Фэнтези

Служащий в сером костюме подошел ко мне со стороны и неожиданно попросил.

-Вы скоро отбываете? А то здесь какой-то старик уже не первый день прямо жаждет с вами увидеться. Говорит, что у вас есть возможность спасти его от расстрела… в прошлом!

Я пожал плечами.

-А откуда он знает, что я туда отправляюсь?

Служащий вздохнул.

-Откуда я знаю?! Он нам все нервы вытащил: устройте встречу и все! Дескать, иначе меня могут расстрелять. Так вы согласны с ним увидеться?

-Ну, почему бы и нет. Хотя, психов в нашей стране хватало всегда. Как в прошлом, так и в будущем. Впрочем, не только в нашей. Так в каком кабинете он меня ожидает?

Служащий вздохнул с облегчением.

-Я вас провожу, здесь, дальше по коридору…

 …Добродетелей – восемь, и семь грехов,
 Жалящих души людей».
 (Стивен Лохед. Мерлин)1

    Вивьен сидела у ног своей госпожи Морганы на пестром восточном ковре и разглядывала причудливые узоры. Вот всадник на вздыбленном коне. Вот женщина, воздевшая руки то ли в танце, то ли в молитве. Вот, среди сплетшихся ветвей, сидит птица. А вот, совсем рядом с ней, притаилась змея…

Галка продолжала плакать, чуть тише, чуть меньше содрогались ее плечи. Пашка сел рядом и нерешительно взял руку молодой девушки. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы девушка повернулась к нему, пристально посмотрев в знакомые глаза, а потом неожиданно прижалась к плечам мужчины, почти успокоившись, лишь нервно, порывисто вздыхая. И замолчала. Проводник тоже молчал. Лишь вдалеке снова раздался лай бродячей собаки, заливистый, злой, неистовый. Что-то потревожило птиц, и они с громким криком поднялись в воздух, оглашая округу своим гулким многоголосием, немного нервным и нетерпеливым в этот ранний час. Воздух наполняла прохлада. Солнце еще не успело прогреть землю и траву, остывшую за ночь.

На взлётной полосе остановился только что приземлившийся серебристый авиалайнер. Распахнув своё нутро, он выпускал одного за другим пассажиров. Со стороны пассажиропоток напоминал белый ручей потому, что каждый человек был облачён в белую до пола рубаху. Ручей бежал от истока — распахнутого люка-двери авиалайнера, стекал по трапу и устремлялся к большому белому зданию, которое его поглощало. Эта сюрреалистическая картина продолжалась бесконечно долго, как будто лайнер в своём чреве воспроизводил всё больше и больше людей и выпускал их наружу, в Новый мир.

Добрый день! Представляю на ваш суд своё новое начинание — начало романа. Было бы очень интересно узнать мнение именно о смысловой  нагрузке произведения и героях.

Часть 1. Евмения. Глава 1. Весть.

— Спой мне менестрель,

Песню дома Сэль, — напевала Евмения, стоя у мольберта. Она рисовала и мазки ложились ровно, превращаясь в замысловатый узор на Чаше. Она рисовала ту Чашу, которую по Преданию Творец спустил в Долину Жизни. Никто из ныне живущих не видел Её, но письменные Предания оставили точное описание. С того момента, как отец прочитал ей в десятилетнем возрасте Предания, Евмения часто думала о Чаше и пыталась нарисовать Её. С каждым разом рисунок получался всё лучше и лучше. Но что-то всё равно было не то, что-то не устраивало. И вот сегодня получилось уже лучше. Но всё равно не так близко к прекрасному оригиналу, не так, как она представляла.

— Что это? — испугалась Галка.

— Похоже на двигатель, только какой-то странный, я слышал такой только однажды, когда отдыхал у отца. Он ведь конструктор-археолог, собирает старые машины уже много лет. Так шумел старый вертолет, восстановленный им для какого-то авиационного музея или исторического шоу. Он взлетел только один раз, чтобы достичь конечной точки своего путешествия в каком-то выставочном павильоне. Ты не представляешь, насколько шумными были машины предков.

Звук усиливался, на горизонте показалась странного вида машина, создавалось впечатление, что она подпрыгивала на воздушных подушках, изменяя высоту своего полета по особой траектории, понятной только пилоту и ей самой.

Пустыня Мохаве хранила своих странников. Планета Земля растеряла разум в больших городах, подменив его избитыми готовыми фразами и пошлыми фотографиями придуманных семей и купленного ими хлама. Но те, кто хотел жить, уходили в пустыню. Там, на перекатах песочных дюн ныряли юркие ящерицы. Редкие птицы высматривали их хвосты в надежде прокормиться. А в городах осыпавшиеся стены полуразрушенных домов прикрывали огромными зеркалами. Казалось, что мир превратился в одно большое зеркало. Ты смотришься в него и думаешь, что ты — это ты. Но зеркало это кривое. Оно искажает и тебя и мир вокруг тебя. Шипы становятся розами, розы — шипами. Тайна — обыденностью, а суета — радостью. Поддавшись отражению, ты начнешь играть в игру, которая предложена тебе миром, не понимая, что игра эта — не твоя. В ней ты — пешка.

— Что-то мне не по себе, — Вера приблизилась к Старцу и взяла его руку, словно прося у того поддержки.

— Не бойтесь, — заговорил он, — Всякий страх питает лишь пустота. Время не заканчивается там, где ветер разметал песочные замки, там заканчиваются иллюзии. Глупо собирать песчинки в ладонь, их не удержишь и подставив вторую руку. А то, что и можно удержать здесь, не подарит вечности. Мир изменился внешне, но он остался прежним. Никто и никогда не отнимет у человека шанс стать человеком. Даже вынув крошечный камень из подножия гигантской скалы, можно вызвать оползень, так, и положив камень в основание мира, прекращают многолетние войны. Мир начинается и заканчивается в сердце человека, в этом заключена великая тайна и сила, потому и строить дом нужно не на песке или даже и в камне, а изначально внутри себя.

Тральщики налетели неожиданно. Обычно налеты начинались после полудня, бойцы любили хорошо выспаться и позавтракать. Но сегодня что-то изменилось. В батальоны устрашения набирали тех, кто был готов на все ради смерти. Конечно, за смерть выдавали награды и вешали фотографии героев на железных проржавевших стендах, установленных на окраинах полузаброшенных городов Срединной Земли. Но платой был жалкий скарб, награбленный в перерывах между стычками с кочевниками и повстанцами. Непрерывный бой барабанов в наушниках заглушал последние остатки разума. Впрочем, никто не страдал от глупости просто потому, что понятия и их определения давно перепутались в головах большинства. Люди превратились в толпу, которую вели на заклание, толпу которую лишили памяти и морали, напичкав инстинктами и страхом. Война собрала всех шакалов в одно черное воинство, не ведающее правды и сострадания. Тех, кто сомневался в предложенной правде, казнили или бросали на передовую.

Планета Ка-Статикс не обладала особыми привилегиями в новом мире пустынных кочевников. Будучи планетой страстей, она погрязла в противоречиях. Но противоречия перестали казаться злом для ее обитателей, местные кланы играли на ссорах столь же виртуозно, как музыканты, вытаскивая самые стройные ноты обмана из нестройного хора обманутых, но поразительным образом обманутые и не подозревали об обмане, принимая происходящее за естественный порядок вещей, ими никогда не виденный и не понятый, но объясненный хитрыми жрецами с экранов огромных мониторов, установленных в каждом уголке срединной планеты бытия. Каждый мнил себя богом, но боги дрались за власть, вырывая у времени маленький отрезок торжества, короткий и яркий, как им казалось, в торжестве жадности и жестокости. Но все разбивалось о человека.

Пустыня Мохаве славилась среди кочевников скудной добычей. Обедневшие горожане, хлынувшие из городов после второй великой эпидемии и войны корпораций, разделившей мир на два враждующих лагеря — трансчеловечество и орды диких, лишенных пола и разума кочевников, сгинули в ее ненасытном чреве, оставив после себя тысячи сломанных ржавых машин и полупустых чемоданов, набитых никому не нужным электронным мусором. Обезумевшее от голода люди грабили полуистлевший скарб, пытаясь насытить горящее страхом нутро, но насыщения не наступало. На горизонте маячили силуэты черных всадников, их боялись все — от мала до велика, предпочитая прятаться в глубоких норах, вырытых еще первыми кочевниками на теле израненной Земли.

За рекою старый дом.
Птицы в доме том живут.
Лишь стемнеет все вокруг -
Птицы смолкнут и заснут.

Часто эту песню мать
Мне поет про старый дом -
Что бы я ложился спать,
И заснул спокойным сном.
              (Иоганн Себастьян Бах)

В детстве мне часто снился удивительный сон. Мама тихо напевала старинную колыбельную песню и я, успокоенный и совершенно счастливый, улетал в чудесную страну радужных снов.  Словно тёплые воды бескрайнего моря уносили мою детскую душу далеко-далеко, к таинственному старому дому, неизменно хранящему чьи-то тайны...

Вот это да! — у Хэйли перехватило дыхание. — Перед ней лежали два крыла. Два настоящих крыла.

От кого?

Она зашуршала оберточной бумагой, осматривая сверток, в котором лежали крылья. Ничего особенного. В похожую бумагу завернуто большинство её подарков. Подписи нет...

А на крыльях?

Пальцы окунулись в мягкий, невесомый пух. Да разве на такие крылья кто-нибудь осмелится повесить бирку — это было бы кощунством.

Ночная жизнь городского госпиталя ничем не отличалась от дневной больничной суеты, разве что лампы дневного света надоедливо освещали небольшие палаты, в которых шла непрерывная борьба за жизнь...

    Она закрыла глаза, мечтая отдохнуть от боли хотя бы немного, её губы привычно шептали молитву, и вдруг какой-то мягкий  тёплый свет окутал хрупкое измученное тело, проник сквозь сомкнутые веки и словно пролился внутрь истерзанного болезнью сознания. Марта вздрогнула, открыла глаза и вскрикнула от испуга. Прямо перед ней стояло существо, отдалённо напоминающее птицу: большие полупрозрачные крылья словно растворялись в ярком голубом сиянии. Марта пригляделась, сквозь волны света еле уловимыми очертаниями проступало лицо. «Ангел»- догадалась она...

Когда-то солнце приносило людям радость и восторженное чувство ожидания тёплых дней после долгой унылой зимы. Но теперь, спустя три года, когда зной воцарился над всей планетой, солнце казалось пламенным адским колесом, управляющим миром.

В центре этого мира торжествовало безумие, во главе которого стоял клан Ло. От первого до последнего человека, оставшихся в живых на почти вымершей полупустой планете, все знали: Мистер Ло так же беспощаден как и могущественен. Если человек отказывался подписать соглашение с Мистером Ло о пожизненном ренте своей сущности, такого сумасшедшего ждала неминуемая смерть. Среди вычеркнутых — так звали тех, кто отказался от рабства, осталось всего несколько десятков человек. Они были вычеркнуты из реальности, их существование было невозможно, но удивительным образом они жили вопреки попыткам властей уничтожить последнее сопротивление.

Я шла по просёлочной дороге. Над головой висело чистое голубое небо, усеянное облаками, птички кружили в полёте. Прогулка несколько затянулась, я сильно устала и надеялась, что вот-вот меня догонит автобус, который почему-то отменён. Я надеялась, что усталые ноги обретут покой, но...

Загородная жизнь прекрасна, если только транспорт ходит по расписанию.

Я шла по просёлочной дороге. Над головой висело чистое голубое небо, усеянное облаками, птички кружили в полёте. Прогулка несколько затянулась, я сильно устала и надеялась, что вот-вот меня догонит автобус, который почему-то отменён. Я надеялась, что усталые ноги обретут покой, но...

Сказительница

Предисловие автора

Нравятся ли вам современные сказки, где участвуют дети, которые потом вырастают? А в конце, как и положено, бывает свадьба?

Перед вами именно такой фантастический сюжет, который вполне мог бы произойти в наши дни, но уверяю вас: никогда и нигде не происходил, а был полностью придуман. Православные чудеса — редкость в нашей жизни, но они ожидают вас и героев сказочной повести на каждом шагу.

Хочу вас предупредить об одном важном моменте.

— Фавьё-фавьё-фавьё!

Нервный крик попугая напряг и без того напряжённые нервы. Наверное, он хочет что-то сказать, а слов подходящих не находит. Так и я: высекла невероятно красивую искру, а понять до конца её не в силах.

Люди-луны и люди-солнца (такая — искра!)... Отличить их друг от друга совсем несложно. Отражённым светом никого не согреешь, он лишь слепит глаза безжизненным блеском.

Прежде чем уснуть, я всегда размышляю. На границе сна в голову приходят удивительные мысли, похожие на искры. А когда смотришь на небо, на звезды — пристально-пристально, может даже закружиться голова...

Дорогие мои!

Мне очень давно хотелось написать для вас сказку: современную, не очень скучную и с хорошим концом. Но не получалось... Я придумала сюжет, имена детей: Быль и Черна (их имена, как вы скоро поймете, память о трагедии в Чернобыле), описала их детство. Но дальше дело не шло, и эта сказка долго лежала недописанной. Видимо, нужно было время, чтобы герои выросли и пожили взрослой жизнью, а как она сложится, мне было неизвестно.

Теперь, когда один за другим происходят мегатеракты с захватом заложников, когда произошла трагедия в Беслане, все прояснилось. Сказку дописал 21-й век...

       Встреча закончилась, и все стали расходиться. Выйдя из здания, я начал размышлять, на каком транспорте лучше добраться домой. Вдруг рядом со мной, скрипнув тормозами, остановилась машина, и давний знакомый, указав на свободное место, предложил мне сесть. Мы быстро отъехали и помчались по улицам, и за оживленной беседой я не заметил, как высотные дома сменились на одноэтажные, и появилась унылая окраина города. Знакомый предложил посетить авторынок, но я поблагодарил его и вышел, потому что мне надо было засветло успеть домой.
       Я недавно переселился в новую квартиру, а адрес своего места жительства еще не запомнил, поэтому дом мог найти только по внешним признакам. И я быстро зашагал на близлежащую станцию, чтобы подъехать на электричке. Вскоре раздался грохот, и показался поезд, подобный тому, на котором я ездил еще в детстве. Двери медленно со скрипом открылись, а затем еще медленней стали закрываться. Пассажиров в вагоне было много, но вели они себя на удивление тихо. Молча стояли с грустным видом, словно о чем-то все вместе скорбели.