Как профессор отца себе искал (окончание)

                                                                                          (окончание)

Шло время. И по мере того, как Вовка подрастал, набираясь знаний и ума-разума, на столе у него появлялись все новые и новые подарки от Георгия Андреевича – книги «Юность полководца», «Под знаменем «Башмака», «Айвенго»,  «Спартак», «В дебрях Уссурийского края», «Овод», «Повесть о настоящем человеке». То были книги об отважных воинах, путешественниках, первопроходцах, борцах за свободу. И Вовка со всем пылом юности страстно желал стать таким, как герои этих книг. Но больше всего ему нравились книги про ученых. В самом деле, ведь эти целеустремленные, самоотверженные люди делают великие открытия, меняющие к лучшему жизнь на Земле, изобретают новые приборы и лекарства, побеждают страшные болезни, осмеливаются дать бой даже самой смерти. И он, когда вырастет, тоже станет ученым!

  Тем временем мама Вовки продолжала работать врачом все в той же больнице. И Георгий Андреевич по-прежнему частенько захаживал к ним. Иногда, прежде чем Зоя Ивановна, как всегда бывало в таких случаях, выпроваживала Вовку гулять, ему удавалось перекинуться словечком-другим с Георгием Андреевичем, причем эти краткие разговоры явно были интересны гостю. Как же Вовка радовался, когда это случалось! К тому времени он уже знал, что Георгий Андреевич Колосов – не просто врач, а известный ученый, профессор, заведующий кафедрой хирургии Михайловского медицинского института. Неудивительно, что он всей душой тянулся к этому умному, эрудированному человеку. Вот бы у него был такой отец! Но почему профессор Колосов не женится на его матери? Ведь они дружат уже так давно...  Из прочитанных книг Вовка вынес убеждение в том, что дружба мужчины и женщины непременно завершается их женитьбой. Если бы его мать и Георгий Андреевич наконец-то поженились! Тогда у Вовки появится отец. И какой замечательный! Лучшего отца он бы не мог бы себе пожелать.

  Однажды, идя домой из школы, Вовка увидел Георгия Андреевича. Профессор Колосов шел по набережной навстречу ему, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться на Двину, над которой с пронзительными криками носились белые чайки. Вовка подошел к нему, поздоровался, и дальше они пошли уже вместе, увлеченно беседуя о книгах, обсуждая Вовкины мечты и планы на будущее, и не замечая косых взглядов, которые бросал им вслед кое-кто из прохожих.

  О чем только они с Георгием Андреевичем не поговорили тогда! И как внимательно и участливо слушал профессор Колосов Вовку, когда тот поверял ему свою заветную мечту – стать ученым! Наверное, только отцы умеют так слушать своих сыновей… Неудивительно, что, придя домой, Вовка прямо-таки светился от счастья.

   Зато его мама в тот день отчего-то была мрачнее тучи. Она подозрительно покосилась на сына, но промолчала. Однако спустя несколько дней Вовка получил от нее строгий нагоняй:

  -Говорят, будто ты тут с Георгием Андреевичем по улицам разгуливаешь. – прошипела она с той неистовой злобой, на которую способна только до глубины души оскорбленная женщина. – Ишь, папу себе нашел… Так вот, чтобы этого больше никогда не было, слышишь! Кто ты ему? Никто. Если хочешь знать, у него своя семья есть, жена и дети. А ты ему чужой, чужим и останешься. Вот и не приставай к чужому человеку. Понял?

  С того дня Вовка стал избегать встреч с профессором Колосовым. В самом деле, он не вправе навязываться в сыновья тому, у кого есть своя семья и родные дети. Напрасно он мечтал когда-нибудь назвать Георгия Андреевича ласковым словом «папа». Этого не произойдет никогда.

  Однако, как ни странно, профессор Колосов продолжал принимать участие в судьбе Вовки. Он помог ему поступить в Михайловский мединститут. Об этом однажды обмолвилась Вовке его мать. А потом, воспользовавшись своим влиянием в научном мире Михайловска, добился, чтобы по окончании института сын Зои Ивановны был зачислен в аспирантуру на кафедре физиологии. На этой кафедре Владимир Булыгин проработал всю жизнь, пока не получил звание профессора и не возглавил ее.

  Не раз за эти годы сотрудники Михайловского мединститута, конфузясь собственного любопытства, и все же стремясь любой ценой удовлетворить его, доверительным тоном спрашивали уважаемого Владимира Петровича Булыгина: «а правда ли, что Вы – внебрачный сын покойного профессора Колосова? Ведь он так много сделал для Вас! Вряд ли кто относился бы к чужому человеку так, как он к Вам».

  Но, к их разочарованию, Владимир Петрович Булыгин всегда отвечал им, что он - сын совсем другого человека. И все же их с профессором Колосовым и впрямь связывало родство. Более крепкое и сильное, чем пресловутое родство по плоти.

  Мало кто понимал, что профессор Булыгин разумеет под этим родством. Но те, кто понимал, дивились доброте и мудрости покойного профессора Колосова, разглядевшего в чужом, ненужном даже собственной матери ребенке родственную душу. И поистине сыновнему уважению к нему профессора Владимира Петровича Булыгина.

                                                                 *                    *                    *

   А годы неслись своим чередом, неудержимо, как ледоход на Двине. И вот уже Владимир Булыгин, окончив институт, женился на своей однокурснице Галине Серафимовне, защитил кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую, возглавил в Михайловском мединституте кафедру физиологии. Потом у четы Булыгиных родилась дочка Наденька, которая выросла, вышла замуж, и подарила им внука Ваню и внучку Анюту. И, оглядываясь на прожитую жизнь с удовлетворением земледельца, вырастившего на своем поле богатый урожай, профессор Булыгин уже не вспоминал о том, как когда-то, в детстве, искал себе отца. Ведь теперь он сам уже был не только папой, но даже дедушкой. Чего еще ему желать?

  Давно уже умерли и профессор Колосов, и Зоя Ивановна. Так что из тех, кто помнил профессора Булыгина мальчиком Вовкой, в живых не осталось почти никого. Разве что старшая сестра его матери, Алевтина Ивановна. Однако та перенесла на племянника свою ненависть к его матери, и потому знать не желала «Зойкиного сына», добившегося в жизни гораздо большего, чем ее ненаглядный Толенька.

  Зато со своим двоюродным братом Толиком профессор Булыгин частенько встречался на улице. И подолгу терпеливо слушал, как тот сетовал на мать, которая контролирует каждый его шаг, запрещает встречаться с приятелями и с девушками. А при малейшей попытке неповиновения разражается слезами и упреками. В самом деле, ведь она ради него всю жизнь недоедала, недосыпала, работала за троих, отказывая себе во всем. И вот вырастила эгоиста, думающего только о себе!  Где сыновняя благодарность? Где уважение к больной, старой матери?

  С годами в жалобах Толика на Алевтину Ивановну слово «мама» слышалось все реже, пока не исчезло совсем. И он уже называл мать не иначе, как дурой или старой курицей, а то и похуже. Увы, чрезмерная родительская любовь, выродившаяся в тиранию, приносит отвратительные и страшные плоды.

  Но однажды, встретившись на улице со своим двоюродным братом, Владимир Петрович не узнал его. Толик словно помолодел лет на десять. Расправив плечи и выпятив живот, он шествовал по улице и улыбался. Никогда прежде Владимир Петрович не видел, чтобы Толик улыбался. Что случилось?

  -Здорово, брателло! – приветствовал его Толик. – Можешь меня поздравить – я теперь вольная птица. Наконец-то!

  -Ты это о чем, Толик? – поначалу профессор Булыгин не понял, что имеет в виду его двоюродный брат.

  -Экий ты недогадливый. А еще профессор… Убралась наконец-то моя старая курица, понятно? Наконец-то заживу!

  -И что ты собираешься делать? – поинтересовался Владимир Петрович, которого ужаснула нескрываемая радость Толика по поводу смерти матери. Бедная Алевтина Ивановна! Ведь она так любила своего Толеньку!

  -Первым делом квартиру отремонтирую. – Толик по-детски загнул на руке один палец. Затем, загнув другой, с мечтательной ухмылкой проглотил слюну и прибавил. –А потом  женюсь.

  -Не поздновато ли? – усомнился профессор Булыгин, окидывая взглядом грузную фигуру Толика, его обрюзгшее лицо с мешками под глазами и лысину, обрамленную полукольцом редких седых волос.

  -Лучше поздно, чем никогда. Ради квартиры за меня любая девка или баба пойдет, еще драться меж собой за меня будут. Так что скоро, брателло, на свадьбу тебя приглашу. Вот только квартиру отремонтирую и сразу женюсь.  А то она там настоящую помойку устроила – все хранила - и журналы старые, и тряпье, и письма разные…

  -Слушай, Толик. – вдруг спросил Владимир Петрович, которому при упоминании о старых письмах вспомнилось, как давным-давно, в детстве, он выменял у двоюродного брата открытку, якобы посланную с фронта его отцом. – А у тебя, случайно, не сохранились письма, которые вам с матерью твой отец с фронта писал?

  -Куда они денутся!? – ухмыльнулся Толик. – Мамаша их хранила, как зеницу ока. В шкафу прятала, под бельем, представляешь! А мне этот хлам зачем? Вот поеду летом на рыбалку – костер ими разжигать буду. Хоть на что-то сгодятся.

  -Да что ты говоришь, Толик… Но, если тебе они не нужны, лучше отдай их мне!

  -Даром не отдам. – ухмыльнулся Толик. – С тебя две бутылки коньяка. Ну и палтус копченый… и еще палка сервелата.

  В тот же день профессор Булыгин принес домой старомодный дамский ридикюль, битком набитый письмами, которые писал с фронта жене и сыну отец Толика. Несколько месяцев подряд, посвящая этому все свое свободное время, он сканировал кусочки пожелтевшей бумаги с черно-белыми картинками и надписями «воинское», редактировал тексты писем, рылся в книгах по истории, желая точнее проследить фронтовую судьбу офицера Валерия Мехреньгина, не дожившего до Победы лишь нескольких месяцев.

   Когда-то в детстве, он мечтал иметь отца-героя. Но сейчас, узнавая Валерия Мехреньгина по его письмам, профессор Булыгин в очередной раз убеждался в том, насколько действительность отличается от мечты. Ведь отец Толика был самым обыкновенным человеком, непохожим на книжных героев без страха и упрека. И все же, раз когда-то мальчик Вовка Булыгин в своих местах видел этого человек своим отцом, он должен позаботиться, чтобы память о Валерии Мехреньгине не угасла. Ибо это его сыновний долг перед чужим отцом.

   Долго он трудился над книгой, посвященной Валерию Мехреньгину. А, закончив свой труд, отнес рукопись в типографию, оплатил верстку и печать, и в назначенный день забрал оттуда несколько увесистых пачек новеньких, пахнущих типографской краской книг. Часть экземпляров профессор Булыгин раздал во все городские библиотеки, часть отнес в Михайловский областной архив, в часть - в ту самую школу, где в свое время преподавал историю Валерий Мехреньгин. Оставшиеся экземпляры раздарил друзьям и знакомым.

  Разумеется, Толик тоже получил в подарок несколько экземпляров книги о своем отце. Однако, пролистав ее, только и произнес, что:

  -Ишь ты…

   Однако профессор Булыгин понимал – его книгу смогут прочесть далеко не все. Поэтому он поместил в Интернете ее текст, вместе с цветными фотографиями всех фронтовых писем Валерия Мехреньгина. Теперь он был уверен – этому человеку уже не грозит забвение. И, если где-то там и впрямь что-то есть, возможно, отец Толика вспомнит добрым словом своего племянника. Впрочем, не все ли равно? Он исполнил свой долг перед Валерием Мехреньгиным.

  К полной неожиданности для профессора Булыгина, появление его книги вызвало широкий общественный резонанс. О ней писали не только в Интернете, но даже в городских и областных газетах, восхищаясь подвижническим трудом ее составителя. А спустя месяц после выхода книги домой к Владимиру Петровичу вдруг пожаловал Толик. И прямо с порога заявил: 

  -Вот что, брателло. Помнишь, я тебе папашины письма давал почитать? Так вот, у меня тут один человек их купить хочет, и деньги хорошие предлагает. А мне сейчас деньги на ремонт квартиры нужны. Так что верни-ка ты мне эти письма…

  Владимир Петрович хотел было напомнить Толику, что в свое время он сам отдал ему отцовские письма в обмен на коньяк, копченого палтуса и колбасу. А до того и вовсе хотел сжечь за ненадобностью. Но, вспомнив, как давным-давно в детстве, первый раз менялся с Толиком, и к чему это привело, молча отдал двоюродному брату ридикюль с письмами. В самом деле, ведь эти письма Валерий Мехреньгин писал не ему, а своим жене и сыну. Так что Толик имеет законное право ими владеть. И поступать с ними, как хочет..

  И все же это событие оставило горький осадок в душе профессора Булыгина. Потому что он вспомнил, как долгие годы искал себе отца, да так его не нашел. Знать, судьба его – жить и умереть безотцовщиной.

  С тем он и заснул.

                                                      *                   *                 *

   И приснилась ему бабушка Анна Степановна, такая, какой он ее помнил с детства, в любимом своем шелковом платке с лупоглазыми львами. Стояла она над ним и тяжко вздыхала:

  -Дурашка ты, Вовка, дурашка! Вон, уже до седых волос дожил, а ума, как погляжу, так и не нажил…

  -Зря ты бабушка, так говоришь! – возразил Владимир Петрович. – Я ведь теперь известный ученый. Профессор, между прочим…

  -И много ли толку в твоей учености, если ты всю жизнь в трех соснах рыщешь, да земного отца себе ищешь? – возразила бабушка. – Или мало тебе Отца Небесного? Он-то всегда с тобой был, есть и будет. А ты Его всю жизнь чураешься и за те дары, которыми Он тебя всю твою жизнь осыпает, не благодаришь. А еще умным себя считаешь! Эх, Вовка, и в кого ж ты такой несмышленый уродился?

  Вздохнула бабушка Анна Степановна, повернулась да и пошла прочь. Хотел Вовка догнать ее, пообещать, что теперь непременно за ум возьмется и наконец-то вспомнит об Отце Небесном… тут профессор Булыгин и проснулся.

   Долго потом он раздумывал и над сном своим, и над всей жизнью своей. Пока не понял – пора ему, наконец, об Отце Небесном вспомнить. Пойти в храм и поблагодарить Его за то, что дал Он ему жизнь долгую и счастливую. Помолиться за родных своих – за живых и за усопших. А еще – попросить прощения за то, что проблуждал он всю жизнь в поисках земного отца, а о Небесном Отце только сейчас вспомнил…

  Впрочем, это лучше, чем вовсе никогда.      

  Разве не так?

__________________________________

1Женщина легкого поведения – диал.

2Известный роман Томаса Майн Рида.

3Неуспевающим ученикам еще «со времен царя Гороха» приходилось учиться в одном классе по нескольку лет.

4Отрывок из романа Виктора Гюго  «Отверженные», посвященный жизни и героической гибели парижского мальчика-беспризорника, который часто издается в виде детской книжки.