Статьи

Когда мы в редакции «Православия в Украине» готовились к юбилею Предстоятеля, сама собой родилась идея конкурса «Моя первая встреча с Блаженнейшим». Ведь Архипастырь — личность выдающаяся и знаковая не только в жизни нашей Церкви и страны, но и каждого из нас. Уже 18 лет он совершает служение как Предстоятель, несет свет веры и Истины, предстоит в молитве за наш народ, и все мы, особенно в храме, молясь «о господине и отце нашем», это чувствуем.

Все эти годы Архипастырь обращается к нам со словом проповеди, утешения, поддержки и благовествования. Мы посчитали, что настало время и нам рассказать свою собственную историю о нем, ведь первая встреча с Предстоятелем, какой бы давней или мимолетной она ни была, наверняка стала памятной и значимой в жизни каждого. И конкурс, промежуточные итоги которого уже подведены, положил начало этому летописанию.

22—23 ноября в Киеве прошли торжества в связи с 75-летием Предстоятеля Украинской Православной Церкви Блаженнейшего митрополита Владимира. Праздник был достаточно скромным: публику не удивляли дорогим фуршетом, красочным шоу или исполнителями первой величины. Нескромным можно было назвать лишь состав участников юбилея: на нем присутствовали иерархи всех крупнейших Православных Церквей мира.

Но главное в этом мероприятии — общий дух. Это дух искренней, неподдельной любви. Любви к Богу и к одному человеку. Человеку, который любит Бога и людей больше самого себя.

И даже речь митрополита Одесского и Измаильского Агафангела, которая, увы, была несколько официальной, все равно была вполне искренней. Когда владыка сказал Блаженнейшему: «Вы являетесь духовным лидером украинского народа», — эти слова мог бы повторить каждый сидящий в зале человек.

Русский писатель Иван Сергеевич Соколов-Микитов родился 30 (17) мая 1892 года в урочище Осеки недалеко от Калуги в семье Сергея Никитича Соколова (от имени деда вторая часть фамилии: Микитов), управляющего лесным имением. Его детские годы прошли в лесной смоленской деревне Кислово, на родине отца. В 1903 году Соколов-Микитов поступает в Смоленское Александровское реальное училище, откуда исключен в 1910 году из 5 класса «по малоуспеваемости и за дурное поведение» («по подозрению в принадлежности к ученическим революционным организациям»). В том же году переехал в Петербург и поступил на четырехлетние сельскохозяйственные курсы Главного управления землеустройства и земледелия.

Интервью с И. Соколовым–Микитовым (1969). Беседует Ю. Коваль

— Иван Сергеевич, когда читаешь любые ваши вещи — «Детство», «Чижикову лавру», морские рассказы или очерки о путешествиях, — волей-неволей приходишь к выводу, что вы никогда ничего не придумываете, а пишете только о том, что видели и пережили.

— Я никогда не считал себя сочинителем и действительно никогда не выдумывал того, о чем писал.
Аксаков когда-то сказал, что он не умел выдумывать, а когда пытался — у него не получалось. Что-то такое есть и во мне.
Большинство моих рассказов — это все то, что я пережил и видел, и даже имена героев почти всегда подлинные. Я писал о тех людях, которых встречал, с которыми знакомился и которых любил.

— Очевидно, именно это главное качество вашей прозы — подлинность героев и событий, автобиографичность.

Матушка Юлия, жена мученически погибшего 19 ноября 2009 года священника Даниила Сысоева, согласилась поделиться своей памятью о муже. Разговор задумывался как интервью, но перерос в откровенный монолог, в канву которого вплетен личный дневник Юлии Михайловны.

— Воспоминания событий годичной давности — это очень тяжело. Раны остались, и сердце испытывает боль.

Тот вечер я запомнила почти поминутно, — даже, то, что покупала в магазине, что думала, когда ехала домой. Мой последний звонок ему, и последние его слова: «Минут через сорок». А через сорок минут эти холодные гудки в трубке — он больше не ответил. Я позвонила ему через пару минут после выстрела. А потом эта первая страшная ночь: храм, милицейское оцепление, допросы, лужа алой крови на полу. Его недопитый чай в кабинете, открытый ноутбук. Бессонная ночь, рассвет и дальше — сплошной ужас. Вот отрывки из моего дневника, мемориала тех скорбных дней.

19 ноября 2009, 12–43

Велимир Хлебников — это культ. Причем не поп-культ, как это может показаться на первый взгляд, а культ узкоконфессиональный. Но благодаря этому, сейчас, больше века спустя, ясно: он оказался самым долгоиграющим поэтом из плеяды российских гениев, заявивших о себе в начале двадцатого столетия. Великих имён та эпоха оставила множество. Но с Хлебниковым случилась особая история.

У Хлебникова тьма фанатов. Ни один из поэтов Серебряного века не получил такого числа исследователей и внимательных почитателей, как он. Секрет здесь вот в чём: наследие Хлебникова представляется столь сложным и многогранным, что для его постижения требуется гораздо больше интеллектуальных ресурсов, чем для изучения творений, скажем, Маяковского или какого-либо другого поэта. Велимир в своих безумных дерзаниях вылетал далеко за рамки литературы (так что некоторые современники вообще не считали его достойным внимания литератором).

В 1893 году Роберт Луис Стивенсон пишет своему другу Д. Мередиту: «Я работаю непрестанно. Пишу в постели, пишу, поднявшись с неё, сотрясаемый кашлем, пишу, когда голова моя разваливается от усталости, и всё-таки я считаю, что победил, с честью подняв перчатку, брошенную мне судьбой». Действительно ли победил? И в чём состоял вызов?

3 декабря 1894 года Стивенсон весь день, с шести утра, напряжённо работает над рукописью своего последнего романа. К вечеру он спускается в гостиную. Семья собирается ужинать.

Он спускается в погреб, за бутылкой бургундского вина, пытается её открыть и вдруг оседает на пол, схватившись за голову: «Что со мной?»

Спустя два часа он умирает.

Украинский фантаст и филолог Михаил Назаренко о метаморфозе, которую после смерти претерпевают всенародно любимые классики.

Ревизия привычных образов Шевченко, Чехова и Гоголя: на Каневщине считается: сходить на могилу к Шевченко — хорошее средство от радикулита, а травы, растущие на Тарасовой горе, имеют целебную силу.

Недавний лауреат премии «Бронзовая улитка» в номинации «Средняя форма» («Остров Цейлон») Михаил Назаренко известен не только как автор (и переводчик) фантастической прозы, но и как высококвалифицированный литературовед.
Самая известная из работ ассистента кафедры русской литературы Киевского национального университета — «Поховання на могилі. Шевченко, якого знали», собрание народных легенд об основателе современной украинской литературы.

В этой книге Кобзарь обнаруживает неожиданное сходство с некоторыми персонажами восточнославянской демонологии. Однако Тарас Григорьевич далеко не единственный персонаж, увлекающий Назаренко-филолога.

Пожалуй, одним из самых очевидных свидетельств о глубине происшедшей религиозной катастрофы является язык. Каждый народ, каждая культура вырабатывает свой базовый лексикон основных духовно-нравственных понятий. Этот язык понятен всем, независимо от социального статуса и образовательного ценза. Смерд и князь, стоя в храме, одинаково понимали ключевые слова типа «грех», «покаяние», «заповедь», «молитва», «благодать», «спасение»… Но сегодня в нашей стране происходит смена языка религиозной культуры. Базовые слова христианской, средиземноморской культуры уходят из нашей жизни. Они либо забываются. Либо перетолковываются. Как, например, было перетолковано значение слова «покаяние» в знаменитом фильме Абуладзе (где оно оказалось приравнено к обличению грехов своих предков, для какового деяния в библейском языке есть вообще-то совершенно иной термин: хамство). На место забытых и оболганных слов христианской традиции в обиход приходят другие.

Христианство в веках, а человек в своем земном пути рождается и умирает. Мы уже другие, а христианство, православие — все то же. Аскетика XXI века жива ли, или остались лишь примеры святых отцов прошлых столетий?

В преддверии конференции в Даниловом монастыре «Жизнь во Христе», о которой нам рассказал отец Владимир Шмалий, мы ищем ответы на эти вопросы вместе с кандидатом богословия, профессором Московской духовной академии, настоятелем храма св.мц. Татианы при МГУ протоиереем Максимом Козловым.

Новый этап развития православного книгоиздания связан не только с рыночными процессами, но и с административными решениями. С одной стороны — экономический кризис, с другой — решение Священного Синода по регулированию книгоиздательской деятельности. Руководители ведущих православных издательств рассказали о своих надеждах и опасениях на круглом столе «Перспективы православного книгоиздания в 2010 году», организованном редакцией «Татьяниного дня».

Доклад на международной конференции «Гоголь як пророк слова»

Гоголь — великий сын своего народа. Великий сын великого народа. Меня спросят: какого? Украинского? Русского?

Чтобы правильно ответить на этот вопрос, требуется, прежде всего, обратиться к трудам самого писателя. Гоголь не слишком известен как историк, хотя этому поприщу он посвятил изрядную часть своей юности. Его исследования, дошедшие до нас, отличаются особой глубиной проникновения в предмет, оригинальностью и ярко выраженным интересом к действиям Промысла Божиего в истории.

На заседании Священного Синода 26 июля 2010 года был учрежден состав Палаты Попечителей Патриаршей литературной премии. Каково будет место новой премии в ряду значимых российских литературных наград — «Большой книги», «Букеровской», «Просветителя»? По какому принципу будет сформировано жюри и как будут отбираться произведения? Об этом, а также о своем видении литературного и издательского процесса рассказывает председатель Издательского Совета Русской Православной Церкви митрополит Калужский и Боровский Климент.

— Ваше Высокопреосвященство, на заседании Священного Синода утвержден состав Палаты попечителей Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Как формировалась эта Палата, по какому принципу были отобраны вошедшие в нее люди?

Абсурд нарушает мою картину мира таким образом, что я не могу самостоятельно ее «починить»

Диапазон помыслов человека об абсурде велик: от умствования, выраженного в поисках словарного значения понятия, до горячей и даже болезненной реакции на живую жизнь, причиняемую ею боль, на себя в этой жизни…

Абсурд — живая реакция ума и сердца человека на видимую утрату смысла в окружающем его мире и в собственной жизни.

Размышляя на тему абсурда, я задал вопрос в своем блоге друзьям: что такое для вас абсурд? Приведу здесь некоторые из ответов:

— Неадекват, противоречие, нелогичность;

— Что то, что нарушает мою картину мира таким образом, что я не могу самостоятельно ее «починить»;

— Потаенный, скрытый смысл, явленный поверх привычной логики во взаимоисключающих явлениях;

Нужны ли Церкви таланты?

Прогрессивная часть общества — это те люди, которые смогли реализовать свой потенциал, добиться успеха и признания. Но где-то в тени существуют еще и неудачники, которые ничего особенного так и не смогли сделать в этой жизни, как говорится, зарыли в землю свой талант.

Более внимательные размышления заставляют иногда посмотреть на вещи иначе. Характерный пример. Дело было на одном из сельских приходов Волыни. Каким-то чудом туда попал пенсионер с консерваторским образованием, который от всей души хотел послужить Богу своим прекрасным голосом. Но совсем неожиданно его благочестивое стремление встретило отпор, потому что слишком уж выделялся оперный голос среди скромных вокальных потуг клиросных бабушек. И в результате взрывоопасная смесь обиды и разочарования надолго отбросила его от храма. Казалось бы, он был прав: неужели Церкви не нужны таланты?

27 сентября 2010 года на 88-ом году жизни ушел из жизни детский писатель Святослав Сахарнов, долгие годы возглавлявший журнал «Костер».

Святослав Владимирович Сахарнов родился 12 марта 1923 года в городе Артёмовске на Украине. Его мать и отец умерли рано. Воспитывала мальчика старшая сестра.

Рос как все мальчишки: любил до темноты гонять в футбол, любил читать книги, особенно о приключениях, путешествиях.

В степном городе Харькове, где всей-то воды — три небольшие речки, мечтал о море и кораблях.

В 1940 году поехал в Ленинград сдавать экзамены в Высшее военно-морское училище.

Первое плавание не оказалось таким далёким — по Ладожскому озеру на шхуне «Учёба». Но зато шхуна — настоящий парусник, с высокими мачтами, с деревянной, пахнущей смолой палубой.

13 мая 1804 — 5 октября 1860

Я не предполагаю писать, в точном смысле слова, биографии Алексея Степановича Хомякова. Я хочу дать лишь его психологическую биографию, характеристику его личности. Нельзя понять учения иначе, как в связи с личностью. Всякое значительное учение есть дело значительной личности, из глубин её творится и глубинами её лишь объясняется. Хомяков был очень крупный, очень сильный, очень цельный человек, в нем отразились лучшие черты целой эпохи, целого уклада жизни, отошедшего в историю и воспринимаемого нами главным образом эстетически. В типе Хомякова есть пленительная эстетическая законченность. Хомяков был человеком родового быта, и его психологическую биографию нужно начинать с его предков и родителей.