Трансформаторная будка

Служащий в сером костюме подошел ко мне со стороны и неожиданно попросил.

-Вы скоро отбываете? А то здесь какой-то старик уже не первый день прямо жаждет с вами увидеться. Говорит, что у вас есть возможность спасти его от расстрела… в прошлом!

Я пожал плечами.

-А откуда он знает, что я туда отправляюсь?

Служащий вздохнул.

-Откуда я знаю?! Он нам все нервы вытащил: устройте встречу и все! Дескать, иначе меня могут расстрелять. Так вы согласны с ним увидеться?

-Ну, почему бы и нет. Хотя, психов в нашей стране хватало всегда. Как в прошлом, так и в будущем. Впрочем, не только в нашей. Так в каком кабинете он меня ожидает?

Служащий вздохнул с облегчением.

-Я вас провожу, здесь, дальше по коридору…

Мы прошли мимо нескольких скучных стандартных офисных дверей. Казалось, что в этом здании пол почти поглощает звук шагов. Будто мы оба подкрадывались.

-Вот, здесь, номер 365. Только имейте в виду: у вас только час. В нужной камере для вас подготовлена одежда, типичная для Ленинграда в 1980 году. С собой вы сможете взять только то, что уместится в карманах. Мы подобрали для вас нужную сумму в банкнотах, напечатанных в конце семидесятых. Пятьсот рублей. На неделю должно хватить. Тогда в среднем получали 120-150 в месяц. Не шикуйте, попадетесь: примут за фарцовщика. Удачи!

-Джинсы есть? Я тогда носил джинсы, что из Америки друзья прислали. Тогда это был самый шик.

-Какой фирмы предпочитаете?

-Леви Страус. Тогда это был верх мечтаний советской молодежи. В них и в ресторан можно сходить: девки будут в восторге…

-Сделаем. Вам сюда. Помните: не больше часа.

Я вошел в кабинет. На другом конце за столом сидел пожилой одутловатый человек, явно семитской наружности. Даже сидя за столом, он не выпускал из рук палку с изогнутой рукояткой. Несомненно, передвигался он с трудом.

-Добрый день! Мне сказали, что вы давно искали встречи со мной. Меня зовут Андрей Владимирович.

Он расплылся в радостной улыбке.

-Наконец-то! Я Аарон Израилевич Шнипперсон. Мне сообщили, что вас отправляют на неделю в восьмидесятый год, в Ленинград. Только вы сможете меня спасти! В прошлом.

Я присел на стул за столом напротив. Да, золотых зубов у него немало. Но что они сегодня значат для такого старика?!

-Аарон Израилевич, а откуда вы узнали про мою поездку? Ведь это проект экспериментальный. Секретность серьезная. В Берлине никто не знает, что я сейчас в Питере. И что скоро окажусь в Ленинграде. В конце мая 1980 года.

Старик хрипло рассмеялся.

-Откуда я знаю про секретный проект?! А откуда мы все узнаем первыми уже не одну тысячу лет?! Нужно знать нужных людей. И эти люди должны занимать нужные места.

Он отдышался.

-Аарон Израилевич, у нас только час. Постарайтесь покороче.

Он часто закивал головой.

-Понятно. Прежде всего, позвольте вкратце рассказать вам, чем я занимался в Ленинграде в конце семидесятых. Помните, кого тогда в Советском Союзе называли «цеховиками»?

Я улыбнулся.

-Нелегальных предпринимателей. Конечно, помню. Мама рассказывала про женщин, которые в ее лагере за это сидели.

Он вздохнул

-Да уж… лагеря. Я ведь отсидел с 1980 по 1992. От звонка до звонка. А могли и расстрелять. Если бы вы знали, что мне пришлось пережить!

-У нас только час.

-А, ну да…Такими как вы, занимался КГБ, а такими как я – ОБХСС. Экономическая полиция, как сказали бы сегодня. Но если вашего брата тогда сажали, то наших расстреливали. Если сумма была внушительной. Сто тысяч рублей уже были «расстрельной суммой».

-А что вы производили?

Он картинно возвел глаза к потолку.

-Ах, что мы только не производили! Джинсы, обувь несуществующих фирм, скупали золото, валюту. Знаменитая «фарцовка» - скупка вещей у иностранцев. Всего и не перечислить: у вас мало времени. Да на нас две швейные фабрики работали. Группа у нас была хорошая, как мне тогда казалось. Какие дела мы проворачивали! Я тогда ни в чем себе не отказывал. И это при живом социализме!

Он  блаженно улыбнулся.

-Но ведь мы были прямыми конкурентами государству, где не существовало право частной собственности. Вот и ОБХСС, конечно, вышел на наш след. Начались аресты. И все бывшие партнеры начали меня сдавать.

На него было просто жалко смотреть.

-Но ведь евреи своих, вроде бы, не сдают?

Он горько рассмеялся.

-Да что вы об этом знаете?! Это были трусливые сволочи, а не евреи. Когда запахло жареным, они собрали все деньги, что называется, «общак», запаковали в чемодан и сдали в камеру хранения на Московском вокзале. А бумажку, где был записан номер ячейки и шифр принесли мне: дескать, Аарончик, забери чемоданчик и спрячь понадежнее!

На следующий день всех и взяли. А на следующий день и меня: кто-то из них выдал. Ну, при обыске у меня эту записку и нашли. Через четыре дня сотрудник ОБХСС отправился на Московский вокзал, к камерам хранения, открыл ячейку… А там ничего! Меня прессовали очень долго. Но я им сказать ничего не мог, так как сам ничего не понимал: чемоданчик, вроде, был, а вот его и нет. А содержимое этого чемоданчика наверняка тянуло на расстрел: хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. Как будто мы эти деньги украли! Мы их зарабатывали своим умом и смекалкой. Но такое было время: мы были конкурентами социалистического государства.

Я задумался.

-А что было в этом чемоданчике?

Шнипперсон горько усмехнулся.

-Ничего особенного. Миллион советских рублей и столбик царских золотых империалов. Еще на миллион. Примерно. Общим весом ровно 30 килограммов. Больше правила хранения не позволяли. Было ли там ровно два миллиона? Не знаю: чемодан исчез. А верить своим бывшим партнерам мне резона нет: они ведь меня и сдали. И потом в своих «малявах», переданных на зону, обвиняли меня, что я эти деньги украл! Сволочи!

Шнипперсон полез в карман за таблетками.

Меня все это начинало утомлять.

-Я к «цеховикам» никакого отношения не имею. Два миллиона советских рублей сегодня пыль. Так что вы хотите от меня?!

Аарон Израелевич отдышался.

-Если бы молодость знала, если бы старость могла. Сейчас у вас появился удивительный шанс. Мне сказали, что вы отправляетесь в Ленинград и пробудете там с 25 мая по 1 июня 1980 года. Верно? Так вот, именно этот промежуток времени этот чемодан находился в камере хранения на Московском вокзале! Именно в этот промежуток времени он исчез. В свое время следователь со смехом подарил мне листок с кодом и номером ячейки камеры хранения, где был этот чемодан. Дескать, сохрани для внуков.

Цеховик полез во внутренний карман, достал оттуда записную книжку, полистал ее и осторожно извлек на свет пожелтевший бумажный листок. Он передал листок мне.

-Моя просьба не столь сложна: зайдите на Московский вокзал, подойдите к нужной ячейке камеры хранения, откройте ее и вытащите содержимое. Все.

[Правила пользования автоматическими камерами хранения]

Я осторожно взял в руки ветхий листок бумаги.

-Зачем?! Советские деньги это сегодня пыль. Вы свое отсидели и выжили. Эту улику тогда следователи не нашли. Или вы хотите, чтобы я притащил этот чемодан через изгиб времени в двадцать первый век?! Как сувенир?

Шнипперсон замотал головой.

-Солидный столбик царских империалов это, по-вашему, «пыль»?! Но сюда вы их через временной портал протащить не сможете. Этот чемодан мне не нужен. Мне нужно удостовериться, что он там вообще был, что меня не обманули. А если чемодан окажется на месте, то унесите его прочь. Иначе меня расстреляют в 1980 году.

Да, лагеря действительно калечат людей. А некоторых доводят до сумасшествия.

-Аарон Израилевич, но вас же тогда не расстреляли! Вот вы здесь сидите, вполне живой.

Он залился гортанным смехом.

-Ну, во-первых, живой не совсем. А во-вторых: что вы можете понимать за изгибы временного пространства?! Первые подобные эксперименты показали, что время может изгибаться очень странным образом. Брэдбери назвал это «эффектом бабочки». Я хочу обезопасить себя в прошлом. А то меня ждет расстрельная стенка в 1980 году. Или чуть позже.

-А что я должен сделать с содержимым этого чемодана?

Он наклонился ко мне поближе и прошептал:

--Оно должно исчезнуть. Тогда, в 1980 году. Навсегда. Вместе с этим чемоданом. Я хочу быть уверен, что это сделали вы, по моей просьбе из двадцать первого века. Тогда и мои бывшие подельники не окажутся такими сволочами. И моя репутация будет чиста.

Я аккуратно вложил ветхий листок в свою записную книжку. Книжку убрал в карман.

-А царские золотые империалы?

Шнипперсон махнул рукой.

-Считайте, что это ваш гонорар. Но они должны исчезнуть в Питере в 1980 году. Сюда ничего привозить нельзя: может случиться сбой. Пусть эти империалы останутся там. Вам нужно будет только изъять их из этой ячейки и переместить куда-нибудь подальше. Чтобы ОБХСС не нашел. Так сказать, лишь переставить шахматные фигуры на доске. Ну, как, беретесь выполнить мою просьбу?

Я пожал плечами.

-С удовольствием. Вроде бы, не так сложно. Все, меня уже вызывают!

Он долго тряс мне руку, но служащий заглянул в кабинет и настойчиво позвал меня за собой.

-Удачи, Аарон Израилевич!

-Ох, удача вам самому пригодится! Из прошлого тоже не все возвращаются.

Он тряс мою руку до тех пор, пока сотрудник решительно не потянул меня за плечо в нужную сторону.

Мы быстро прошли по белым коридорам, напоминающим больничные. Один поворот, другой.

-Не обижайтесь на старика! Он многое пережил и надеется на вас. Мы сами еще не все знаем об этих коридорах времени…

-Наслышан. Наверное, именно поэтому мне и поручили участвовать в эксперименте. В Берлине мое исчезновение мало кто заметит. А в России я давно уже не был. Но чтобы сюда добраться мне пришлось сначала в Таллин лететь: блокада. А из Таллина, уже автобусом, до Питера.

Служащий остановился.

-Мы пришли. Руководителя  эксперимента зовут Николай Павлович.

-Ух, ты! Как моего деда. Ну, я пошел.

-Удачи!

* * *

На этой двери не было никакого номера. Только имя и отчество. Николай Павлович. Странные порядки в этом официально заведении. Но на то оно и секретное.

Я негромко постучал.

-Заходите, Андрей Владимирович, мы вас уже заждались!

Голос был тихим, но уверенным.

Я шагнул внутрь. Широкий кабинет, стеллажи, заставленные папками, стол, компьютер, несколько стульев. Но ни одного окна. Матовое освещение шло прямо с потолка. Вероятно, он был прозрачный, а лампы находились за ним. Свет был синеватый, но вполне приятный.

-Добрый день! Вы Николай Павлович?

Хозяином кабинета был статный мужчина средних лет. Серый пиджак, под цвет глаз. Умное, гладко выбритое благородное лицо, напоминавшее не чиновника, а дворянина девятнадцатого века. Он сидел прямо напротив входной двери.  Напротив его письменного стола стоял второй стул. На него Николай Павлович и указал мне, кивнув головой.

-Садитесь, пожалуйста! Времени у нас у всех не так уж много, но вы ведь знаете, с чего начинается любая операция, будь то медицинская, военная, политическая или экономическая?

Я осторожно присел на стандартный офисный стул.

-С проверки мер безопасности?

-Нет. С тщательно проведенной разведки. Конечно, если вы не собираетесь эту операцию провалить. А меры безопасности должны соблюдаться всегда, а не только вначале.

-Николай Павлович, а почему на кабинете ваша фамилия не обозначена? У моего деда было имя-отчество как у вас. Но его фамилия была Тараповский.

Офицер улыбнулся.

-А моя нет. И Николай Павлович я только на время проведения этой операции. Про вашего деда мы знаем: он скончался в апреле 1991 года. Не дожил до развала СССР, а то бы его сердце точно не выдержало. Может быть, так было и лучше. А вы все быстро схватываете. Это я насчет тщательно проведенной разведки.

Он еще раз улыбнулся. На этот раз одобрительно.

Он помолчал минуту, будто, что-то обдумывая.

-Николай Павлович, если этот проект такой секретный, то почему старый цеховик смог сюда просочиться? Да еще уговаривать меня выполнить его просьбу в 1980 году?!

Николай Павлович засмеялся.

-Вы про Шнипперсона? Неужели вы могли подумать, что он смог бы сюда попасть и передать вам свою просьбу без нашего согласия?! Он любит лишний раз показать свою значимость. Но история с чемоданом в камере   хранения есть часть плана этой операции. И действие машины проверим, и то, как функционируют временные изгибы. Или вы отказываетесь?

Я помотал головой.

-Я уже согласился: надо попытаться помочь бедному старику. У него мало, что осталось. Хоть его честное имя сохраним. Хотя, про «честное имя» цеховика это я погорячился…. У меня один вопрос: почему я?!  Неужели у вас в России мало кандидатов для этого эксперимента?

-Кстати, вы оставили свою «предсмертную записку» в своей квартире в Берлине?

Я кивнул.

-Да, я написал, что  отправляюсь в Россию, чтобы попасть в зону спецоперации в Донбассе. Так что, если я исчезну, то искать меня будут именно там. Хотя, вряд ли: там сейчас многие пропадают бесследно.

Офицер довольно закивал головой.

-Отлично! Надеюсь, что сработает.

-Николай Павлович, простите, я не знаю вашего звания, но бывали уже случаи гибели людей во время подобных переходов?

Он замолчал.

-У нас нет званий, только должности: я начальник отдела. Люди гибли всегда и везде. Тем более, во время научных экспериментов. Бывали случаи невозвращения. Вольного или невольного до сих пор неизвестно. Самое страшное, если человек, посланный из будущего, натыкается в прошлом на себя самого. Это значит мгновенную смерть. Здесь. В будущем. А его оригинал в прошлом продолжает жить своей прежней жизнью до самого момента перехода. Поэтому мы убедились, что в промежуток времени с 25 мая по 1 июня 1980 года вас в Ленинграде не было. Вы были в Вене.

-Да, я покинул СССР вместе  с мамой и младшим братом 11 мая 1980 года. И снова оказался на территории России уже 29 декабря 1991 года. Когда меня вычеркнули из «черного списка» КГБ.

-Сам список отменили. Мы внимательно изучили ваше дело в КГБ. И дело из более поздних структур.

-Интересно было бы почитать!

Николай Павлович достал пачку сигарет.

-Вы не возражаете, если я закурю? Не думаю, что вам это будет интересно. Ведь КГБ, несмотря на его зловещую славу, был советской конторой. Показуха, халтура, приписки, откровенный блеф. Гебисты хотели выслужиться перед начальством. Создать видимость бурной деятельности. Да еще вам придется разочароваться во многих людях, которых вы считали своими друзьями. А они писали доносы на вас. Людишки есть людишки. В любой стране. Во время немецкой оккупации Франции, 1940-44, в трех крупных годах страны, на зданиях гестапо висело стандартное объявление: «Доносов на соседей больше не принимаем». Выяснилось, что примерно половина населения Франции донесла на другую половину. Хотели расквитаться с соседями руками гестапо. Та же история была в ГДР: половина населения страны «стучала» на другую половину в «Штази», восточногерманский КГБ. Единственной территорией Англии, занятой немцами в 1940 году были Норманнские острова в Ла-Манше. Гернси и Джерси. За все время оккупации там не были зафиксировано НИ ОДНОГО случая сопротивления немцам. Тамошние англичане просто работали на оккупантов и ждали, пока их освободят.

Когда вы сообщили нам, что хотите отправиться в 1980 год в Ленинград, мы сочли вашу кандидатуру самой подходящей. Еще вопросы есть?

-Почему вы так решили?

-Я уже перечислил почти все аргументы. А самое главный: ВЫ НЕ СДЕЛАЕТЕ ВРЕДА. По-крайней мере, сознательно.

Я задумался.

-Да. Я, собственно и не собирался. Только я могу попытаться что-нибудь исправить в своей жизни.

Николай Павлович усмехнулся и покачал головой.

-Предусмотрено. Отчасти нам самим интересно: что сегодня можно изменить в своей прошлой жизни, а что нет? Но серьезных изменений вы не причините. Это УЖЕ известно. А какая-нибудь мелочь сойдет. Вот ваша одежда.

Он указал на стопку одежды на стуле.

-Джинсы. «Леви Страус», как вы просили. Серая курточка. Носки, нижнее белье. Все точно тех времен. У вас только неделя, должно хватить. Что-то из мелочи купите на месте. Вот советский паспорт на ваше имя. С пропиской по последнему месту жительства в Ленинграде. Но это только если милиция тщательно проверять не начнет: а то могут и в КГБ сообщить.  Деньги: пятьсот рублей, разными купюрами, мелочи нет, но там разменяете.

-Николай Павлович, но ведь столько лет прошло! Я сильно изменился. Как это все будет сочетаться?

Офицер вздохнул.

-Вас не предупредили, как работает портал? Вы окажетесь в Ленинграде 25 мая 1980 года ровно таким, каким вы были в тот день. Только ваше сознание и мозг будут нынешними. Таковы свойства перехода через наш аппарат. Он еще не запатентован, поэтому у него есть лишь промежуточное название: ТРАНСФОРМАТОРНАЯ БУДКА. Потому что именно из нее вы выйдете в город в назначенный день. Местность вам знакома. Сегодня это Каменноостровский проспект. Тогда он был Кировский. Эта будка стоит в глубине двора.

-Помню. Возле этой будки, в этом дворе мы в конце семидесятых годов фехтовали с Мишкой, моим одноклассником, у которого были две  шпаги. 

-Не забыли?

Николай Павлович рассмеялся.

-Ну, еще бы! Прохожие, заслышав звон наших шпаг, часто подходили к нам. Помню, как двое подвыпивших типов, подошли к нам и попросили одолжить нам шпаги на пять минут. «Он меня оскорбил, и я должен с ним расквитаться»! Мы долго смеялись, наблюдая, как эти  два алкаша махали шпагами. Хорошо еще, что в пьяном виде другу-другу в глаз не попали.

А знакомой девушке мы сказали, что деремся из-за нее. Она, гордая, наблюдала за поединком. Получилось поровну: я выиграл поцелуй девушки, а когда битва шла за право на ней жениться, я благоразумно проиграл. Кстати, эта девушка стала актрисой. До сих пор с гордостью хвастается перед коллегами в театре: «Из-за меня на шпагах дрались»!

-Не отвлекайтесь. Будка эта довольно просторная: ее местные бомжи облюбовали. Но перед олимпиадой всех бомжей старались выловить и отправить за 101-й километр. Подозреваем, что вход в нее может быть не просто закрыт на ключ, но и прикручен проволокой. Поэтому возьмите.

Он протянул мне перочинный ножик. Я стал его рассматривать.

-Он стандартный, советский. Только режет любую сталь. Все предусмотрено. Не потеряйте. Вы должны привезти его обратно! Таких ножей в 1980 году еще не было. Вот наплечная сумка с эмблемой «Олимпиада-80». Все нужное туда влезет, а большего количества барахла вам на неделю не потребуется. Женщин здесь нет. Поэтому переодевайтесь и побыстрее. Свои нынешние вещи сложите в стопку и положите на стул. Через неделю вы все получите на этом самом месте, в целости и сохранности. Имейте в виду, с собой оттуда вам ничего брать нельзя! Все должно остаться в восьмидесятом году. Вы можете только переставить фигуры на месте. И все. Постарайтесь не сталкиваться ни с кем из родных и знакомых. Это может иметь фатальные последствия для всех. Остались еще вопросы?

-Но мой друг Мишка, с которым мы фехтовали в этом дворе, он ведь все еще живет именно там! Вероятность с ним столкнуться очень велика.

-Профессиональный риск. Учтено. Сознание этого риска заставит вас не слоняться по этому двору без нужды. Только во время прибытия и во время отбытия. Быстро и четко.

 Я пытался быстро переварить такую гору информации.

-А почему все вещи сложены на стуле? Вот же большой платяной шкаф.

Я быстро переодевался. Джинсы те самые, писк моды в 1980. Эту серую курточку помню, я ее тогда у Мишки одолжил. Но куртку я перед отъездом вернул. Ах, да, они подыскали такую же. По фотографии. Профессионалы!

-Это не шкаф, - раздался голос сзади. – Вы готовы? Сейчас вы войдете внутрь и выйдите внутри трансформаторной будки во дворе на Кировском проспекте в Ленинграде 25 мая 1980 года. Как добраться до станции метро «Горьковская», надеюсь, помните? Далее импровизируете. О чем вас просил Шнипперсон вы помните. Листок с шифром в записной книжке сохранился?

-А мои таблетки? Я ведь их должен принимать каждый день…

Николай Павлович демонстративно посмотрел на часы.

-В 19 лет никакие таблетки вам не понадобятся. Постарайтесь не влезть в драку и не попасть в милицию: в год Олимпиады-80 ее в городе огромное количество. Но вы одеты прилично, паспорт с ленинградской пропиской у вас в кармане.

Я вскинул сумку на плечо.

-Вы ничего не сказали про возвращение. Или вы считаете, что мне нужно остаться там?

Николай Павлович с хрустом потянулся.

-Будка. Все очень просто. Первого июня 1980 года вам нужно будет доехать до Кировского проспекта, зайти в этот дворик, пробраться в будку. Внутри несколько распределительных  щитков. А один из них: огромная стальная дверь на стенке. В человеческий рост. За ней, казалось бы, ничего нет. Масляной краской нарисован страшный череп со скрещенными костями. Но вы увидите, что у этого  черепа, как у древнеримского бога Януса, два лица. Как только вы приложите ладонь к этому двуликому черепу, пойдет сигнал. В течение пяти минут дверь откроется, и вы смело войдете внутрь этого шкафа. Не забудьте плотно закрыть за собой дверь. А с другой стороны вас уже будут ждать в двадцать первом веке. Не опаздывайте, это смертельно опасно. Портал будет работать 24 часа. Но только в этот день. Начиная с восьми утра. Не пытайтесь вернуться раньше, но и не опаздывайте. На самой олимпиаде вам делать нечего. Счастливого пути!

* * *

Он открыл дверцу шкафа. Я осторожно протиснулся внутрь. Николай Павлович закрыл дверцу позади и я, оставшись в полной темноте, стал шарить перед собой руками, пока не нащупал ручку. Я резко повернул ее: дверь открылась. Я шагнул в полумрак. На всякий случай осторожно и плотно закрыл за собой дверь. В помещении было тесно. Как бы не замкнуть какой-нибудь провод: все-таки трансформаторная будка. Хотя, здесь ведь бомжи ночевали. Я осторожно сделал первый шаг. Кучка белого пуха на полу. Откуда? Ах, да, конец мая. Тополиный пух. Через щели ветром нанесло. Я обернулся и посмотрел на дверь, из которой только что вышел. Двуликий череп, четко нарисованный масляной краской, загадочно скалился на меня сразу двумя улыбками. Все точно. На обратном пути не должен ошибиться. А может, мне и не захочется возвращаться в двадцать первый век? Что я там забыл? Ладно, потом решим. Сначала нужно здесь разобраться.

Мои глаза начали привыкать к полумраку. Осторожно перебирая ногами, я направился к двери, из-под которой просачивался свет. Подергал ручку. Так и есть: заперто снаружи. Я сунул руку в карман и нащупал заветный перочинный ножик. Дверь бала железная, но закрыли ее неплотно: дотянуться до проволоки, которой ее прикрутили снаружи, оказалось несложно. Я раскрыл маленькие ножнички, зажал между лезвиями проволоку и легонько нажал. Николай Павлович был прав: они без труда перерезали проволоку с легким щелчком. Я нажал плечом на ржавую дверь: она со скрежетом отворилась.

Солнце. Деревья. И несколько кучек белого тополиного пуха на земле.

Я быстро закрыл дверь, закрепил проволоку, вскинул сумку на плечо и зашагал прочь. Двор ведь был знакомый. Главное, не наткнуться на Мишку, он ведь неподалеку  живет.

Какой чудесный был воздух в мае 1980 года в Ленинграде! И двигалось так легко и свободно. А казалось, что просто ностальгические воспоминания. Ах, да, мне же сейчас девятнадцать лет. Тогда нужно прибавить шагу.

Так, кажется, здесь между домов, под арку.

Я чуть не столкнулся с какой-то старушкой, но она не обратила на меня никакого внимания. Я вышел на улицу. Толпа столь привычных когда-то питерских прохожих. Нужно скрывать свое изумление. Понятно, что прошло много лет, город изменился. Изменился стиль одежды. Но разве раньше я обращал на нее особое внимание?

Совок. Он был везде. Как глаза после пребывания в темноте, постепенно привыкают к свету, так и я должен был привыкнуть к Питеру 1980 года.

Так, вот трамвайные пути, нужно вдоль. Вот старинные дома начала двадцатого века. Чьи-то витиеватые гербы… К станции метро «Горьковская» налево.

Ноги несли меня быстро. Так и было в девятнадцать лет. На пересечении с соседней улицей я остановился. У меня ведь мелочи нет, нужно будет купить что-нибудь… Вот несколько желтых рублевых бумажек. Так один рубль нужно переложить в карман джинсов.

Насколько изменились лица людей? Трудно сказать. Поначалу мне показалось, что они теперь более хмурые. А на некоторых наоборот: какая-то эйфория. Олимпиаде радуются. Город явно стал чище. Вероятно, по той же причине. Вот и «Горьковская». Я перешел на другую сторону улицы. Ларек с мороженым: нужно рубль разменять. Купил крем-брюле за 15 копеек. Присел на скамейку.

Здесь неподалеку памятник героям-матросам  корабля «Стерегущий». Дальше мечеть.

Так, мелочь есть. И вкус детства… ведь советское мороженое было без красителей, только натуральное. Мои курьеры из Лондона в середине восьмидесятых ругали сервис в СССР, но о советском мороженом отзывались только восторженно.

Поедая знакомое с детства мороженое разглядывал плакат с вездесущим олимпийским мишкой. Вспомнился анекдот того времени:

Вы знаете, что олимпийский мишка – еврей? У него шуба на натуральном меху, пять золотых колец, да и фамилия ТАЛИСМАН!

Другой олимпийский анекдот был не хуже:

В Ленинграде к олимпиаде останутся лишь две еврейки – Аврора Крейзер и Дора Говизна.

Мороженое я доел. Так, куда теперь? Ведь у меня не больше недели. Для начала отправимся по ближайшему адресу. Но согласно правилам конспирации,  путь к нужному объекту начинают с точки, лежащей достаточно далеко от места жительства или места прибытия.

Я вскинул сумку с эмблемой Олимпиады-80 на плечо и взбежал по ступенькам знакомой станции метро. Разменный аппарат. Я забросил в него 20 копеек и получил четыре пятака. Пригодятся. Так, сначала куда? Лучше на «Площадь Александра Невского». Оттуда 30-й автобус, не забыл еще!

Глубокое у нас в Питере метро. До станции «Площадь Александра Невского», одна пересадка. На меня действительно никто не обращал внимания. Здорово.

Я вышел на нужной мне станции. Вот и знакомая остановка. Тридцатый автобус как раз подходил. Я осторожно влез внутрь. Кинул в кассу пятак, оторвал билет.

Может, заглянуть в Александро-Невскую лавру? Не стоит терять времени: на могиле Суворова я уже был. Автобус переехал через мост: на другом конце артиллерийское училище.  Невольно улыбнулся: на нем все еще красовался огромный транспарант: «Наша цель – коммунизм»! Отличный лозунг для артиллеристов.

Вот и конечная.  Вышел и зашагал знакомой дорогой. А если я случайно столкнусь с кем-либо из знакомых? Навряд ли. Сейчас все готовятся: скоро получение диплома. Очень надеюсь, что тот, кто мне нужен, окажется на месте. Прошел по знакомой тропинке между домами. Вот и училище. Бетонное скучное советское здание. Народу было мало: понятно, учебный год уже завершен. Все готовятся к торжественному получению диплома. Гардеробщица на меня внимания не обратила: наверное, узнала. О том, что нас уже выслали, знали далеко не все.

Я деловой походкой зашагал по коридору. Вверх по лестнице, на второй этаж. Да, риск серьезный, но без него никак. Ведь я могу не только напороться на знакомых, но и не застать тех, кто мне нужен.

Хорошо, что входные двери в классы здесь стеклянные. Подойдя к кабинету английского, я издалека увидел то, что мне нужно. Два знакомых женских силуэта. Валентина Эльевна и Александра Ивановна. Две знакомых учительницы, которые всегда ко мне хорошо относились. Удача! Любые другие знакомые в этот момент могли быть просто опасны.

Я тихо подошел к стеклянной двери и поскреб пальцами по стеклу. Он встрепенулись.

-Андрей! Быстро заходи внутрь, пока никто не видит. Я тихонько проскользнул внутрь кабинета.

-Здравствуйте! Как я рад, что застал вас на месте. Мне нельзя здесь долго оставаться.

Они бросились обнимать меня.

-Ведь ты же уехал! Из КГБ звонили. Все учителя шептались, как ты здесь очутился?! Или вас задержали?

Я осторожно присел на один из стульев.

-Мне пришлось  вернуться, чтобы закончить незавершенные дела.

Валентина Эльевна поджала губы и тревожно покачала головой.

-А как же КГБ?!

Я успокаивающе улыбнулся.

-Они пока ничего не знают. И, надеюсь, не узнают. Вы ведь меня не выдадите, я знаю.

Они были типичные питерские интеллигентки. Очень добрые и образованные. Черноволосая седеющая дама и ее подруга, яркая красивая блондинка, что преподавала у нас химию.

-Мне пришлось вернуться. Ненадолго.  Я не успел сделать несколько важных дел. Хорошо, что я застал именно вас! Вы можете добраться до списка адресов всех учащихся нашей группы? Я должен передать кое-кому из них что-то очень важное. У меня нет их данных.

Две учительницы перебросились парой слов.

-В учительской есть. Вместе с журналом. И для получения диплома все приготовлено. Только нужно быстро вернуть, а то хватятся…

Я вздохнул с облегчением.

-Отлично! Я быстро перепишу и все верну. Прямо при вас. Но мне туда заходить нельзя…

-Не беспокойся! Подожди здесь: я быстро.

Александра Ивановна, достав из кармана нужные ключи, быстрым шагом вышла за дверь.

Хорошо, когда есть учителя, которые еще и единомышленники!

Валентина Эльевна грустно и обеспокоено посмотрела на меня.

-Андрей, но как это возможно?! В наше время. Ведь вас ВЫСЛАЛИ.

Как бы объяснить так, чтобы одновременно не соврать и не проболтаться?!

-Дорогая Валентина Эльевна, просто если что-то не завершил, то просто так исчезнуть некрасиво. А то и преступно. Но, мое появление здесь рискованно. Но вам и Александре Ивановне я доверяю полностью.

Сухая пожилая женщина ласково улыбнулась.

-Спасибо. Но если тебя заметит кто-то из знакомых?

-Да, это риск. Но он есть всегда. Иначе здесь и жить не стоило.

«Бедная женщина! Там, в двадцать первом веке ее уже нет в живых. Впрочем, как не будет и нас всех. Со временем».

В коридоре послышались осторожные шаги. Александра Ивановна несла в руках огромную папку. Боязливо оглянувшись, она зашла в кабинет.

-Вот, здесь списки всех учеников вашей группы. Но ты там вычеркнут. Как выбывший.

Я рассмеялся.

-Спасибо, Александра Ивановна! Про себя я знаю достаточно. Дайте, просмотрю остальных…

-Только быстро: через час эта папка должны быть в учительской!

-Не волнуйтесь, я быстро.

Я достал записную книжку и авторучку.

-Так… ага! Вот, нашел.

Я быстро записал адрес, по которому никогда не бывал.

-Отлично! Вот все ваши документы в целости и сохранности! Вы даже не представляете, как вы обе меня выручили! Спасибо огромное!

Училки расплылись.

-Ты же знаешь, как мы всегда тебя любили. А разве можно возвращаться в СССР после такой высылки?! Конечно, мы всегда рады тебе помочь, но ты и о нас подумай… Нам здесь жить.

Я по очереди обнял каждую из них.

-Я никогда об этом не забываю. И вы обо мне помните. Здесь мне больше ничего не надо. Нужно только прошмыгнуть вон и уехать. Как проще это сделать?

Они наперебой стали мне предлагать самые безопасные маршруты.

-Не волнуйся, в училище сейчас почти никого нет. Мы просто возимся с разными бумажками: все-таки, получение диплома. Для ребят дело важное…Для тебя уже нет. Удачи тебе!

Какие они славные, эти интеллигенты старой русской школы! Жаль, что я их уже больше не увижу.

Они объяснили мне, как выйти из училища через подсобное помещение. Дворы серых советских зданий. Вот и троллейбусная остановка. Здесь билет все еще стоил четыре  копейки. Ладно, пожертвую пятаком: не менять же мелочь?

* * *

Люди на улицах родного Питера. Как они сейчас близко и как далеко. Другое время, которое я еще не забыл. Но уже другой.

-О, привет! Что-то давно тебя не видел.

Парень из нашего училища, но из другой группы. Я даже имени его не помню.

-Привет! Заняты сейчас все: диплом скоро защищать.

Вспомнил! Мне друзья из Америки пару джинсов прислали, а они всем малы оказались. Этот парень заявил, что знает худого паренька, которому они как раз. Сторговались на восьмидесяти рублях, он забрал джинсы и с концами. Поверил говнюку на слово.

-Хорошо, что тебя застал! Где мои восемьдесят рублей за джинсы?

Белобрысый паренек часто закивал головой.

-Они у моего знакомого. Как только, так сразу. Моя остановка. Ну, давай, пока!

Слава Богу: этот никому не сознается, что меня встретил. А то можно было проколоться. Уже пересекся с тремя знакомыми. По возвращении мне будет втык. Риск ведь серьезный.

Вот и «Площадь Александра Невского», мне пора выходить. Так, сейчас до «Площади восстания», там пересадка. Нужный адрес был у меня в кармане.

На станции «Владимирская» я вышел и зашагал к Загородному проспекту. Шагалось легко, сказывались мои нынешние 19 лет. Ненадолго, но все равно приятно. Вот и оно, здание в стиле модерн. Я пошарил по карманам: предусмотрительно переложил несколько разных купюр в разные карманы. Решительно направился в здание, над которым красовалась надпись «Тройка».

Швейцар посмотрел на меня с подозрением.

-Добрый день! Меня шеф послал: к нам тут иностранный гость приезжает, велел обеспечить ему изысканный русский ужин.

Швейцар просветлел.

-Это вы по адресу! У нас вечером будет чудесное шоу, как раз в русском стиле!

-Извините, вы меня не поняли. У нас намечен торжественный ужин прямо в номере. Там же пройдут деловые переговоры. Гость должен быть впечатлен.  Могу заказать у вас ужин на вынос?

Швейцар замялся. Я достал из кармана десять рублей и незаметно сунул бумажку в руку старику.

-Шеф велел, чтобы все было в лучшем виде!

-Ну, в принципе, можно устроить. Но забирать вам придется самим.

Я радостно кивнул.

-Сделаем. Но нам нужно меню, чтобы шеф мог выбрать нужные блюда для гостя.

Швейцар нахмурился.

-На всех меню не напасешься!

-Ну, мне шикарное меню в коже не требуется. Достаточно листок со всеми блюдами, что у вас есть в наличии сегодня вечером. Шеф отметит, я привезу, закажу и заранее оплачу. Его же деньги.

Я достал из другого кармана еще одну десятку и сунул швейцару.

-Да, ценит ваш шеф иностранных гостей! Ясное дело, олимпиада на носу. Сейчас принесу.

Мимо пронеслась какая-то намазанная девица в блестках.

-Петрович, какие у тебя сегодня симпатичные мальчики в гостях.

-Рановато намазалась, Машка: шоу только в восемь!

-А может, я в образ вхожу: тренируюсь!

Девица вульгарно засмеялась и унеслась прочь.

-Подождите здесь, сейчас принесу…

Я, скучая, рассматривал интерьер начала двадцатого века. Успеваю ли я по времени? Если верить Аарону Израилевичу, чемодан должен уже быть загружен в камеру хранения. Лучше завтра, чтобы наверняка.

Петрович вышел откуда-то из-за кулис и вынес мне три листка с машинописным текстом.

-Вот, получил от официанта. Мы понимаем: гости со всего света съезжаются.

-До которого часа работаете?

-Допоздна. Но лучше к семи-восьми подъезжайте. Чтобы все успели приготовить в лучшем виде.

-Спасибо, до вечера! Что гость закажет, я крестиком отмечу.

Я аккуратно сложил три листика меню, сунул их в карман и распрощался.

Так, теперь по загадочному адресу. В этом районе города я бывал редко.

* * *

Интересно, сколько раз за первый день я успел нарушить инструкции Николая Павловича? Правда, они были весьма неясными. И он сам велел ИМПРОВИЗИРОВАТЬ. А это я умею неплохо. Не каждый раз предоставляется возможность снова стать на неделю девятнадцатилетним. Да еще в родном городе.

Для начала отъедем чуток. Начать нужно с новой точки. Для начала отъеду на метро на иную станцию. Которая и вовсе в стороне.

-Осторожно, двери закрываются! Следующая станция «Елизаровская».

Почему бы и нет? Наверняка, там есть стоянка такси.

Я открыл свою записную книжку. Вот он, нужный адрес. Я ведь там никогда не был.

Станция была помпезно-советской. Но, главное, я отъехал на безопасное расстояние от ненужных мне объектов, которых в Питере для меня было очень много. Прошелся по улице в направлении… а в каком же направлении я брел? Точно! Я ведь когда-то жил здесь, вместе с бабушкой и дедом. Там, дальше должны быть станция «Ломоносовская», а неподалеку и Бульвар Красных зорь. Район серых советских пятиэтажек. Но мне туда сейчас не надо. Вот она, стоянка такси. Шофер приоткрыл окно и грелся на майском солнце.

-Шеф, свободен?

Он подозрительно окинул меня взглядом.

-А с чего это ты вздумал на такси кататься? Для таких метро работает.

Да, отвык я от далекой советской реальности.

-Мне по незнакомому адресу нужно. Сам я не найду. А деньги есть.

Я показал ему синюю пятерку.

-Другое дело! Садись. Какой адрес, говоришь?

-Сначала на Московский вокзал. Мне нужно вещи забрать из камеры хранения.

«Надеюсь, что чемодан уже загрузили. Смеркается, а я все рискую и рискую. Николай Павлович мне точно выговор объявит. И запретит пользоваться трансформаторной будкой до конца жизни. Или просто не выпустит оттуда в двадцать первый век».

-Что задумался?

Шофер был крепкий парень из простых. Явно не питерский.

-Думаю, как все успеть…

-Не ссы, лягуха: в болоте сухо! Денег-то хватит? А то в милицию сдать тебя придется. Ментов сейчас в городе много: олимпиада уже летом. Нас пытаются даже английским словам обучать: с иностранцами общаться.

Я кивнул.

-Слыхал. Могу научить одной английской фразе, которая на все случаи жизни подойдет. Вдруг, пригодится.

Шофер повернул направо и оживился.

-Да, ну?! Ты где английский-то учил?

-В английской школе. Неплохо закончил.

-Круто! А где школа-то эта?

Я чуть  было не ляпнул: На Флит-Стрит, в Лондоне. Но во время спохватился.

-В Питере их несколько. Так запишите нужную фразу?

Он остановил машину и достал записную книжку.

-Давай, диктуй. Только помедленнее. Я русскими буквами записываю. Русскими и диктуй.

Я старательно продиктовал ему:

-Ю а соу фулл оф шит: юр айз ар браун!

Парень записал сказанное и показал мне.

-Правильно?

Я кивнул.

-А что эта фраза значит?

Я честно перевел. Парень забился в конвульсиях смеха.

-А меня за это не побьют? А то еще с работы уволят!

-Не думаю. Это фраза на тот случай, если иностранцы выпендриваться начнут. А услышав такое, они сразу поймут, что ты человек знающий. И знакомым расскажут.

-Отлично! Буду этот листок всегда с сбой носить. Вот Московский вокзал. Здесь долго стоять нельзя. За сколько управишься?

-Мне только чемодан забрать.

-Десять минут. Время пошло.

Он остановил машину. Я оставил свою сумку внутри и быстро зашагал к знакомому зданию со шпилем. Так, теперь нужно быстро найти зал с камерами хранения. Народу вокруг сновало много, как на любом вокзале. А уж тем более на этом, где я бывал столько раз. Милиции значительно прибавилось: они стояли в нескольких местах и подозрительно оглядывали прохожих. Вечерело. Вот они – камеры. Я достал из кармана записную книжку. Так, пожелтевший листик Шнипперсона на месте. Я деловито подошел к нужной ячейке и старательно набрал код. Вроде, все верно. Только бы его уже загрузили!

А то что-то уж очень везет в первый день. Дверца открылась с легким крипом.

Есть! Коричневый чемодан, перевязанный бечевкой.

Как можно более деловито и спокойно я вытащил его наружу и взвесил в руке. По-моему, чуть тяжелее, чем тридцать килограммов.

-Молодой человек!

Строгий голос. Сердитый, но не очень грозный. Я обернулся. Станционный служащий.

-Допустимый веc тридцать килограмм. А в вашей ячейке даже дно прогнулось: клиент не мог свои вещи в нижнюю ячейку поместить! Доплатите еще 15 копеек!

-Вот, как… Сию минуту.

Я порылся по карманам и достал полтинник.

-Я отлучусь, разменяю, у меня с собой мелочи нет…

Я замахал руками.

-Не надо, я спешу: меня такси ждет!

-И куда же это мы так спешим?

Этот голос был уже более угрожающим и строгим. Я обернулся. Милиционер. Так, сейчас мое путешествие может закончиться.

-Товарищ милиционер, меня такси ждет, шофер может уехать с моим багажом, а потом придется доплачивать! Денег может не хватить.

-Ваши документы!

За сегодняшний день я уже набегался, поэтому чувство страха как-то притупилось. Я молча достал свой советский паспорт и вежливо протянул его белобрысому человеку в милицейской форме. Тот глянул на фотографию и сразу проверил штамп с ленинградской пропиской. Вернул паспорт мне.

-А что у нас в чемодане?

-Как обычно: деньги и золото. Только таксисту не говорите, а то обдерет как липку!

Милиционер усмехнулся.

-А что бриллианты, забыли? Эту комедию мы все смотрели: мог бы что-нибудь другое придумать. Счастливого пути!

Я подхватил чемодан и поспешил к выходу. Если бы только… Ладно, будем надеяться, что удача и дальше от меня не отвернется.

Толпа начинала рассасываться: вечерело. Таксист, увидев меня, покачал головой.

-Я же сказал: десять минут! Почему часы не носишь?

Чемодан был не тяжелый, но я жестом попросил открыть багажник.

Я сел на переднее сидение и отдышался.

-Ну, вот, кажется, справился. Простите за опоздание: мент прописку проверял.

-А теперь-то куда?

Я достал из кармана записную книжку.

-Вот адрес. Сам я там никогда не бывал. Разберетесь?

-Сейчас, отъедем из центра…

Мы ехали по вечернему Питеру 1980 года. Первый день, а уже успел немало. Не сглазить бы: уж больно все гладко идет. Даже от мента увернуться удалось. Наглость и правда. Иногда лучше любой хитроумной лжи.

-Давай сюда адрес!

Шофер остановил машину и стал разглядывать мою записку.

-Да, я в тех местах бывал пару раз. У тебя денег-то хватит?

Я показал ему пятерку и десятку.

-Ну, тогда порядок. С чего разбогател-то вдруг?

Я вздохнул.

-Это не я. Все к олимпиаде готовятся: шеф поручений надавал. Он не обеднеет.

-А-а, ну тогда понятно… Курьером работаешь?

-Иногда приходится.

Вот и начался спальный район. Советские пятиэтажки. Серость норма жизни.

-Вот, кажется, здесь. Все сходится. Счетчик видишь?

Он открыл багажник и достал чемодан. Сумку я закинул за плечо.

Накинул ему рубль за беспокойство.

-Спасибо, но ты мне и так полезную английскую фразу подсказал! Я теперь среди ребят знатоком английского считаться буду. Удачи!

Шофер укатил. Я стоял у дверей незнакомой парадной незнакомого дома. Впервые за целый суматошный день мне стало не по себе.

Первый день в 1980 году. Я уже столько всего успел. Импровизировать пришлось на ходу. Столько раз повезло. Не к добру это.

По этому адресу я впервые. Ее может не оказаться дома. Она может оказаться не одна. Она может испугаться и прогнать меня. Она может вызвать милицию: а у меня в руках чемодан с кассой «цеховиков». Ну, а уж если у нее окажется мой старый друг…

* * *

Но это была Наташка. Я знаю, что она не просто честный и порядочный человек. Она еще и благородный человек. Причем, благородство ее врожденное.

И она ОЧЕНЬ хорошо ко мне относится. В этом я уверен. А если я ошибся, то придется снова импровизировать.

Я глубоко вдохнул и вошел в незнакомую парадную. Сумка на плече, чемодан в руке. И ворох сомнений  в придачу.

Я поднялся на нужный этаж, прошел по длинному коридору. Достал из кармана записную книжку и еще раз сверил адрес и номер квартиры. Да. Кстати, листок с номером камеры хранения нужно будет выкинуть. Он больше не нужен: содержимое приятно оттягивало мне руку.

Вот, кажется здесь. Я поставил чемодана пол и осторожно надавил на кнопку звонка. Довольно быстро послышались легкие шаги. Мне показалось, что я их узнал. Знакомый девичий голос чуть испуганно спросил:

-Кто там?

Я, нарочито веселым голосом ответил:

-Это Андрей. По голосу не узнаешь?

Молчание.

-Но ты ведь уехал. Все знают.

-Неужели в глазок не видно, что это я?!

За дверью с минуту повозились. Дверь открылась. Знакомый голос шепотом сказал:

-Заходит, только тихо: соседи знают, что я одна.

Я осторожно занес в квартиру чемодан, снял с плеча сумку и поставил вещи на пол. Наташа сразу же тихо закрыла дверь и обернулась. На ней был простенький халатик, который она старательно застегивала на верхнюю пуговицу. Наверное, только что накинула.

-Может быть, ты не одна и я тебе помешал? Тогда я уйду, ты только скажи.

Она замотала головой.

-Нет, я одна. Мама сейчас в плавании, она ведь на теплоходе работает. А я к защите диплома готовлюсь.

Я вздохнул с облегчением.

-Слава Богу! Никто из знакомых не должен знать, что вернулся в Питер. Мы так и будем стоять в дверях?

Она всплеснула руками.

-Ах, да, прости! Проходи на кухню: у меня не прибрано.

-Куда я мог бы поставить чемодан? Лучше на какой-нибудь шкаф, подальше от двери.

Он схватила чемодан.

-Я сейчас устрою.

-Я помогу: он тяжелый, больше тридцати килограммов.

-Ботинки сними: вот тапки. Проходи сюда, налево, вот на этот шкаф. Там наверху ничего нет.

Я надел тапки, взял чемодан и прошел в скромную комнату. В центре стоял письменный стол, заваленный бумагами.

-Вот, сюда, достанешь? Вот и славно. Не обращай внимания на беспорядок. Пить чай на кухню пойдем.

Я убедился в том, что перетянутый бечевкой чемодан прочно держится наверху стандартного советского шкафа, и вышел вслед за ней на кухню.

-Где здесь ванная? Я с дороги.

Когда я вернулся из ванной, Наташа уже хлопотала на кухне.

-Твой визит оказался таким неожиданным. Я ведь сегодня еще ничего не готовила. Бутербродами питалась…

Какая она все-таки прелесть.

-Наташка, не беспокойся! Я забыл тебе сказать: я дам тебе три листочка, выбери все, что захочешь. Я поеду и привезу. Поужинаем нормально. Это меню.

Я вышел в прихожую, достал из кармана своей куртки листочки, что получил в ресторане «Тройка» и вернулся на кухню.

Мы сели за стол, стали пить чай из старых чашек. Наташа с интересом начала читать меню.

-Но все это очень дорого! Многого я никогда не пробовала.

Я улыбнулся.

-Я виноват, что свалился как снег на голову. Так вышло. Поэтому я хочу искупить свою вину и угостить тебя ужином из ресторана. Пусть цены тебя не смущают: выбирай все, что хочешь. Просто возьми ручку и отметь крестиком. Я доставлю на такси.

Она удивленно подняла брови.

-Когда это ты успел разбогатеть? Вроде, все мы были небогаты.

-Долго объяснять: у нас времени мало. Мне еще туда и обратно на такси сгонять нужно. Отметила? Вот и славно, давай сюда. Я уже дом твой запомнил. Чтобы ты не пугалась: я дам три коротких звонка. Значит, это точно я. Где здесь ближайшая стоянка такси?

Я мчал на такси по вечернему Питеру. Да уж, в былые годы такое я себе позволял крайне редко. Но сегодня день особенный.

-Загородный проспект, ресторан «Тройка»? Без проблем! Шиковать собрался?

-Да, нет, шеф, просто нужно гостей олимпиады по-русски угостить!

Шофер  понимающе кивнул головой.

-Это сегодня все понимают! Быстро домчим.

Вот и шикарное здание в стиле неоклассицизма. Ресторан «Тройка» уже горел вечерними огнями. Рекламировалось очередное шоу русских красавиц в кокошниках и укороченных юбках. Я расплатился с таксистом и побежал в знакомую дверь.

-Добрый вечер! Я днем здесь был, мы договаривались насчет заказа на дом. Петрович на месте?

Знакомый усатый служащий вышел и сразу узнал меня.

-А, это ты? Ну, что, ваш гость сделал свой выбор?

-Как договаривались! Вот, здесь в меню все отмечено. Как вы думаете, это много времени займет?

Петрович взял у меня «меченое» меню.

-Ну, раз в меню есть, значит, сделаем. Тем более, если гости олимпийские. Хотя забот у нас и так полон рот: скоро шоу начнется!

Я, на всякий случай, сунул Петровичу в руку синюю пятерку.

-Мне еще бутылка шампанского нужна. Самого лучшего!

Петрович поднял левый ус в усмешке.

-Дама, небось? Сделаем в лучшем виде. А шампанское у нас все отличное. Но повезете сами: доставкой не занимаемся!

Разнокалиберная публика стекалась в разные залы ресторана мимо строгого швейцара.

Меня попросили посидеть в фойе в ожидании заказа. Присев на стул, я заметил стоящую неподалеку урну. Что я забыл? Правильно: записка Шнипперсона! Я достал из внутреннего кармана столь ценную когда-то записку. Желтая, потрепанная, некогда такая ценная. А теперь это возможная улика, которую нужно уничтожить.

Я сидел и медленно, по клочкам, рвал листок на мельчайшие кусочки. Не всякий шредер справится с такой работой лучше, чем это удалось мне. Урна молча приняла в свое нутро последний след чемодана «цеховиков». Петрович, поприветствовав очередных гостей, подошел ко мне.

-Что, парень, очень важный гость? Их сейчас немало.

Я поднял глаза.

-Очень важный. От него очень многое зависит. Я должен угостить его так, чтобы на всю жизнь запомнил.

Петрович важно закивал.

-Оформим. Вот Бутылка шампанского отдельно: оно должно холодным остаться. У тебя денег-то хватит?

-Должно.

-Вот и заказ твой готов. Нормально запаковали? К сожалению, придется обойтись без первого.

Я расплатился. Опять придется на такси. Не многовато шика на один день? Попробуем через другую точку.

-Шеф, свободен? До Площади Александра Невского подбросишь? А то у меня тут ужин на вынос.

-Доставим, не боись! Залезай. Пакеты ставь на заднее сидение, осторожно!

Такси снова мчало меня по ночному городу. Да уж, так часто советские люди на такси не ездят: подозрительно. Ничего, олимпиада все спишет.

-Вот станция метро, осторожнее с пакетами: ты же говорил, что там у тебя блюда на вынос. Как бы все это в одну порцию салата «Оливье» не смешалось.. Без сдачи?! Ну, если банкет… Спасибо, удачи!

Напрямую нельзя: следующая точка, откуда я доеду до места, не должна быть на прямой линии с исходной точкой. Таковы правила. Этому меня еще «Закрытый сектор» научил.

Странно: столько всего успел, а ничуть не устал. Ах, да, мне же сейчас опять девятнадцать.

Я проехал на тридцатом автобусе еще пару остановок. Увидел, где стоянка такси и вышел.

С пакетами в обеих руках это было не так чтобы удобно. Но народ в автобусе что только с собой не тащил: ничего удивительного. Только аромат из пакетов вызывал у пассажиров слюноотделение.

-Что, парень, кучу вкусностей для кого-то тащишь?- полюбопытствовало одна старушка. – Смотри, чтобы какая-нибудь собачка по дороге не попалась, а то не довезешь!

-Спасибо за совет, бабушка! Собачек постараюсь избегать.

Старушка засмеялась.

-Ну, если датский дог попадется, то избежать не успеешь. Счастливого пути, сынок!

-Спасибо, бабушка!

Я вышел из автобуса, осторожно придерживая пакеты. Вот стоянка такси.

-Шеф, свободен?

Шофер сочувственно посмотрел на меня.

-Не урони, парень! Сейчас, только багажник открою…

Шофер вел машину и все восхищался запахами из пакетов.

-За чей счет банкет? А, ну если шеф заказал, тогда понятно… Вот здесь остановлюсь, годится? Приятного аппетита, удачи!

* * *

Я стоял возле знакомой парадной и понял, что чуток  подустал. Логично.

Но Наташка меня ждала. Во всяком случае, хотелось на это надеяться. И не в обществе людей из КГБ или милиции.

Осторожно перекладывая пакеты из одной руки в другую, я зашел в знакомую уже парадную. Который сейчас час? Явно не менее восьми.

К двери в ее квартиру постарался подойти без излишнего топота. Дал три коротких, условленных звонка. Ее легкие шаги я почти не слышал. Мелодичный девичий голос негромко спросил из-за двери:

-Это ты?

Мне стало удивительно легко: голос был радостный!

-Конечно! У тебя ведь глазок.

Защелкали замки. Мое сердце радостно подпрыгнуло: она меня ждала!

Ее тонки черты лица с аккуратным маленьким носиком обрамляла простая скромная прическа. Глаза ее чуть не светились радость пополам с испугом: я у нее никогда в жизни не был, и вдруг свалился неизвестно откуда. Да еще и ужин из ресторана привез.

-Наташка, куда заказ твой поставить? Вроде бы, все, как ты отметила. Шампанское сразу в холодильник!

Да уж, выбор шампанского в 1980 году был невелик. Но было ровно то, что было.

Наташа закрыла за мной дверь и засуетилась как хорошая хозяйка. Платьице на ней было скромное, но со вкусом. И скрыть достоинства ее великолепной фигуры не могло. Да Наташа сама и не пыталась, скорее наоборот. Она накрыла стол на двоих: сервировка была скромная, но опрятно.

-Наташа, я понимаю, что оказался незваным гостем. Но у тебя ведь свои планы. Когда твоя мама возвращается?

-О, балык! Что? Мама сейчас в плавании, она ведь на круизном теплоходе работает. Они сейчас, должно быть, через Каспий к Ирану приближаются. Я к диплому готовлюсь: всех друзей предупредила, чтобы не беспокоили. Так что все в порядке. Ну, что, можем садиться? Мой руки!

Я вышел в ванную, мыл руки и думал. Кажется, она даже рада. И к вечеру приготовилась, платьице симпатичное подобрала. Хотя, мне кажется, ей все к лицу. Значит, пора к столу!

Я зашел в кухню.

-Наташа, прости, что я без цветов! Обе руки были заняты. И я не знаю: какие цветы ты любишь? А ведь нужно точно знать: какие именно цветы любит девушка. Это как с выбором сорта духов.

Наташка улыбнулась. Какие у нее чудесные ямочки на щеках.

-Надеюсь, скоро узнаешь. А ты сильно рискуешь, появившись у меня? Ведь все училище шепталось, что тебя исключили и выгнали. Как тебе удалось снова появиться в Питере?

Удивительно, как в ее голосе одновременно могли сочетаться скромность, нерешительность, доброта и нежность? Стол был сервирован. Все содержимое она аккуратно разложила по соответствующим тарелкам. Будто хотела произвести на меня впечатление своей хозяйственностью. Это очень хороший признак…

-Рад, что ты согласна подождать с цветами. Ты какие больше любишь?

Она раскладывала из большой миски одно из привезенных блюд.

- Это их фирменно блюдо. Салат «Тройка»: каша кус-кус с раками, копченым лососем и апельсинами. Надеюсь, тебе понравится. Или мне везти его назад?

Она засмеялась.

-Все просто божественно! А вкус у меня простой: я розы люблю. Большие красные розы. Только не надо вскакивать из-за стола и бежать за ними в город! Верю, что ты мне их достанешь. Так как ты сюда попал?

Я улыбнулся.

-Чудом. И очень ненадолго. Первого должен отбыть. Иначе может случиться беда. Я просто должен завершить то, что когда-то не успел. И беда может случиться не только со мной.

Она посерьезнела.

-Наташа, Шампанское уже, наверное, охладилось. У тебя есть фужеры?

Она кивнула и выскочила в соседнюю комнату, как бы ненароком задев меня своей высокой грудью. Надеюсь, что преднамеренно.

«Думается, что чемодан она не открывала. Воспитание и врожденный такт. Она заинтересована не в чемодане»…

Я достал из холодильника бутылку шампанского. Пробку постарался вытащить аккуратно, со звуком легкого выдоха.

-Ну, со свиданием, Наташа! И спасибо тебе за все.

Мы чокнулись.

--Мы с Аркашкой были друзья. А я был с Ленкой. Но мы с тобой виделись каждый день. Мне совесть не позволяла иметь отношения с девушкой друга. Но мы с Ленкой расстались. А ты, как мне известно, скоро расстанешься с Аркашкой.

Она удивленно округлила глаза.

-Откуда ты знаешь?! Мы уже расстались.

Как объяснить ей, откуда я это знаю?! Положение…

-Все шло к тому. Вы были очень разные. Как и мы с Ленкой. Все логично: так и должно было случиться.

Наташа рассеянно ковыряла кусок семги на тарелке. Я заметил, что ее удивительно красивые глаза начали блестеть. Шампанское? Или не совсем?

-Мы всегда нравились друг другу. Ты даже намекала мне, что у нас нет никаких обязательств. И подсылала ко мне свою подругу Таньку, чтобы она сказала мне: «Она за Аркашку не очень держится». Нас сдерживала только наша порядочность.

Я вздохнул.

-А теперь я понял, почему нас так тянуло друг к другу. Просто нашел твою фамилию в дореволюционной энциклопедии «Брокгауз и Евфрон». Ты из древнего русского дворянского рода. Вот, почему ты всегда была такой интеллигентной и порядочной. Вот откуда твоя утонченность и красота.

Наташка покраснела.

-Это было давно. В Советском Союзе это не считается. Моя мама не в особняке живет, а работает на теплоходе.

Я осторожно взял ее за руку. Руку она не отняла.

-Советский Союз тоже не надолго, уж поверь. Просто моя фамилия значится в той же энциклопедии. Только в другом томе.

Показалось, что вспыхнувшему на ее точеном личике румянцу мешают только уши.

-Ты хочешь сказать, что двух дворян инстинктивно тянуло друг к другу? Ты из-за этого рискнул вернуться?!

Я прижал ее руку к своим губам.

-Из-за этого тоже. Я не мог исчезнуть, не закончив то, что так и не началось. Из-за идиотских жизненных обстоятельств.

Она решительно отодвинула столовые приборы. Взяла меня за руку и повела в спальню. Скромность, воспитанность и деликатность как будто были аккуратно отложены на потом.

Наташа прекрасно осознавала свою красоту. И знала, что показывать стеснительность уже ни к чему.

Мы целовались всю дорогу до спальни, будучи не в силах оторваться друг от друга. Я старался снимать с нее одежду аккуратно, чтобы ничего не порвать. Но удавалось не всегда. Впрочем, как и ей, когда она стаскивала с меня все, что мешало. А мешало нам все, что было надето.

-Подожди, я должен увидеть тебя целиком!

Свет луны падал на нее, будто предупреждая, что эта красота – неземная. Такого совершенства обнаженного женского тела я еще не видел.

-Наташка, ты настоящая?!

-Оба мы сейчас не очень реальные. Предлагаю не болтать, а заняться материализацией. А то исчезнем.

* * *

Майское солнечное утро. Занавески Наташа вчера вечером не задергивала: некогда нам было. Теперь солнечные лучи освещали разбросанную по полу одежду. Я повернул голову.

Ее тонкие волосы разметались во все стороны. Хотя стриглась она довольно коротко. Маленький аккуратный носик, удивительно правильные черты лица. Ее рука нежно обнимала меня за плечи. Я осторожно, чтобы не разбудить Наташу,  вылез из постели. Она откинулась назад и снова уснула. Солнечный луч ярко осветил ее удивительную грудь. Как может крупная, упругая грудь сочетаться с тонкой осиной талией и округлостями, расположенными точно там, где они должны находиться согласно задумке опытного скульптора?!

Как я мог так долго не замечать ее?! На первом курсе она была серенькой мышкой: просто не запомнилась мне ничем. А вот к третьему расцвела пышным цветом. Один раз, во время медосмотра в училище, девчонки проходили его в отдельной комнате, ребята ждали напротив. И вот, одна толстая девка, вышла из кабинета, настежь распахнув дверь. И все ребята увидели Наташку, которая обнаженная отвечала на вопросы врача. Восхищенный вопль ребят было трудно передать. Наташка потом часто краснела, когда ребята одобрительно говорили ей: «Наташка, а ты ничего»!

А теперь она, обнаженная, лежала на кровати напротив. Удивительно, но ее грудь была большой, упругой и двумя розоватыми коричневыми сосками, которые рассеянно смотрели на меня. И это при тонкой талии и точеных ножках.

Ах, да, она же из дворян. Не хотелось ее будить. Но тут она глубоко вздохнула и потянулась, выставив вперед свои волшебные груди.

-Который час?

-Не знаю. Не интересовался. Хорошо спалось?

Она улыбнулась, показав мне свои очаровательные ямочки на щеках.

-Волшебно!  Хотя и мало. Где ты всему этому научился?

Перечислить ей все города и страны, где я всему «этому» научился?!

-Неважно. Главное, чтобы ты была счастлива. Тебе понравилось?

Она замотала головой.

-Нет. Мне мало. Иди сюда, мастер…

* * *

Мы завтракали тем, что осталось с вечера. Не бежать же в лавку? Мы вчера выпили только по фужеру шампанского, остаток я заткнул пробкой и поставил в холодильник.

-Андрей, а тебе денег-то хватит?! А то я могу тебе подкинуть.

Я чуть было не рассмеялся.

-Этот вопрос мы вечером обсудим. Сейчас недосуг. Ты уверена, что никто к тебе неожиданно не заявится? Мне нельзя видеться ни с кем из знакомых. Меня здесь нет. Я и так нарушил этот запрет пару раз, а это опасно.

Она была в легком клетчатом домашнем халатике, который мало что скрывал. И мне все время хотелось его с нее сорвать. Но я поборол свое желание. По крайней мере, до вечера.

Звонок в дверь. Так. Как будем импровизировать на этот раз?!

-Иди в спальню и молчи! Я никого сюда не пущу. Придумаю что-нибудь…

Я тихо удалился в спальню, сел на кровать и попытался прислушаться. Девчоночий голос, раздававшийся из прихожей, был мне знаком. Точно, Танька! Они же  с Наташкой подруги. Я притворился  рыбой. К тому же мороженой.

Через несколько минут послышался щелчок замка, запершего входную дверь.

Наташка, улыбаясь, вошла в спальню.

-Это Танька, помнишь ее? Она все перед получением диплома волнуется, за советом приходила. Я ей сказала, что у меня родственники из другого города и дальше прихожей не пустила. Я правильно сделала?

Она присела на кровать, и мы поцеловались.

-Конечно, помню Таньку! Вы же с ней старые подруги, всегда парой ходили. Выглядела она простовато, но сиськи у нее были отменные…

Наташка шутливо отвесила мне легкий подзатыльник.

-Смотри сюда, охальник!

Она распахнула свой халат, приподняла свою волшебную грудь и вложила мне в губы свой крупный напрягшийся сосок.

-Вот единственная грудь, которая должна тебя сейчас интересовать! Все прочие для тебя не существуют. А еще на Танькины дойки позарился…

-Наташа, затыкать мне рот в споре такими аргументами просто нечестно!

* * *

Потом мы до вечера гуляли в парке неподалеку. Влюбленная парочка не привлекала особого внимания. Наташка иногда вдруг начинала что-то напевать. Или неожиданно заливалась счастливым смехом.

-Смех без причины признак дурачины! Не забыла?

Она снова засмеялась.

-Почему «без причины»?! Причина рядом идет… Но что будет, когда ты уедешь?!

Я взял ее руку в свою и прижал к губам.

-Не знаю. Я просто очень хотел остаться здесь, с тобой. Ведь мы когда-то очень глупо разминулись. Хотя очень нравились друг другу. Я сделал все, чтобы исправить это досадное упущение. А что будет дальше, от нас не всегда зависит. Я сделал все, что мог.

Все это походило на короткий и неожиданный медовый месяц.

Во второй половине дня мы все же вылезли из постели.

-Наташа, ты успела взглянуть на содержимое чемодана, что я принес и положил на шкаф?

Ее лицо стало строгим.

-Как ты мог такое подумать?! Неужели я буду копаться в чужих вещах?!

Я с облегчением выдохнул.

-Прав был «Брокгауз и Евфрон». Ты действительно дворянского рода. Тогда у меня для тебя сюрприз. Сделай нам чаю на кухне, а я подготовлю все, что нужно. У тебя ножницы есть?

Наташа принесла мне ножницы и вышла на кухню готовить чай. Я достал со шкафа тот самый чемодан. Осторожно поставил его на пол, перерезал ножницами бечевку. Замок был старый и чуть проржавевший, пришлось повозиться, даже ножницами чуть подковырнуть. Наконец крышку удалось открыть. Несколько листов старых номеров газеты «Смена» прикрывали то, что я искал. Ровные пачки сторублевых купюр. Да, солидно: сумма тянула не на один расстрел! Во время я забрал чемодан из камеры хранения. Я машинально перебирал руками пачки денег, которые через десять с лишком лет должны превратиться в цветную бумагу. Почему же чемодан превышал положенные тридцать килограммов? Бумажные деньги весят не так много. А, вот из-за чего!

Сбоку лежал длинный, завернутый в газету цилиндр. Я осторожно вынул его из чемодана и развернул. Тусклый желто-оранжевый цвет. Царские империалы. Сколько из здесь? Не время и не место, чтобы подсчитывать. Но стопочка была увесистая. Я завернул монеты в газету обратно и осторожно положил этот увесистый цилиндр на полку в шкафу. За томик англо-русского словаря. Чемодан с деньгами закрыл и поставил обратно на шкаф.

-Андрей, чай готов!

Я надел трусы и побежал на кухню.

Наташа в своем клетчатом халатике разливала чай.

-Разобрался со своим чемоданом? Тебе его еще назад тащить. А далеко? Чай хороший, индийский. «Со слоном». Кстати, ты сегодня ночью во сне по-немецки говорил. Все повторял ТРАНСФОРМАТОРХОЙЗХЕН. Я даже не знаю, что это такое… Да и в школе ты английский учил.

Я вздрогнул. Пронеслась в голове цитата из старого советского фильма: «Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу».

-Наверное, ты во сне током билась. Уж очень сильно мы друг к другу притерлись!

Глядя на нее, было трудно удержаться от улыбки.

-А ты пробовала чай с айвой заваривать? Ну, это когда сезон будет. Натри на терке две столовые ложки айвы и добавь в заварку. На литр чая. Я предпочитаю «Ассам». Заваришь – аромат будет потрясающий. Еще щепотку молотой корицы добавь. На говоря уже про кардамон: он нейтрализует отрицательное воздействие чая и кофе на организм. Аромат бесподобный. Вреда не будет: одна польза для здоровья.  Ты про чемодан спрашивала? Да, разобрал. Но я его уже никуда не потащу.

Она округлила свои удивительные глаза.

--А мне он зачем?! Или выкинешь? Мне здесь чужое барахло не нужно: через неделю мама возвращается.

-Наташа, оно уже не чужое. Как и мы, друг другу.

Она округлила свои добрые наивные глаза.

-А зачем мне старый чужой чемодан?

-Наташка, допивай чай, а не то я тебя поцелую! Чаем обольемся, а это неопрятно.

Мы допили чай, она стала мыть посуду. Я тем временем вышел в спальню, вытащил чемодан на середину комнаты, раскрыл его: подготовил «максимальный театральный эффект». Послышались легкие знакомые шаги. Я сидел на кровати, заложив руки за голову. А посреди комнаты стоял чемодан, набитый деньгами. Скромная девушка Наташа вошла в спальню, увидела эту картину и чуть не упала в обморок.

-Что это такое?! Откуда? Зачем? Что ты натворил?!

Я нежно обнял ее и почувствовал, как бешено колотится ее сердце.

-Наташка, ничего особенного: это просто деньги. Мы ведь с тобой совсем забыли про презервативы. От меня ты ничем не заразишься, а это: на случай, сели тебе потребуется взыскать с меня алименты. Если уж мы с тобой оба из дворян, то останемся благородными до конца.

-А деньги чистые?

Я пожал плечами.

-Советские деньги это условность. И чистота здесь тоже условна. Из-за них никого не убили, это точно. А то, что  я их унес, спасло многих людей от расстрела.

Она посмотрела на меня полными слез глазами.

-Ты хочешь, чтобы из-за них расстреляли меня?!

Мое лицо автоматически стало каменным.

-Я хочу только сделать тебя счастливой. Насколько могу. А уж насколько тебе хватит ума не стать несчастной, от меня не зависит. Я люблю тебя не только за твою красоту: ты действительно умна и благородна. Материться хочется: театральный диалог получается! В очень захудалом провинциальном театре…

Ее слезы испуга потихоньку высыхали.

-А что я должна с этими деньгами сделать?

Я начал нежно целовать ее глаза, носик, губы…

-Ты должна истратить все эти деньги в течение десяти лет. Очень осторожно. Никто не должен заметить, что они у тебя вообще были. Это задача не из простых.

Но запомни: ОТ ЭТИХ ДЕНЕГ В ТЕЧЕНИЕ ДЕСЯТИ ЛЕТ НЕ ДОЛЖНО ОСТАТЬСЯ И СЛЕДА.

Когда мама вернется, обсудите с ней, как вы можете купить хорошую кооперативную квартиру: ведь нужно будет объяснить происхождение всей необходимой суммы. Все остальное нужно будет осторожно распределить: как вложить и куда. Никаких роскошеств. Я понимаю, что тебе захочется купить какой-нибудь роскошный наряд. Но пусть он будет один-единственный! И его должна сопровождать правдоподобная легенда о его происхождении.

За окном проехала машина и Наташа вздрогнула.

-А почему именно десять лет? Сколько здесь всего денег?

Я вздохнул и откинулся на кровати. «Потому что через десять лет СССР развалится, а все эти деньги превратятся в фантики». Простое объяснение, но кто в него поверит в 1980 году?!

-Сколько здесь денег я точно не знаю: не считал. Десять лет условная цифра. Но ты меня знаешь уже очень близко. Неужели ты думаешь, что я хочу тебе зла?

Она улыбнулась и замотала головой.

-Давай тогда закроем этот чемодан и задвинем его под диван. А то на шкафу он уж как-то сразу бросается в глаза. Ты хочешь сказать, что купил меня за какой-то миллион рублей? Как дорогую проститутку?

-Проститутки берут оплату вперед. А я открыл этот чемодан уже ПОСЛЕ. Мог бы и не открывать.

Она задумчиво кивнула.

-Верно, извини. А какие сюрпризы ты мне еще приготовил?

Я рассмеялся.

-Ты любишь сюрпризы? А мне они поднадоели. Какое сегодня яркое майское солнце! Последние дни мая. Скоро лето и эта злосчастная олимпиада: кто выше прыгнет и всех удивит. Но это нас не касается. Для того чтобы продемонстрировать тебе мой последний сюрприз, ты должна тщательно приготовится.

Ее глаза оживленно заблестели.

-Что я должна сделать? Я начинаю любить твои сюрпризы. И бояться их.

-Подожди до темноты. Тогда получится таинственнее и загадочней.

Она заколотила кулачками по кровати.

-Ну, вот, заинтриговал, а потом откладывает! Я же умру от любопытства.

-Смерть от любопытства откладывается до вечера. Ты готовить сегодня будешь? Второй раз я за ужином в ресторан не поеду.

* * *

Она суетилась на кухне, желая показать мне свою хозяйственность.

-Наташа, содержимое чемодана спрячешь в то место, куда сочтешь нужным. Только не рассовывай в разные места: если будут искать и найдут одну пачку, то перероют все и найдут остальные. А сам чемодан нужно будет выбросить где-нибудь подальше от твоего дома. Лучше, в другом районе или за городом. Понятно?

-Да, конечно. Ты омлет будешь?

Похоже, Наташка не слушала.

-У меня очень мало времени. Тебе уже никто ничего не подскажет. Я скоро должен уехать. Я не хочу тебе никакого зла. Поэтому попытайся сконцентрироваться. Неожиданное богатство может быть смертельно опасным. Можешь повторить то, что я тебе сказал?

Она рассердилась.

-Мы не на уроке. И ты мне не учитель. О крайней мере, днем…

-Омлет сгодится. Не в ресторане. Где у вас тут неподалеку цветочная лавка?

Она удивилась.

-А почему не «магазин»?

-Потому, что «магазин» это французское слово. А во Францию оно пришло из Персии, по-персидски будет «магжан». А в старой России это «лавка». Продовольственная лавка, скобяная и так далее. Раз уж ты из русских дворян, то говори по-русски.

Она поставила тарелки на стол.

-Опять ты меня учишь! Подкрепляйся, профессор хренов. Уже вечер на носу. Мне не терпится увидеть твой сюрприз, ты ведь обещал. А цветочный магазин… то есть, лавка, возле метро. На автобусе нужно три остановки проехать. А розы мне завтра можешь купить, сегодня ты сюрприз обещал!

Сварливость ее была шуточной и забавной.

-Я с мамой поговорю: может быть, можно все будет оформить как неожиданное наследство? У нас ведь есть дальние родственники, даже за границей.

-Наташка, вы же неглупые люди. Эти деньги не должны принести вреда. Никому. Только добро. А как вы это продумаете, это уже детали. Вам виднее. Но в течение десяти лет от них не должно остаться НИЧЕГО. И никто не должен заметить, откуда эти деньги пришли и куда они ушли. Смеркается… Не поря ли нам в опочивальню, графинюшка?

-Вечно вы о всяких глупостях с милыми девушками думаете. Постыдились бы!

-Стыдно в присутствии такой девушки думать о чем-то другом…

Мы лежали в обнимку на кровати. Я смотрел в окно: луна была в пол-окна. Занавешиваться было не от кого – напротив домов не наблюдалось. Она лежала рядом, обняв меня за шею рукой.

-А может, ты останешься?

Она тихо прошептала это мне в ухо.

-Я бы с удовольствием. Но меня здесь нет. Этого вообще не должно быть. То, что мы сейчас рядом, смертельно опасно для всех. Мне в жизни пришлось рисковать, но сам я риск не люблю. А уж жить в риске просто нереально. Ты готова к сюрпризу? Луна сейчас именно такая, как нужно.

Наташа потерлась головой о мое плечо.

-Ты хочешь сказать, что ты вампир или вервольф? Луну поджидал.

Я встал с постели и потянулся.

-Просто сейчас подсветка подходящая. Как в кино. Поверни голову к стене: ты должна сама угадать, что сейчас будет.

Наташа послушно повернула голову и уткнулась взглядом в стену. Девушки бывают послушными только когда что-то за это ожидают. Что же, постараюсь оправдать твои ожидания.

Она знала, что у нее удивительно красивая фигура. Она красиво вытянулась на кровати, лежа на животе. Стройные ноги и округлые упругие ягодицы. Просто фарфоровая статуэтка, забытая уставшим скульптором. Я тихонько подошел к шкафу, нашел томик англо-русского словаря, выдвинул его и достал из-за него заветный цилиндр. Держа его за спиной, подошел к постели.

-Ты что, подкрадываешься?! Злоумышленник!

-Не дергайся, испортишь! Постарайся догадаться, что это за сюрприз. Начали!

Я положил первый империал ей между лопаток.

-Ой, холодно!

-Сейчас нагреется. Их еще много будет.

Я раскладывал тяжелые увесистые монетки по ее телу. Они быстро начали скатываться с ее округлостей Мне это быстро надоело: я просто обложил Наташку золотыми монетками по контуру ее тела. Она не вытерпела и схватила монету, что казалась напротив ее глаз.

-Что это?!

Я рассмеялся.

-Неужели твое волшебное тело никогда не обрамляли золотыми монетами?! Странно.

Наташа вскочила, всплеснув увесистыми грудями.  Империалы раскатились по кровати и по полу.

-Графинюшка, что это вы золотом разбрасываетесь?! Совсем зазнались. Царские русские империалы чудесно отсвечивают в лучах майской луны. Да еще на фоне ваших изысканных дворянских округлостей! Нужно было бы маслом написать, жаль, времени нет.

Она резко села на кровати, качнув своими волшебными формами. Одна монетка скатилась на пол.

-Не хулиганьте! Мне теперь ее из-под кровати доставать придется.

Она задумчиво сгребла империалы в горсть.

-Тяжелые… И что мне с ними делать?

Я ласково улыбнулся.

-Открой окно пошире, и кидайся в прохожих. Ты такая красивая, когда придуриваешься!

-Просто мысли кончились. И сколько здесь золотых?

-Боишься, что не хватит? Я не считал: нет у меня такой привычки. Да и с точными науками всегда был не в ладах.

Она аккуратно стала собирать монеты на стол.

-Наташа, если ты возьмешь большую банку из-под тушенки, вымоешь ее начисто с уксусом, и сложишь туда все золотые, то влезут все. Крышку запаяешь: мы все-таки на ювелиров учились. После этого находишь на даче уголок, где неподалеку есть металлические конструкции, лучше всего - возле металлической вышки. Так это золото никакой миноискатель не засечет. Выкопаешь яму, сантиметров на двести глубиной, положишь туда эту банку и зароешь. Точно запомни это место: там должны быть какие-нибудь четки ориентиры. На десять лет. Не меньше. Потом эти империалы тебе очень пригодятся. Ты меня слушаешь? Повторить все это я уже не смогу.

Она рассеянно посмотрела на меня. Лунный свет, нагая красавица и куча золотых на столе. Из какой это сказки?

-А почему именно чрез десять лет? Неужели, империалы за этот срок должны «дозреть»?

Я вздохнул.

-Так надо. Или это не аргумент?

Она вышла на лунную дорожку и грациозно потянулась.

-Если ты это сказал, то да. Но только для меня.

* * *

Дни бежали очень быстро. В это утро, проснувшись, я не обнаружил Наташу рядом и, обеспокоенный, вышел на кухню.

Она сидела за столом, одетая в строгое платье и смотрела на меня глазами полными слез.

-Ты уже встала? Я не заметил. А что случилось?

Ее лицо исказила гримаса боли

-Ты не забыл, что сегодня первого июня? Я собрала твою сумку, она в прихожей. Мы никогда больше не увидимся. Не опаздывай. Я люблю тебя, не забывай об этом там, куда ты сейчас уедешь.

-Я тебя тоже. И розы я тебе подарить не успел. Никогда себе этого не прощу. И я не хочу уходить. Помни об этом. Не наша вина, что мы расстаемся. Я сделал все, что мог.

Мы долго целовались, пока Наташка не оттолкнула меня.

-Уходи. Мы уже простились. Как добраться ты знаешь лучше меня. Прощай!

Я сдерживался из всех сил, чтобы не обернуться. Автобус, потом метро.

-Осторожно, двери закрываются! Следующая станция «Горьковская».

Выйдя со станции, я подошел к газетному киоску.

-Мне, пожалуйста, «Смену», «Огонек» и «Ленинградскую правду».

Хоть почитаю в двадцать первом веке, из какого дня в 1980 году уехал. Который сейчас час? Давно не имел привычки носить наручные часы. Уж очень они напоминают наручники. Народ спешил по делами. Должно быть, уже позднее утро. Я перешел на другую сторону Кировского проспекта. Знакомые дома в стиле модерн. Вот и заветный двор. Я быстрым шагом зашел во двор и деловой походкой зашагал к трансформаторной будке. А лавочке сидела старушка и кормила голубей.

-Молодой человек, вы куда направляетесь?

Лицо сморщенное, взгляд въедливый, платок пестрый.

-Проверяю бабушка, все ли неукоснительно соблюдают правила поведения во дворах жилых домов. Перед олимпиадой запретили голубей кормить. Ведь голубь есть источник помета на голову и общей заразы. Многие нарушают, а тут иностранные гости ожидаются!

Старушка поджала губы.

-Не слыхала про такое распоряжение.

Я перекинул сумку на другое плечо.

-Романов распоряжение издал. На всех углах расклеено, неужто не читали?

Она поднялась с лавочки.

-Пойду, проверю….

-Правильно, бабушка, займитесь делом: на доске объявлений висит. Я пока смежный двор проверю.

Голуби разлетелись. Старушка засеменила куда-то прочь. Надо спешить: от такой зловредной бабки нельзя ожидать ничего хорошего. Вот и будка. Я переложил в карман джинсов заветный перочинный ножик. Но что это?!

Дверь в будку была лишь прикрыта. Проволоку кто-то снял.

Я осторожно приоткрыл ржавую дверь. В полутьме я разглядел на полу кучу тряпья. Я осторожно пнул ее ногой: куча тряпья ответила отборным матом.

-Что надо?! Я здесь не в первый раз ночую, нечего пинаться…

Грязный бомж стал медленно подниматься на ноги. Его на его заросшем щетиной лице злость смешалось с испугом.

-Уважаемый товарищ бомж! Ленинград перед олимпиадой старательно зачистили от вашего брата. Вы, значит, последний из могикан?  Вам лучше немедленно освободить помещение: сейчас сюда нагрянет милиция. За 101-м километром места хватит для всех. Зачем вам лишние неприятности?

Бомж испуганно протиснулся к выходу.

-Эй, Митрич! Ты еще здесь?! Ты же клятвенно обещал мне, что уедешь в Колтуши!

Строгий незнакомый голос отдавался эхом по всему двору. Так, только местного участкового мне не хватало!

Я протиснулся к заветной двери. Двуликий череп ехидно скалился в обе стороны. Я приложил к нему ладонь и надавил изо всех сил. Скорее, технари хреновы!

Из-за двери послышалось лепетание Митрича.

-Николай Петрович, там парень какой-то, с сумкой на плече. Он мне сказал, что…

-Какой еще парень?! Эй, кто там  в будке? Выходи немедленно!

Я держал ладонь на черепе и чувствовал себя как на допросе в КГБ или при переходе границы. Уважаемый двуликий череп, вы собираетесь сегодня функционировать или вас тут для красоты намалевали?!

Милиционер со скрежетом распахнул железную дверь и протиснулся внутрь.

-Ты кто такой?! Что тебе нужно? Почему не отвечаешь?!

Он схватил меня за ремень мой наплечной сумки. Не отрывая ладонь от черепа, я пнул милиционера ногой. Мент вместе с моей сумкой вывалился из будки. И тут же с матом рванул обратно.

Дверь, на которой был нарисован двуликий череп, медленно открылась. Я быстро зашел внутрь, закрыл дверь за собой и повернул ручку. Отборный мат изнутри будки угас где-то в прошлом. В 1980 году.

* * *

Дверь шкафа открылась с первого раза. Я робко шагнул в знакомую комнату с матовым синеватым освещением. Плотно закрыл дверь позади себя и повернулся.

Николай Павлович сидел за своим столом, смотрел на меня и ободряюще улыбался.

-С возвращением! Переодевайтесь.

Он указал на стул, где висела моя одежда, оставленная здесь неделю назад. Я отдышался и неспешно переоделся.

-Советский паспорт оставить в куртке?

Николай Павлович кивнул.

-Да, все это вам уже ни к чему, равно как и советские деньги: мелочь просто ссыпьте кучкой на стул. Ничего лишнего не прихватили?

Мне показалось, что двигаться мне стало тяжелее. Логично: вернулся мой нынешний возраст. Переодевшись, я подошел к столу и сел напротив Николая Павловича.

-сумка с грязным бельем и свежими советскими газетами стала добычей тамошнего участкового. Едва из его рук вырвался.

Научный сотрудник кивнул.

-Это мы уже знаем. Вот, полюбопытствуйте.

Он передал мне старое досье. Как все-таки сильно желтеет бумага!

-Что это? А, протокол. «Участковый Николай Петрович Нечипоренко, при попытке задержания нарушителя, проникшего в трансформаторную будку, захватил спортивную сумку с грязным бельем и несколькими свежими газетами. Нечипоренко получил производственную травму: удар током»…

-Так он погиб?!

Николай Павлович успокаивающе махнул рукой.

-Откачали. Провалялся в больнице месяц. Потом перевели в психиатрическую: все кричал про парней, что через стены проходят. А потом ничего: в охранной фирме работал, пока на пенсию не вышел. Так что, вреда вы особого не причинили. А хороший удар током иногда помогает людям найти свое правильное место в жизни. А где ножик?

Я заметил, что пепельница на его рабочем столе переполнена окурками. Значит, ожидая меня, он нервничал. Наверное, не только он.

-Можно закурить? Я в 19 лет еще не курил. А за неделю соскучился.

Он засмеялся и достал пачку Silver Blue.

-Угощайтесь! Вы ведь эти курите? Я тоже затянусь.

-Спасибо.

Мы дымили и пускали дым в потолок, где его быстро затягивала скрытая вентиляция.

-Курить вредно: все, кто курил, умерли. А кто не курил – тоже. Так сколько раз вы нарушили инструкции?

Я поднял одну бровь.

-Трудно сказать. Ведь ваша главная инструкция гласила ИМПРОВИЗИРОВАТЬ. Вот я и старался. На себя самого я наткнуться не мог по определению. Родственников не встречал, хотя очень хотелось увидеть дедушку и бабушку. Видел ли я кого-нибудь из знакомых? Две училки: должен был найти нужный адрес. На парня знакомого в автобусе наткнулся: но он мне деньги остался должен. Этот точно не проболтается. И Наташа… Все.

Николай Павлович помолчал минуту.

-А ножик?

-Какой ножик?

Он посерьезнел.

-Перочинный. Советский. С ножницами, которые режут любую сталь. Как только он попадет в руки милиции и выяснится, ЧТО это такое, его передадут в КГБ. Сочтут, что это шпионское оборудование и закрутится такое….

Я затушил окурок, встал со стула, подошел к своей старой одежде, висящей на стуле. Засунул руку в карман джинсов, что еще хранили тепло моего тела, сунул руку в карман и нащупал перочинный ножик.

-Вы про этот?

Я положил злополучный ножик на стол прямо перед сотрудником. Его лицо сразу расплылось в блаженной улыбке.

-Слава Богу! КГБ давно не существует, мы ведь научная организация. Но здесь никаких «временных перекосов» не произошло.

Он открыл по очереди все лезвия перочинного ножика, удостоверился, что это тот самый. Даже пару раз провел по железной спинке стула, оставив крестообразный порез. После чего убрал ножик в ящик стола.

-Николай Павлович, можно ли считать эту операцию успешной?

Он пожал плечами.

-Трудно сказать. В таких операциях считается, что ноль это уже положительный результат. Вреда вы, по-видимому, не причинили. По-крайней мере, сознательно. Но просчитать все последствия вашего путешествия пока что сложно. Во всяком случае, двуглавого черепа на двери в этой трансформаторной будке на Кировском проспекте больше нет. Да и сам Кировский стал Каменноостровским. Участковый необычный череп не заметил, а после такого удара током он вообще мало что соображал. Где теперь появится этот двуликий «Веселый Роджер» вам знать не полагается. Ваша миссия выполнена. Вот ваш билет до Стамбула. Оттуда полетите в Берлин.

-Николай Павлович, я же сюда через Таллин добирался! Это гораздо ближе.

Он встал со стула и начал разминать ссутулившиеся от долго сидения плечи.

-Святую Софию посетите, чем плохо?  Эстония вздумала границы для российских подданных закрывать. Даже для тех, кому сами визы выдавали. Прибалты звереют в свете последних событий. Прогибаются перед США ниже уровня сточной канавы. Мал клоп, да вонюч. Вдобавок, там сейчас толпы озверевших бандеровцев, что сбежали с Украины,  делают русским пакости в массовом порядке. Зачем зря рисковать? Да еще после завершения такой сложной операции.

У вас еще ко мне вопросы остались?

Я взял со стола авиабилет на Стамбул, свой российский и германский паспорта и сложил в наплечную сумку. Черную, кожаную, что привез из Берлина.

-Я еще хотел спросить. Согласно вашим данным из архивов, с 1980 года в Питере ничего не происходило с девушкой по имени Наташа?

Николай Павлович рассмеялся.

-Вы знаете, сколько в Питере с 1980 года родилось, выросло и умерло Наташ?! Вы бы еще про Елен спросили. Мне на этот счет ничего не известно. А в личную жизнь сотрудников мы не вмешиваемся. Тем более что операция завершена. Иногда ничего не знать даже лучше. Уж поверьте. А череп на стальной двери недаром был двуликий: всякое могло случиться. Бог Янус всегда двулик, даже если от него остался только череп. Всего хорошего! Счастливого пути. Вам по коридору и направо, до номера 365.

Я удивился.

-Но ведь выход в другой стороне.

Николай Павлович распахнул передо мной дверь.

-А кто вам сказал про выход?! Здесь мы все закончили, а  теперь вас ждет не дождется Шнипперсон! Специально для этого он важные переговоры был вынужден перенести. Удачи! Вас проводят.

Из-за угла появился знакомый служащий в сером костюме.

-Добрый день, наслышан. Поздравляю с удачным возвращением. Лихо это вы участковому разряд обеспечили. Нам направо по коридору.

Так, в любой конторе слухи  распространяются со скоростью света.

-Участковому я не нарочно: нечего было пытаться меня поймать. Все равно бесполезно.

А Шнипперсону я зачем? Я сделал все, как мы договорились.

Служащий усмехнулся.

-Вот сами ему и объясните, а я здесь не для этого. Мы пришли.

Он распахнул дверь с номером 365.

Поначалу я Шнипперсона даже не узнал. За столом сидел вальяжный поджарый холеный бизнесмен в синем пиджаке с отливом. Первое, что я отметил, были золотые наручные швейцарские часы. Никаких перстней я не увидел. Когда Аарон Израилевич улыбнулся, я заметил, что золотых зубов тоже не было: улыбка была ослепительно белой. Наверняка, вживил себе новейшие протезы.

-Несказанно рад, Андрей Владимирович! Уж боялся, что вы останетесь невозвращенцем. С такими-то  деньгами!

-Вы не возражаете, если я присяду? Набегался в Питере по проходным дворам.

Шнипперсон одобрительно закивал головой.

-Наслышан. Вы все сделали, как договорились. ОБХСС деньги тогда так и не нашел.

-Но двенадцать лет вам все-таки, отсидеть пришлось! Не расстреляли, и то хорошо.

Шнипперсон вдруг рассмеялся.

-В этих временных изгибах и трансформаторных будках вы отстали от жизни! Я и года не отсидел, да и то на «химии», на стройках народно хозяйства. Там, кстати, раздобыл новые полезные контакты, которые мне вскоре и пригодились. Адвокаты у нас были хорошие: отбелили нас по полной. Вскоре я вышел. Потом началось «кооперативное движение», потом развал СССР и окончательный переход к рынку. Опыт у меня был солидный, знакомства тоже… В общем, вот моя визитная карточка!

Он протянул мне визитную карточку, взглянув на которую, у меня глаза полезли на лоб.

-А вы как думали? Фирма веников не вяжет!

Шнипперсон задумался.

-Мы с коллегами до сих пор не понимаем: как можно было вложить два миллиона рублей так, чтобы в тогдашнем Питере никто ничего не заметил. Да еще золотые империалы почти на миллион! Сегодня вы мне можете честно рассказать: куда вы их дели?

Я загадочно улыбнулся.

-Вы же деловой человек! А ведь не каждый может заниматься бизнесом. Верно?

Он многозначительно хмыкнул.

-Кому вы это рассказываете!

-Так вот, дорогой Аарон Израилевич, вы просто так всем раскрываете свои коммерческие тайны? А я коммерцией вообще не занимаюсь. Вы просили меня сделать так, чтобы этот чемодан из камеры хранения исчез навсегда? Вот я его оттуда и забрал. И унес в неизвестном направлении. Навсегда. Вас я спас от расстрела. Вы теперь солидный бизнесмен, вхожий в высшие круги общества. Вместо двенадцати лет отсидели только год. Неужели ваша жизнь и благополучие в будущем не стоили этих жалких двух миллионов? А вам и этого оказалось мало. Как говорили у вас на зоне вы мне еще «предъявы кидаете». Вы в очень оригинальной форме  выражаете свою благодарность.

Шнипперсон замахал руками.

-Через портал можно пронести только то, что вы взяли с собой из века нынешнего. Но ведь вы могли спрятать эти золотые империалы в 1980 году понадежнее, а откопать только сегодня! Я знаю столько подходящих мест!

Я рассмеялся.

-А я знаком с профессиональными кладоискателями. Сам ездил с ними на поиски старинных монет. Этих профессионалов и любителей сейчас в России огромное количество. Оснащены по последнему слову техники. Опыт и чутье покруче чем у заправских разведчиков. Они бы ваши злосчастные империалы успели сто раз найти и оприходовать. Вы же сами сказали, что этой мой гонорар.

Аарон Израилевич картинно возмутился.

-Когда я это говорил?! Не может быть.

Да, наглости и хватки им не занимать.

-Неделю назад. Все, сказанное в этой комнате записывается.  Попросить прокрутить вам запись назад? Чтобы вы еще и взглянули на себя, как вы выглядели после двенадцати лет лагерей. Хотите?

Шнипперсон вздрогнул.

-Не надо. Может, и говорил, я не помню. Но неужели вы не могли провести такую простую операцию: спрятать империалы в 1980 году, я откопать в 2022-м? А что вы сделали со всем этим золотом?

Насчет записи я взял его «на пушку»: ничего я про это не знал. Но «цеховик» испугался и повелся

-Я со своим гонораром делаю все, что посчитаю нужным. Но вам я по-мужски могу открыть этот маленький секрет: я высыпал все эти золотые монеты на роскошное обнаженное тело любимой девушки. Лучшее капиталовложение. Эти червонцы великолепно оттеняли ее естественную красоту. Она это оценила.

-Идиот! Знаете, сколько красивых девушек можно было купить на эти царские золотые десятки?! А как была ее фамилия?

Он схватился руками  за голову.

-Можно закурить? Аарон Израилевич, девушки, которых можно купить, меня не интересуют. А воспитание у вас явно не дворянское: у этой девушки не было фамилии.

Я испугался, что у него сейчас будет сердечный приступ. Он жалобно застонал.

-Я на дворянство не претендую. Но девушка-то хоть была еврейка?! Уж пусть это золото останется в нашей большой семье…

Я мечтательно выпустил дым в потолок.

-Опять должен вас разочаровать, Аарон Израилевич. Но ее фигуре могла бы позавидовать любая библейская царица.

Берлин, 15 августа, 2022

© Андрей Окулов