Вы здесь

Торговая кабала (Алла Новикова-Строганова)

Торговая кабала

Представляя к публикации малоизвестную статью Николая Семёновича Лескова (1831—1895) «Торговая кабала» (1861), издававшуюся всего один раз со времени её первой публикации, выражаю уверенность, что это произведение не только не утратило своей злободневности, но — наоборот — звучит более чем современно.

В заглавии лесковской статьи — универсальное название сегодняшних социально-экономических отношений, официально и открыто поименованных «рыночными». Метастазы этого торжища гипертрофированно разрослись и поразили насквозь государство и право, политику и экономику, науку, культуру и искусство, образование и здравоохранение — все без исключения сферы жизни, в том числе духовно-нравственную. Торгашество и продажность стали «нормой», устойчивым атрибутом, основной приметой нашего «банковского» (по лесковскому слову) периода. Пресловутый всепроникающий «рынок» гротескно персонифицировался, превратился в некий идол, адское чудовище. Оно заглатывает и пожирает людей, перемалывает в своей ненасытной утробе всё здоровое и живое, а затем извергает вон и снова питается отработанными продуктами своей жизнедеятельности в этом нескончаемом круговороте «торгового дерьма в природе».

Торговые центры, рынки, магазины, развлекательные заведения — с их непременным «мочемордием» (выразительный словообраз, употреблённый Лесковым), множатся безостановочно. Быть «хозяином»: магазина ли, а лучше — нескольких, развлекательно-питейного ли заведения или хотя бы захудалой лавчонки, но только чтобы наживаться и помыкать другими, — норма жизни, современная идея-фикс. Человек, наделённый Господом высшим даром свободной духовности, рассматривается в торгово-рыночных отношениях как «кабальный холоп хозяина, лакей и помыкушка».

Между тем отношение к «торгашам» в русском народе исконно было негативным. Остатки такого народного отрицания духа торгашества редко, но пока ещё можно отыскать в русской деревне, в самой глубинке, где доживают свой век немногие старики. В одной такой деревушке, запрятанной вдалеке от дорог среди лесных заповедников, в настоящем «медвежьем углу» Вера Прохоровна Козичева — простая русская крестьянка, вдова лесника, в юности — связная партизанского отряда — категорически не захотела взять с меня денег за молоко. В ответ на мои резоны, что я уже покупала домашнее молоко у продавщицы деревенского магазина, бабушка Вера решительно ответила: «Я не торгашка! Ты меня с ней не равняй!»

Разбогатевшие в «сфере плутней и обмана» купцы-«пупцы» — «прибыльщики и компанейщики» (как именовал их Лесков) — на «ярмарке тщеславия» становятся «самыми мелочными и ненасытными честолюбцами», лезут во власть и в знать: «купец постоянно в знать лезет, он „мошной вперёд прёт“».

Это «образец», к которому учат стремиться с младых лет и в нынешней школе, откуда сейчас изгоняется отечественная литература — столько ненависти у власть предержащих к честному одухотворённому слову русских писателей.

Возвышая голос в защиту детей от торгашеской заразы, Лесков в своей статье отмечал «ничем не оправдываемое жестокосердие иных хозяев в отношении к мальчикам и крайнее пренебрежение к их нуждам и цели, с которою они отданы в лавку родителями или вообще лицами, распоряжающимися младенческими годами детей, торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей». Сегодня мы сплошь и рядом также встречаем их — зачастую продрогших и озябших — «торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей», раздающих рекламные листовки и проспекты, шныряющих по подъездам, электричкам, организациям — в надежде продать какой-нибудь мелочной товар.

С тревогой и возмущением писал Лесков об антихристианских отношениях деспотического подавления со стороны одних и рабской закабалённости других. Тяжёлая экономическая и личная зависимость угнетённого человека, его подневольное положение оборачиваются рабством духовным, неизбежно ведут к невежеству, духовной и умственной неразвитости, развращённости, цинизму, деградации личности. В результате «крепостного развращения», отмечал писатель в другой статье — «Русские общественные заметки» (1870), люди становятся жертвами «непроглядной умственной и нравственной темноты, где они бродят ощупью, с остатками добра, без всякой твёрдой заправы, без характера, без умения и даже без желания бороться с собой и с обстоятельствами».

Лесков выступил обличителем «тёмного царства», изображая вечный конфликт добра и зла, воплощённый в современном мире буржуазно-юридических установлений. В пьесе «Расточитель» (1867) показан 60-летний торговец Фирс Князев — «вор, убийца, развратитель», который пользуется своим положением «первого человека в городе» и продажностью суда. Его антипод — добрый и деликатный Иван Молчанов — предстаёт в роли мученика, жертвы деспотического произвола. Молодой человек, обращаясь к «хозяевам жизни» — своим истязателям, обличает беззаконие: «Вы расточители!.. Вы расточили и свою совесть, и у людей расточили всякую веру в правду, и вот за это расточительство вас все свои и все чужие люди честные — потомство, Бог, история осудят».

«Торговая кабала» была написана чуть ли не накануне отмены крепостного права — Манифеста 19 февраля 1861 года. В нынешней реальности в юриспруденцию впору вводить эту якобы «хорошо забытую» новую отрасль права — крепостное право — наряду с гражданским, семейным, административным и прочим «правом». «Сохранившийся остаток кабального холопства древнекабальных времён» в модернизированном виде давно и прочно внедрён в нашу жизнь. Сограждане и сами не заметили, как стали крепостными холопами, влачащими «жизнь взаймы»: не можешь заплатить долги — не смей двинуться с места. Многие очутились в бессрочной долговой яме, были запутаны в тенета сетевого маркетинга, кредитов, ипотек, ЖКХ, ТСЖ и прочего — несть им числа. «Ипотека на полвека» — один из таких популярных «банковских продуктов» кабального свойства — выдаётся с лукавым видом неимоверного благодеяния. Ограбляемый «должник», вынуждаемый ради крыши над головой покорно влезать в искусно расставленную долгосрочную западню, порой и сам не заметит, как эта «крыша» обернётся для него гробовой крышкой.

Новейший пик торговой кабалы, её ужасающая кульминация апокалипсического свойства «венец творения», созданный по образу и подобию Божию, должен стать маркированным товаром, уподобиться бездушному предмету или бессловесному заклеймённому скоту — принять клеймо, метку, начертание на лоб или руку: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их» (Откр. 13:16). Иначе — устрашение буквально по Апокалипсису: «никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13:16—17). А без этого, уверяют нас сегодня, якобы остановится нормальная жизнь — будете исторгнутыми из всеобщего торгового оборота гонимыми изгоями.

Господь же — напротив — торговцев изгонял из храма, уподоблял их разбойникам: «И вошед в храм, начал выгонять продающих и покупающих, говоря им: написано: „дом Мой есть дом молитвы“; а вы сделали его вертепом разбойников» (Лк. 19:45—46).

Лесков как в воду глядел, когда утверждал: «Не знаем мы, когда прорвётся этот отвратительный круговорот опошления русского торгового люда, а думаем, что не скоро».

Алла Анатольевна Новикова-Строганова,
доктор филологических наук, профессор
город Орёл

Комментарии

Пресловутый всепроникающий «рынок» гротескно персонифицировался, превратился в некий идол, адское чудовище. Оно заглатывает и пожирает людей, перемалывает в своей ненасытной утробе всё здоровое и живое, а затем извергает вон и снова питается отработанными продуктами своей жизнедеятельности в этом нескончаемом круговороте «торгового дерьма в природе».

Какая актуальная статья! Как раз для нашего торжища - единого на потребу, т.с.