Алла Новикова-Строганова

В Евангельском послании святого Апостола Павла сказано, что Иисус послан был в мир, «дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех» (Евр. 2: 9), «И избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству» (Евр. 2: 15); «Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий чрез (Иисуса) Христа» (Гал. 4: 7).

Таким образом, событием Христова Воскресения утверждается ценность и достоинство человека, который уже не является узником и рабом собственного тела, но наоборот — вмещает в себя всё мироздание. В Богочеловечестве Христа сквозь телесное естество сияет неизреченный Божественный Свет: «Одеяйся светом, яко ризою, наг на суде стояше, и в ланиту ударение прият от рук, ихже созда».

В Пасхе заложена также идея равенства, когда словно сравнялись, сделались соизмеримыми Божественное и человеческое, небесное и земное; утверждается полнота величественной гармонии между миром духовным и миром физическим.

В феврале нынешнего года исполняется 185 лет со дня рождения знаменитого русского писателя Николая Семеновича Лескова (1831–1895). Религия, по словам писателя, была его «первейшей потребностью духа, ищущего высшего состояния», и ранние его произведения были действительно проникнуты консервативно-православным духом. К сожалению, к концу жизни Лесков отошел от Церкви и попал под несомненное влияние Л.Н. Толстого, так что за полгода до смерти писал знаменитому ересиарху в Ясную Поляну: «Мои мнения все почти сродные с Вашими, но они менее сильны и менее ясны: я нуждаюсь в Вас для моего утверждения». Но даже при этом черты многих лесковских персонажей остаются вполне назидательными, ибо они основаны на том, что Лесков и не думал отрицать, — на нравственном учении Евангелия. Ниже мы публикуем исследование доктора филологических наук Аллы Новиковой-Строгановой, посвященное образам русских женщин в произведениях Н.С. Лескова.

Беатриче у Данте, Лаура у Петрарки, смуглая леди в сонетах Шекспира, Прекрасная дама у Блока... Эти и другие символы женственности прославлены в творениях художников слова. Героини И.С. Тургенева прочно вошли в историю литературы и в читательское сознание под обобщенным понятием «тургеневские девушки». В то же время положительные героини Лескова малоизвестны, хотя писателем создана целая галерея женских портретов, характеров, типов. Лесков «любил женское общество, обаяние женщины, любил ее наблюдать, незаметно изучать ее психологию», — утверждал библиограф и журналист П.В. Быков, хорошо знавший писателя.

Когда говорят о «святых и праведных» Лескова, прежде всего подразумевают героев-мужчин («Пигмей», 1876; «Однодум», 1879; «Шерамур», 1879; «Несмертельный Голован», 1880; «Инженеры-безсребреники», 1887; «Человек на часах», 1887; «Фигура», 1889; «Дурачок», 1891 и др.). Героини же, незаслуженно обделенные вниманием, застенчиво остаются в тени. И напрасно, потому что писатель в реальной обыденной жизни сумел увидеть идеальную женщину — православную христианку и праведницу. «Душа по природе христианка» — это изречение Тертуллиана любил повторять Лесков. Христианское любящее начало — духовная основа его положительных героинь. Главные черты их облика — добро и духовная красота, сравнимая с красотой иконописной. Таков, например, аллегорический образ главной героини, истинное имя которой — Любовь, в сказке-притче «Маланья — голова баранья» (1888). Но и образы других героинь-праведниц у Лескова напоминают сострадательно-одухотворенные женские лики русских икон.

К 120-летию со дня смерти Н.С. Лескова

120 лет назад перестало биться сердце Николая Семёновича Лескова (1831–1895). 5 марта 1895 года самобытнейший писатель русский ушёл из жизни, сбросил надетые на него на земле «кожаные ризы». Однако духом своим и талантом он живёт с нами. «Думаю и верю, что „весь я не умру“. Но какая-то духовная постать уйдёт из тела и будет продолжать вечную жизнь», — писал Лесков 2 марта 1894 года — за год до кончины, цитируя пушкинский «памятник нерукотворный».

Главную свою задачу писатель видел в том, чтобы возжечь в людях «проблески разумения о смысле жизни» (XI, 477), чтобы «что-нибудь доброе и запало в ум» (XI, 472) и сердце читателя. Это «доброе направление» замечательный художник слова связывал с христианством, с Новым Заветом, отмечая: «я имел в виду <…> важность Евангелия, в котором, по моему убеждению, сокрыт глубочайший смысл жизни» (XI, 233). О «важности Евангелия», в котором «есть всё, — даже то, чего нет», Лесков размышлял, говорил и писал постоянно — начиная от первой публикации и до последних дней своих.

Святки — святые вечера — в православной традиции и в русском народнопоэтическом сознании знаменуют торжество Солнца правды — Христа — над тьмой, победу над нечистой силой.

Однако в наши дни священный смысл Святок большинству либо неведом, либо многими намеренно попирается. Не секрет, что череда святых зимних праздников сегодня нередко превращается в бесовский пьяный разгул, безбожную вакханалию. Придя в чувство после такого гульбища иные, у кого ещё не атрофирована совесть, стыдятся самих себя, глаза не смеют поднять на окружающих. Душа мертвеет, холодеет, выстуживается. Бывает ей и студно, и стыдно; покаянно жаждет она и прощения, и очищения, изгнания разрушительного чужебесия.

«Рождественская песнь в прозе» Ч. Диккенса и святочный рассказ Н.С. Лескова «Зверь»

Святочная словесность — интереснейший пласт культуры, некогда незаслуженно забытый, а сейчас обретающий «второе дыхание». Всемирно признанный мастер этого жанра — английский романист Чарльз Диккенс (1812—1870) — один из самых «родственных» русской литературе зарубежных авторов. «Никто меня так не успокаивает и не радует, как этот мировой писатель», — отзывался Ф.М. Достоевский о Диккенсе. Л.Н. Толстой ценил его как писателя безошибочного нравственного чутья.

В России второе рождение жанр святочного рассказа получил благодаря Николаю Семёновичу Лескову (1831—1895), который также видел своего союзника в «великом христианине» Диккенсе. Ратуя за обновление жанра, Лесков писал: «Форма рождественского рассказа сильно поизносилась. Она была возведена в перл в Англии Диккенсом. У нас не было хороших рождественских рассказов с Гоголя до „Зап<ечатленного> Ангела“. С „Запеч<атленного> Ангела“ они опять пошли в моду».

Малоизвестную статью Николая Семёновича Лескова (1831—1895) «Торговая кабала» (1861), издававшуюся всего один раз со времени её первой публикации, ранее я уже представляла читателям. Это произведение не только не утратило своей злободневности, но — наоборот — звучит более чем современно в нынешних условиях, когда торговая кабала обретает новые зловещие формы кабалы электронной.

В заглавии лесковской статьи — универсальное название сегодняшних социально-экономических отношений, официально и открыто поименованных «рыночными». Всеобщие торгашество и продажность, возведённые в жизненный принцип, стали «нормой», устойчивым атрибутом, основной приметой нашего «банковского» (по лесковскому слову) периода. Метастазы этого торжища гипертрофированно разрослись и поразили насквозь государство и право, политику и экономику, науку, культуру и искусство, образование и здравоохранение — все без исключения виды человеческой и общественной деятельности, все сферы жизни, в том числе духовно-нравственную.

«Бесы» в родовом имении И.С. Тургенева Спасское-Лутовиново и в романе Н.С. Лескова «На ножах»

Тургеневское творчество и само имя Ивана Сергеевича Тургенева (1818—1883) были чрезвычайно дороги Николаю Семёновичу Лескову (1831—1895). Он отдавал дань глубокого уважения «сильному и свежему» таланту своего старшего литературного собрата и знаменитого земляка — писателя-орловца.

Показательно, что в лесковской «Автобиографической заметке» (1882—1885?) первым и главным из писательских имён было названо имя Тургенева. Его «Записки охотника» Лесков, знавший народ «в самую глубь», как «самую свою жизнь» (XI, 12), признал своего рода «учебником» жизни и литературного мастерства. Об этом «учительном» значении, а также о глубочайшем эмоционально-нравственном воздействии тургеневского цикла свидетельствует следующее лесковское признание: «когда мне привелось впервые прочесть “Записки охотника” И.С. Тургенева, я весь задрожал от правды представлений и сразу понял, что называется искусством. Всё же прочее <...> мне казалось деланным и неверным» (XI, 12).

К 160-летию создания романа

«Рудин» (1855) — первое произведение романного творчества И.С. Тургенева (1818–1883) в ряду его замечательных романов: «Дворянское гнездо» (1858), «Накануне» (1859), «Отцы и дети» (1861), «Дым» (1867), «Новь» (1877). Тургеневский художественный мир можно определить словами М.Е. Салтыкова-Щедрина: «это начало любви и света, во всякой строке бьющее живым ключом». Лаконичный отзыв длиной в одну строку вместил в себя безграничное: Любовь, Свет, вода жизни — ключевые именования в Новом Завете: «Бог есть любовь» (1-е Ин. 4:8); «Свет истинный, Который просвещает всякого человека» (Ин. 1:9); «Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берёт воду жизни даром» (Откр. 22:17).

Читатель словно напитывается этой живой водой. После прочтения Тургенева, по отзыву Салтыкова-Щедрина,a «легко дышится, легко верится, тепло чувствуется», «ощущаешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора».

К 40-летию открытия музея

Николай Семёнович Лесков (1831–1895) — писатель самобытный и мудрый, неукротимый и яркий — прожил жизнь, полную «всяческих терзательств»: тревог, борьбы, изнурительного труда, духовных исканий и обретений, направленных на то, чтобы пробудить в людях «искру разумения о смысле жизни». Неслучайно академик Д.С. Лихачёв считал, что Лесков принадлежит к числу писателей, которые имеют «огромное значение для нравственного формирования человека, воспитывают в юности, а потом сопровождают всю жизнь».

«Думаю и верю, что «весь я не умру», — писал Лесков за год до смерти. — Но какая-то духовная постать уйдёт из тела и будет продолжать вечную жизнь».

В самом деле, Лесков живёт с нами. Интерес к творчеству и личности писателя во всём мире не угасает. Его сочинения востребованы многими поколениями благодарных читателей и не затерялись на пыльных полках архивариусов.

Творчество Ф.М. Достоевского как религиозно-воспитательное учение

Творчество Фёдора Михайловича Достоевского (1821—1881) — одно из вершинных достижений русской классической литературы, обладающей наиболее мощным созидательно-воспитательным потенциалом, благодатным для духовно-нравственного формирования личности и развития общества.

Созданный писателем художественный мир справедливо уподобляют космосу. Творческое наследие Достоевского столь грандиозно по глубине духовных проникновений, масштабам мысли и чувства, что представляет собой своего рода вселенную. В орбиту внимания писателя включаются вопросы религии, философии, антропологии, социологии, юриспруденции, педагогики, психологии, этики, эстетики и многие другие — в их переплетении и взаимодействии. В центре этой «вселенной» — идеальный образ Христа: «Христос был вековечный, от века идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек». Идейно-художественная система Достоевского в целом вырабатывалась на почве его глубоко религиозного мировоззрения. Христианская духовность — доминанта сферы тем и идей русского писателя-классика.

Неюбилейные размышления о Тургеневе

В нынешний юбилейный и памятный год Ивана Сергеевича Тургенева (1818—1883) на ум приходят неюбилейные размышления. Наш великий соотечественник, благодаря которому Россия прославилась доброй славой во всём цивилизованном мире, сейчас мало кому помнится на его родине. Знаменательные юбилейные события, связанные с именем писателя, не пробиваются на широкий общественный простор сквозь заточение кафедральных междусобойчиков, кулуарных музейных посиделок да запылённых библиотечных выставок.

Создаётся впечатление, что, кроме редких заорганизованных «мероприятий», Тургенев и его творчество — по отзыву другого классика, «начало любви и света, в каждой строке бьющее живым ключом», — никому на его родине не нужны, не интересны. Где уж тут выбрать время для гармоничной прозы, после прочтения которой «легко дышится, легко верится, тепло чувствуется», «ощущаешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора», — иные заботы одолели: всё жёстче сжимаются тиски «торговой кабалы», засасывает в смрадное болото «тина мелочей», заплывает телом душа.

И.С. Тургенев и Ф.И. Тютчев

В нынешнем году мы отмечаем юбилейные и памятные даты двух великих русских классиков: 195 лет со дня рождения и 130 лет со дня смерти Ивана Сергеевича Тургенева (1818—1883); 210 лет со дня рождения и 140 лет со дня смерти Фёдора Ивановича Тютчева (1803—1873). Два знаменитых имени в звёздной плеяде имён русской словесности прославили наше Отечество доброй славой во всём образованном мире.

Н. С. Лесков о церкви и духовенстве

«А вы не называйтесь учителями,
ибо один у вас Учитель — Христос»
(Мф. 23:8)

Постоянные религиозно-нравственные устремления Николая Семёновича Лескова (1831—1895) становятся особенно интенсивными начиная с середины 1870-х годов и не ослабевают до конца его творческого пути. В те годы, которые писатель именовал «временем разгильдяйства и шатаний»¹, когда, «куда ни толкнись, всюду находишь какую-то беспорядочную суету и сутолоку» (11, 587), Лесков совершал свой подвижнический труд, свою, говоря религиозным языком, «брань»: важно было восстановить поруганный и почти утраченный идеал. В этих условиях наиболее остро стоял вопрос о Церкви и о роли духовенства.

Представляя к публикации малоизвестную статью Николая Семёновича Лескова (1831—1895) «Торговая кабала» (1861), издававшуюся всего один раз со времени её первой публикации, выражаю уверенность, что это произведение не только не утратило своей злободневности, но — наоборот — звучит более чем современно.

В заглавии лесковской статьи — универсальное название сегодняшних социально-экономических отношений, официально и открыто поименованных «рыночными». Метастазы этого торжища гипертрофированно разрослись и поразили насквозь государство и право, политику и экономику, науку, культуру и искусство, образование и здравоохранение — все без исключения сферы жизни, в том числе духовно-нравственную. Торгашество и продажность стали «нормой», устойчивым атрибутом, основной приметой нашего «банковского» (по лесковскому слову) периода. Пресловутый всепроникающий «рынок» гротескно персонифицировался, превратился в некий идол, адское чудовище. Оно заглатывает и пожирает людей, перемалывает в своей ненасытной утробе всё здоровое и живое, а затем извергает вон и снова питается отработанными продуктами своей жизнедеятельности в этом нескончаемом круговороте «торгового дерьма в природе».

Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Конфликт поколений в «Отцах и детях» (1861) И. С. Тургенева с поверхности текста переходит во внутренние, глубинные пласты романа. За внешней сюжетной основой встают проблемы религиозно-философские, и главная из них — о жизни и её сокровенном смысле.

Размышления о мимолётности жизни; сознание того, что каждый неизбежно встретит смерть один на один; метафизическое одиночество (космический пессимизм), свойственные складу тургеневского художественного мышления, постепенно преодолеваются на путях признания высшей трансцендентной сущности человека. Тургенев уверен, что «только с духовным началом, с идеалами может так глубоко сочетаться наш дух, наше мышление». Ощущение причастности к всеобщей вселенской гармонии Божьего мира расширяет духовные горизонты личности, которая уже не столь трагически ощущает свою «временность» и «конечность», предчувствуя себя сродни чему-то «высшему» и «вечному». Без образа Божия жизнь безбожна, безобразна и безóбразна. Писатель осознаёт духовную высоту христианского чувства, церковной традиции.