Язык — родной и иностранный (Елена Каллевиг)

Вечная проблема всех эмигрантов: что делать с языками? Нет, не с говяжьими и телячьими — с теми все ясно: варить! А вот как поступать с родным, в нашем случае, русским, и с английским, который, вроде бы тоже уже родной, но все-таки, в той или иной степени, иностранный? Два самых распространенных варианта обучения детей-иммигрантов языкам, к сожалению, наносят серьезный удар по психике детей, и мало кто задумывается, каковы отдаленные последствия раннего языкового стресса, который неизбежно наступает вне зависимости от того, какую модель выбрали родители: с младенчества говорить с ребенком только по-русски, в рассчете «пойдет в школу — выучит английский», или, наоборот, постараться выкинуть все воспоминания о «старом свете» — «мы теперь американцы».

В первом случае, шок при попадании в иноязычную среду садика или школы обрушивается на ребенку сразу в очень раннем возрасте и в сочетаниями с другими стрессорами: непривычной обстановкой, новым укладом жизни, новыми требованиями, новыми взрослыми, которых нужно слушаться, и новыми детьми, с которыми приходиться как-то общаться, несмотря на отсутствие общего языка. Дети обычно страшные консерваторы и привыкание и адаптация только к одному из вышеперечисленных стрессоров напрягает их душевные и умственные силы. Поставьте себя на место вашего ребенка и вообразите, что вы внезапно попали на работу в компанию, где все говорят только по-китайски, и вы должны выполнять свою, непонятно какую, работу, не понимая ни одного слова. Представили? А теперь прикиньте, как скоро вы сляжете с нервным срывом… Я не раз сталкивалась с ситуациями, когда дети месяцами рыдали каждый день, пока наконец, не освоились.

Ребенок не всегда понимает и может выразить то, что с ним происходит. Слезы — только одно из проявлений стресса, своего рода защитная реакция и просьба о помощи. Другие симптомы могут быть невротического порядка (запинки в речи, заикание, энурез, тики и т. д.). Может нарушиться сон, появиться беспричинные страхи, агрессия по отношению к другим детям, а иногда и взрослым. Стресс вызывает снижение работоспособности, повышенную утомляемость, ухудшение памяти, головные и другие боли неясного происхождения. Ослабляется иммунитет и ребенок начинает часто болеть. Подобные явления — результат острого стрессового состояния и чаще всего они проходят, когда ребенок усваивает элементарный разговорный английский, привыкает к садику или школе, и обстановка нормализуется. Однако, шрамы от тяжелого стресса остаются надолго.

Психологи проводили ряд исследований, связанных с отдаленными последствиями испытанных в детстве психологических травм. Повышенный уровень депрессивности, алкоголизм и наркомания, различные сердечно-сосудистые заболевания, повышенный риск ожирения и связанных с ним заболеваний могут проявиться в отрочестве, при наступлении полового созревания на фоне гормонального дисбаланса.

Учитывая возможные последствия, я категорически против так называемого метода «погружения» при изучении иностранного языка, который становится весьма популярным, благодаря его видимой эффективности. Метод «глубокого погружения» был разработан болгарским лингвистом Лозановым, который предложил максимально использовать психологические возможности человека для быстрого и глубокого изучения иностранных языков. Определенные элементы этого метода до сих пор успешно используются в России. Но мало кто знает, что в Болгарии были проведены исследования, в результате которых выяснилось, что люди, изучавшие иностранные языки по методу Лозанова, имели в течении 10 последующих лет очень серьезные проблемы. Многие из них умерли гораздо раньше своих сверстников. А ведь участники эксперимента были взрослые, здоровые люди, работники болгарской авиакомпании, которые знали на что шли и с какой целью. Насколько же травматичным может оказаться метод погружения для детей, которые к тому же могут не понимать, зачем им все это нужно.

Во втором варианте — полном переходе на английский язык, стресс, и связанные с ним проблемы, проявляется позже и исподволь, как правило в раннем юношестве, когда подросток пытается найти свое место в мире. Это тяжелое время формирования личности, когда юный человек испытывает множество сомнений и терзаний по поводу всего: своей внешности, сексуальности, социальной принадлежности; его самоценка крайне низка и он зависит от мнения окружающих гораздо больше, чем взрослый, сложившийся человек. И вот в этот период подросток начинает стыдиться своих родителей — иммигрантов первого поколения, которые говорят с акцентом, и возможно, ведут себя не так, как родители его друзей. Лишенный с детства возможности ценить и уважать культуру и язык своих предков, он превращается в «манкурта», человека, потерявшего связь со своими корнями, забывшего о своём родстве. Нарастает отчуждение, непонимание, и самое страшное, нежелание понять друг друга и у «отцов» и у «детей." Итог: в лучшем случае, отдаление старшего поколения от жизни детей; одиночество стариков, лишенных возможности нормального общения с внуками, которые уже не говорят по-русски и живут исключительно своей жизнью. В худшем, депрессия и сопутствующие проблемы, включая алкоголизм и наркоманию, у молодежи, лишенной корней и не понимающей глубоких внутренних причин душевного разлада.

Так что же все-таки делать с языками? А то, что проверено веками: растить детей двуязычными. Вспомните историю: российские дворяне всегда росли с гувернантками и нянями, с детства усваивая как минимум два, а то и три языка. Правда, гувернанток теперь найти трудно, но совсем не так трудно начинать разговаривать с малышом на двух языках: каждое новое слово называйте сразу и по-русски и по-английски. Новоприезжие могут учить язык вместе.

Очень часто родители жалуются, что дети не хотят говорить по-русски, после того как освоят английский. Рецепт простой — категорически отказывайтесь отвечать им или реагировать на их просьбы, если они высказаны не на том языке. Владимир Набоков вспоминал, что в их семье были установлены разные дни для разговоров на разных языках — и если во «французский» день ты сбивался на другой язык, то тебя «не понимали." У нас в семье правило: если в компании есть человек, который не понимает по-русски (дедушка — американец), то разговор идет только по-английски; во всех остальных случаях мы говорим только по-русски. Сейчас старшему внуку 9, младшему 7, — оба говорят на двух языках, оба спокойно, без драм, освоились в детском саду и школе. С 4-х лет они способны переводить с одного языка на другой. В итоге, их объем знаний вдвое превышает объем знаний их сверстников, поскольку они черпают их из двух источников.

Важно, чтобы дети видели практическое применение и пользу от владения другим языком. Мои внуки с раннего возраста участвуют в ансамбле «Родник» и выступая на Фестивале Наций, Русском Зимнем Балу, и других мероприятиях, уже поняли, что аплодисменты и восхищение публики связаны с их умением петь русские песни. Им очень нравится, что в компании сверстников они могут говорить о своем, и их никто не поймет — это для них игра и стимул. Очень полезным оказался опыт поездки в Concordia Language Village, когда они обнаружили, что они знают то, чего не знают другие и они могут чему-то научить других ребят. Родители поддерживают их интерес к языку, читая им книги, и показывая фильмы, которых нет в английском переводе. Ну и конечно, тот факт, что одна из бабушек не говорит по-английски, тоже является наглядным примером «для чего нужно знать иностранные языки».

Я много лет занимаюсь преподаванием, и в свое время прошла период увлечения «методом погружения». Сегодняшние мои представления о том как нужно обучать детей языку — плод как практической работы, так и теоретических исследований. Я считаю, что нельзя учить языку в отрыве от культуры, и в любом случае, нужно всячески избегать лишних стрессов для детей. Эмиграция сама по себе тяжелое испытание не только для нас, но и для наших детей. Их психическое и эмоциональное здоровье зависит от нас. Пытаясь «впихнуть» в ребенка все то, что нам кажется необходимым, мы ставим под угрозу их будущее, т. е. то, ради чего многие из нас решились на эмиграцию. К сожалению, стремление к только академическим успехам без учета личности и особенностей ребенка, приводит к тяжелым последствиям: мне известны по крайней мере два случая, когда дети, посещавщие школу с «погружением» получили нервный срыв, одна девочка даже полностью потеряла память. Конечно, это скорее исключение, но кто может гарантировать, что «исключением» не станет наш ребенок.

Елена Каллевиг, MAP, MAHHS
Магистр Педагогики, Магистр Альтернативной Медицины
Генеральный Директор Культурного Центра «Русская Душа»,
США

Россия в красках