Вы здесь

Детективы

Гурргу-мурр

Вот ведь как бывает, идешь себе по делам, торопишься, и вдруг – неожиданность,откроешь рот от удивления и обо всем забудешь. Смотрю – кошка крадется к голубю, понятное дело, охотится, хотел крикнуть ему, что опасность, да замешкался: интересно все же – что дальше будет. И не коситесь с укором: плоховатый я парнишка, сорванец-оголец, так мама меня называет, а я и не сержусь, за что сердиться, если правда. Обещаю ей, обещаю, что исправлюсь, и сам в это верю, а потом, когда что-нибудь интересное увижу, враз исчезают и мамины слова, и мои клятвы, вот и сейчас… ага, на всякий случай припасаю длинный прут, чтобы голубей отмахнуть, если что.

Православие в детективах в наше время

Выше закона может быть только любовь, выше права – лишь милость, и выше справедливости – лишь прощение.
Святейший Патриарх Алексий II

Однажды в проповеди известнейшего протоиерея Андрея Ткачева я услышала такие горькие слова, что культура наша расцерковлена, а Церковь - обескультурена. При всей своей краткости, эта фраза дала мне повод для глубоких размышлений. Что значит культура, или, например, один ее пласт – литература, расцерковлена.

Мертвые срама не имут

Это случилось год или два тому назад, когда в Михайловском медицинском институте был устроен капитальный ремонт. С учетом того, что подобный ремонт не проводился со времени основания института, то есть с конца тридцатых годов, его по праву можно было считать не менее выдающимся событием из жизни этого ВУЗ-а, чем смена очередного ректора. Ведь ректоры, как короли, приходят и уходят, а стены стоят себе и стоят…впрочем, что о том говорить!

Любопытно было наблюдать, как в ходе ремонта старое здание преображалось на глазах. Но гораздо любопытнее оказывались находки и открытия, которые делали рабочие, выполнявшие этот ремонт. То за слоями штукатурки, обсыпавшейся под ударами перфоратора, как заветная дверца за холстом в каморке папы Карло, обнаруживался замурованный вход в позабытую-позаброшенную лаборантскую, заваленную заплесневелыми пособиями и протухшими лекарствами. То какой-нибудь злополучный рабочий получал травму электротоком, неладно наткнувшись на не значившиеся в плане кабели, проложенные неизвестно кем и неведомо для чего. Однако самая невероятная находка едва не стоила жизни одному из рабочих. По его словам, увидев это, он чуть со страху не умер.

Реквием по гражданке Диссертации 3

Утопая в глубоком кресле, обитом коричневой искусственной кожей, Максим Окулов наблюдал за дамой лет семидесяти с черными усиками на верхней губе. Полный торс дамы был затянут в старомодное темно-синее шерстяное платье с пышным воротником из вологодского кружева и костяной брошью в виде розы у ворота. Впрочем, от наблюдательного взгляда следователя не укрылось то, что кружевной воротник пожелтел от времени и в одном месте был подштопан, а стебель костяной розы пересекала тонкая коричневая полоска засохшего клея. Но, несмотря на эти досадные и малозаметные мелочи, дама смотрелась величественно, как древнеегипетская пирамида. Сходство с пирамидой довершалось тем, что ее монументальный торс венчался маленькой головкой с седыми волосами, гладко зачесанными назад и собранными на самой макушке в крохотный пучок. Такова была Гертруда Кимовна Людогорская, коммунистка в третьем поколении, бывший доцент кафедры истории КПСС, ныне председатель совета ветеранов Михайловского медицинского института.

Реквием по гражданке Диссертации 2

Молодой следователь михайловской прокуратуры Михаил Петрович Окулов не относился к числу тех, кого может удивить или испугать вид человеческого трупа. Мало того, он даже обрадовался, когда именно ему поручили расследование дела о расчлененном теле, найденном в подвале Михайловского мединститута. Ведь большинство дел, которые ему поручали вести до этого, были полнейшей рутиной. Банальные кражи да ограбления. Даже убийства, и те совершенные либо с целью грабежа, либо по пьяни. А какие преступники! Дремучие обыватели с интеллектуальным уровнем ниже среднего, не умеющие ни как следует совершить преступление, ни мало-мальски скрыть его следы. В итоге расследовать было нечего. А Максиму Окулову так хотелось раскрыть какое-нибудь запутанное преступление, чтобы о нем сразу заговорили, как не просто о дотошном, хотя и не шибко проницательном следователе, но как об этаком Шерлоке Холмсе из Михайловска, которому под силу самое запутанное дело. А там, глядишь, и повышение по службе, а то и перевод в столицу… Плох тот рядовой, что не мечтает о генеральских погонах!

Реквием по гражданке Диссертации

Это случилось год или два тому назад, когда в Михайловском медицинском институте был устроен капитальный ремонт. С учетом того, что подобный ремонт не проводился со времени основания института, то есть с конца тридцатых годов, его по праву можно было считать не менее выдающимся событием из жизни этого ВУЗ-а, чем смена очередного ректора. Ведь ректора, как короли, приходят и уходят, а стены стоят себе и стоят… впрочем, что о том говорить!

Любопытно было наблюдать, как в ходе ремонта старое здание преображалось на глазах. Но гораздо любопытнее оказывались находки и открытия, которые делали рабочие, выполнявшие этот ремонт. То за слоями штукатурки, обсыпавшейся под ударами перфоратора, как заветная дверца за холстом в каморке папы Карло, обнаруживался замурованный вход в позабытую-позаброшенную лаборантскую, заваленную заплесневелыми пособиями и протухшими лекарствами.

Частная справедливость

Было раннее будничное утро, когда жители элитной многоэтажки, спешащие на работу, споткнулись о тело молодой женщины, лежащее возле лифта. Судя по всему смерть наступила совсем недавно: признаки тления еще не коснулись красивого лица. Только застывший взгляд и пятно крови на виске возвращали невольного зрителя к тяжелой реальности. И как последняя эпитафия повисла в воздухе фраза любопытствующей старушки: «такая молодая да красивая, и не бедная, судя по всему, жить да жить и на тебе. Какая чудовищная несправедливость.»

Свидетели

Д.В.И-ву.

Как-то вечером в квартире врача Нины Сергеевны М. раздался телефонный звонок.

— Алло, Нина Сергеевна! Вы еще не спите? Можно к Вам приехать? Да, сегодня, прямо сейчас. Есть разговор…

— Конечно, Александр Иванович… ой, простите, отец Александр. Благословите. До встречи. Жду.

Спустя полчаса отец Александр уже сидел за столом в маленькой уютной кухне Нины Сергеевны и задушевно беседовал с хозяйкой. Здесь придется пояснить, что еще пару лет назад они были коллегами. То есть работали в одной больнице, хотя и в разных отделениях.