэтов-символистов следующие четыре поэта писали больше всего по философским вопросам: Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Н. М. Минский и Д. С. Мережковский.

Андрей Белый (1880–1934) известен под этим литературным псевдонимом. Его настоящее имя — Борис Николаевич Бугаев. Он — сын профессора Бугаева, занимавшего кафедру математики в Московском университете. Андрей Белый изучал естествознание и гуманитарные науки. Основной философской работой Андрея Белого является «Символизм», опубликованная Мусагетом в 1910 г.

Когда-то среди читающей молодежи не было человека, не знакомого с этим именем. Ее сказки для малышей, детские рассказы, повести для юношества, романы для взрослых, стихи и пьесы мгновенно исчезали с прилавков магазинов. Она была самой популярной детской писательницей начала XX столетия. И никто не мог сказать, откуда вдруг появилось столь значительное явление в литературном мире.

Лидия Алексеевна родилась в дворянской семье. Ее отец, Алексей Александрович Воронов, был военным инженером. До сих пор спорным остается дата ее рождения. По одним источникам, это 1878 год, Петербург, по другим — 1875, Кавказ. Но как бы то ни было, в 70-е годы XIX века появилась на свет девочка, которой суждено было более 20 лет владеть умами и чувствами самого широкого круга читателей.