Проза для детей

Манечка сидела на стуле и грызла баранку, когда захлопнулось окно.

От неожиданности Манечка вздрогнула и бросила баранку. Потом она посмотрела на окно, сказала: «Ой!» и побежала к маме и папе.

- Папа, мама! – кричала она в комнате. – Так на кухне за окном киска.

- Какая киска? – не понял папа.

- Как за окном? – спросила мама.

- Наша киска. – ответила Манечка, от страха ей почему-то хотелось смеяться и голос её прыгал, как резиновый мяч. – Наша киска висит за окном и говорит: «Мяу! Мяу!».

Мама всё, наконец, поняла и бросилась на кухню.

Киски за окном не было.

Папа посмотрел под столом, за дверью, позвал киску громко по имени.

Мама подошла к окну. Форточка была открыта.

Публикуется в сокращении

Глава первая

КРАПЧАТЫЙ КРАБ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ

Одним симпатичным вечером господин Аист прохаживался у океана, стараясь принять независимый и равнодушный вид. На каждом шагу голова его поворачивалась туда и сюда, чтобы внимательно оглядеть соперников: чаек, крачек и Крапчатого Краба. Госпожа Аистиха неотступно следовала за супругом.

А дело было вот в чём.

Прибрежный песок вот-вот должен был зашевелиться и выпустить в ночь маленьких черепашат.

— Да-да-да! — бормотал себе под нос господин Аист, пошевеливая от нетерпения крыльями — отменнейших и вкуснейших!

— Превосходных, мягких и сладких, — вторил ему, щёлкая клешнями, Крапчатый Краб.

Он двигался неуклюже, не шел, а крался, и притом – только боком.

Новый дом

Сеню, когда он лишился родителей, тётка отвезла за город к бабке и деду. Как вошли они только в калитку, да как выросла пред ними избёнка в искристом снегу, так решил он про себя: «Убегу. Минутку выберу — и убегу».

Было тут ему непривычно. Первое – слишком тихо. Второе – всё делается неторопясь. «Поспешай неспеша», — дед говорит. И мобильник не ловит.

Уезжая, тётка крепко мяла в объятиях Сеню, звонко целовала в щёку бабу Шуру и деда Костю. А потом поклонилась им и сказала:

— Ну, воздай вам Создатель за доброту.

Сеня это запомнил. Слово новое – доброта – полюбилось ему. С тех пор он его где надо и где не надо вставлял. Скажет — и слушает, что выходит.

Баба Шура

I

Пятнышко — маленький жучок

В большом лесу жила семья из четырех Божьих коровок. В этой семье были Папа, Мама, сын по имени Пятнышко и дочка Тиша. Родители учили детей преодолевать большие и малые расстояния. Пока были маленькими, они все ползали. Тиша не рвалась в небо, а вот Пятнышко всегда с интересом наблюдал за полетом родителей и других насекомых-соседей.

 — Когда и мне можно будет летать? — спрашивал он почти каждый день.

Из книжки про старца Паисия

Олет просыпается, когда солнышко ещё спит. Чистит пёрышки и оглядывается. Вместе с братьями и сёстрами, что живут в кроне того же дерева, приветствует утро песней.

Олет, как вы уже догадались, — птица, и у него есть необыкновенный друг. К нему-то и летит он, когда тени густеют и темнеют, то есть по-человечески — в полдень.

Старец Паисий, тот самый чудесный друг, уже вышел ему навстречу.

— Олет! — зовёт он.

Услышав знакомый голос, птица припускает ещё быстрее.

По-арабски «Олет» значит малыш. Языков птаха не знает, зато умеет откликаться на своё имя.

Старец никогда не приходит с пустыми карманами, они всегда так и оттопыриваются от гостинцев.

Вы когда-нибудь были в гостях у зайцев? Если рано утром подойти к их маленькому лесному домику, можно услышать, как оттуда раздается громкий хруст. Это зайчишки едят на завтрак сладкую морковку. Морковка для них – всё равно что для нас пирожное или даже мороженое, только намного полезней. 
А если осторожно заглянуть в окошко, можно увидеть за столом маленьких пушистых зайчат. Все они серенькие, ведь сейчас лето. И только у одного зайчонка на ушке белое пятнышко. Поэтому его так и зовут – Белое Ушко. Он самый старший из братьев и, наверное, поэтому самый ловкий и смышленый.

У бабушки в домишке за печкой жили мышки. Все жили, не тужили и с бабушкой дружили.  Мышонок младший Тишка избаловался слишком, ужасным был врунишкой, плутом и шалунишкой.

Но это только присказка, а сказка дальше будет.

***

Анечка ждала Новый Год с большим воодушевлением! Еще бы – она написала Деду Морозу письмо с солидным списком своих желаний! И из Великого Устюга ей пришел ответ, в котором говорилось, что она хорошая девочка и конечно получит все, чего только не пожелает. Анечкина совесть подсказывала ей, что не такая уж она и хорошая девочка, но раз Дед Мороз так считает…

Сегодня день памяти блаженного старца Николаюшки Тотемского. Предлагаю начало сборника рассказов для детей об этом удивительном, добром подвижнике.

Рассказ первый. Рождество на Сондуге. 1903г.

Сондуга –  это и холм и речка[i], затерянные в просторных вологодских землях. А вокруг них семь деревенек[ii].

На сондужском холме стоит и тянется к небу белая Христо-Рождественская Церковь. Почему Христо-Рождественская? А потому, что главный праздник этого храма приходится на Рождество Христово. И сама церковка под стать своему имени  – словно елочная игрушка – маленькая, изящная, украшенная на стенах белыми каменными цветами, будто снежинками, а маковка горит – золотой свечой.

Отрывки из книжки для маленьких

Отец Гавриил и мы

Тбилиси — город старинный, в истории Грузии славный. Сколько широк он радушием, столько же улочками узок. Вьются они, пересекаются. То сойдутся, то разбегутся. На одну такую улочку-перекладинку приезжал отец Гавриил.

Войдёт в дом, детей духовных внимательно выслушает, поговорит с ними, и снова — в путь.

Но раз случилось ему задержаться на ночь.

С самого утра опять заструилась беседа. После неё можно бы и отдохнуть, да ветер-шалун влетел в окошко и принёс детские голоса. Батюшка улыбнулся и поскорее спустился вниз.

Ребятишки играли на улице.

И он с ними заговорил. Долго беседовали, — пришлось даже стул попросить.

Таня жила под столом. Тяжёлая скатерть с бахромой служила завесой, разделяющей большой мир взрослых и её собственный, маленький — подстольный. Здесь скрывалось другое время, другое пространство, другие интересы и секреты. И, главное, здесь не было никого постороннего — всюду присутствовал лишь тот, кто внутри. 

Хотелось, чтобы уединение длилось вечно, потому Таня всякий раз с опаской глядела на кружащие вокруг её святилища ноги взрослых.

Увлёкшись игрой, она легко забывалась, и тогда потусторонний мир исчезал,  вполне существовало только само подстолье.

Взрослые — на кухне, говорят о чём-то своём. Значит, всё пространство комнаты свободно и готово принять Таню в игру. Мир может стать шире, хотя бы на пару шагов.

Выбравшись из-под стола, Таня спешит вперёд, куда несут ножки, и вскоре оказывается перед чуть приоткрытой дверью. Словно кто-то решил пригласить маленькую девочку в неведомый новый мир, где она ещё не бывала, о существовании которого не подозревала. Закрытая дверь была концом мира, приоткрытая оказалась началом другого.

Отрывок из одноименной повести

...Антонио усадил их в лодку, а старик взял в руку весло. Парус — у самого борта…

Океан успокаивался, колыхаясь.

Шли вдоль берега, и, когда потухли сиреневые облака, большая луна осветила им путь, стеля на воде белое полотенце.

В мангровых зарослях зажглись тысячи огоньков. Там, в листве, прятались светлячки.

Дети тихо сидели на корточках между бортов, а старый рыбак правил так ловко, что лодка черной лебедью скользила в волнах.

Но вот зашуршало днище о береговой песок. От дороги бежали навстречу люди.

Старик высадил всех троих по очереди, улыбаясь во всё лицо.

И тут, выйдя на берег, они сразу попали в родные руки. Их обнимали, встряхивали и ощупывали снова и снова.

ПОВЕСТЬ О БЛАЖЕННОМ СТАРЦЕ НИКОЛАЕ ТОТЕМСКОМ

ГЛАВА 1. ДЕДУШКА

Отец Николай сидел на лавочке возле храма.

Его лицо – простое и доброе лицо сельского священника – отражало всю его жизнь. Солнце – выжгло волосы, позолотило бороду и усы, ветер – сделал грубой кожу, труд иссушил щеки , а вера – осветила глаза. Глаза батюшки мягко, ласково, приветливо и как-то по-особенному кротко смотрели на этот мир и улыбались.

- Отец Николай, что домой не идешь? – окликнула батюшку баба Клава – седенькая раба Божия - закончив прибирать после службы церковь.

- Да я дома. – откликнулся священник.

- И то. – согласилась старушка и, вытерев руки об подол, села рядом, продолжила:

- Давеча видала я Николку твоего, сиротку. Кур гонял.

(святочный рассказ)

Темным зимним вечером, несмотря на пургу и ветер, Маша решилась идти к подруге. Мороз больно щипал за нос и щеки, забирался под шапку и варежки. В двух шагах ничего уже не было видно. В такую погоду хорошо знакомый путь казался долгим блужданием по снежной пустыне. Так захотелось обратно – домой, в тепло. 
Но вот, кажется, уже пришла. Сквозь снежную пелену было видно, что знакомое окно на втором этаже светилось. Значит, Вероника дома. Маша облегченно вздохнула.
 

Женя торопился — сегодня ответственный футбольный матч, он вратарь, и тренер несколько раз внушительно просил его не опаздывать на автобус. Сбор в 9.00, время — 8.30... Ну ничего, он успеет! Улицы пусты в столь ранний час, только впереди него медленно идет мужчина. Видно было, что он уже немолод, спина у него согнута, рука опиралась на трость. Мальчик почти поравнялся с ним, как вдруг тот выронил палку, пошатнулся и грузно осел на землю...

В ту же секунду Женя оказался рядом.

Дома Таня никогда не пила молока. Никогда — сколько себя помнит. Потому что в садике его заставляли пить силой. Было очень стыдно, когда воспитательница или нянечка при всех ругали Таню и оставляли сидеть за столом, пока она не выпьет ужасное молоко с пенками.

Другие дети легко выпивали своё молоко и шли играть, Таня же физически не могла последовать их примеру. Она не любила, не выносила шкурки, всегда покрывавшие невкусное кипячёное молоко. Они прилипали к языку, противно цеплялись за зубы и никак не хотели проглатываться.

Таня вертела свою чашку из стороны в сторону, стараясь высосать молоко из-под пенок таким образом, чтобы шкурки повисли на стенках чашки, и пила молоко, пока им было куда приклеиваться. Когда же внутренняя поверхность чашки полностью увешивалась ими, выпить молоко не было никакой возможности.

Тётушка Забота и Всех Удивляющий Дом

Папа четыре раза вздохнул, три — прокашлялся, два — взъерошил свою шевелюру, и наконец решительно произнес:

— Кхм.

Тётушка Забота, которая вынимала из печки что-то воздушное и душистое, посмотрела на него с укоризной.

— Дорогой папа! Немедленно приступай к делу! Дети ждут пирогов. А я и так обо всем догадалась.

Папа с облегчением вздохнул, сложил руки на груди и признался:

— Всё дело в том, что нам смертельно наскучил наш Городок-Невеличка.

(В соавторстве с М. Ведерниковой (7 лет)

Дело в нашей деревне, что запряталась на самом краю земли Архангельской, было. Раз приехали к соседке моей, бабке Анисье Акимовне, с городу три внучки. Старшую Варварой звали. Ох уж краса девка: коса длинна, а в ней лента червлёна с бантом искусным. Цельными днями делать ничего не хочет — всё в зеркальце на себя любуется. Средняя, Машенька, уж до чего не по летам премудра и разумна! Одна беда — больно уж разговорчива:  как с раннего утра начнёт, так до самой ночи никому спасения от неё нет. Младшенькую Ксюшей кличут. Та хоть и мала, а уж помощница сестрицам великая: до обеда со старшей наряды меряет, а опосля со средней до полуночи разговоры разговаривает. В общем, великая радость в то лето Анисье с городу привалила.

Детям о праздниках

Христос воскресе!

На Пасху 1917 года день выдался лучезарный, солнечный. Государь-страстотерпец Николай II с государыней и детьми встретили его в заточении.

Придя из храма, они поздравили даже тех тюремщиков, от которых терпели глумления и издёвки. Кротость и твёрдость в терпении — черты великих душ, а их имела вся эта святая семья.

Однажды в сад, где гулял царский сын, Алексий, ввалились хохочущие матросы и злорадно выкрикнули:

— Что, несостоявшийся царь? Эх, заживём же теперь без вас!

Так они гоготали, довольные тем, что унизили двенадцатилетнего ребёнка. Но взор мальчика был прям и величественен, как взгляд истинного царя.