В РПЦ могут разработать кодекс поведения священнослужителей в соцсетях. Об этом радиостанции «Русская служба новостей» рассказали в пресс-службе Московского патриархата.
«Рекомендации подобного рода могут быть зафиксированы, если в этом будет очевидная необходимость. Документы должны быть выработаны полнотой церковного сообщества», — уточнил руководитель пресс-службы Александр Волков.
В настоящее время строгих правил поведения священников в соцсетях нет.
— Вы сказали: «Рано или поздно россиянин осознает, что его главный враг не таджикский дворник, а полицейский и чиновник». Это как?
— Я бы очень хотел, чтобы, как это записано в Конституции, все были равны перед законом. Но когда это не действует, я пытаюсь понять: а кто песок-то в двигатель машины правосудия подсыпал? Почему эта машина не едет? И тут выясняется, что в стране возникли некие этнические группы влияния. И внутри этих групп ширится «чёрный расизм», создаются некая антирусская идентичность и солидарность. Она заставляет выгораживать всеми способами даже неправого, но своего. Конечно, и у русских есть некие группы влияния. Обратите внимание: все громкие процессы становились громкими и доведёнными до конца только в том случае, если у потерпевшего русского гражданина была ещё какая-то идентичность — спартаковский болельщик, например, или байкер, или священник.
— Отец Андрей, я начну с богословского вопроса. Мне попалась тут интересная трактовка стиха из послания к Римлянам, 13:1. «Нет власти, аще не от Бога» можно понимать в том смысле, что я признаю над собой только власть Бога. А все мирские власти передо мной бессильны. Это допустимая трактовка?
— Не думаю. Иоанн Златоуст в начале пятого века пояснял: «Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Нет, идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Апостол не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти».
«Если бы в кресле лежала невидимая кошка, оно казалось бы пустым.
Оно пустым кажется. Следовательно, в нём лежит невидимая кошка»
Разгромить легко. Достаточно любой детской книжке и игре задать вопрос: «А одобрил бы это преподобный Иосиф Волоцкий?». Ну, конечно, не одобрил бы. Средневековая культура вообще не интересовалась ребенком, рассматривала дитя просто как маленького взрослого. И основу ее библиотеки составляли книги, написанные монахами и для монахов. Великие книги. Мудрые советы. Но в итоге, как оказалось, христианскую педагогику нельзя импортировать из средневековья: ее просто там не было. И приходится разрабатывать ее сейчас — совмещая наработки светской педагогики и возрастной психологии XX века с этикой древнего Православия.
Пожалуй, одним из самых очевидных свидетельств о глубине происшедшей религиозной катастрофы является язык. Каждый народ, каждая культура вырабатывает свой базовый лексикон основных
Интервью с протодиаконом Андреем Кураевым
— Отец Андрей, какое место чувство юмора,
— Мне кажется, что это некий балансир — чтобы не относиться к самому себе слишком серьезно. Чтобы не раствориться в своем сане, статусе церковном, в катехизисах, которые читаешь. Мы сегодня — это Церковь неофитов. Именно к нам относится строчка Андрея Вознесенского «расформированное поколение: мы в одиночку к истине бредем». В таких условиях особенно важно, придя в Церковь, сохранить чувство юмора. Мы не несем в себе органической православной традиции. Большинство из нас не впитало в себя Православия «с молоком матери», или на бабушкиных коленях. Для нас это был некий выбор, зачастую очень трудный, мучительный.
