Мы живем во времена подмен, описываемых языком подлинной жизни. Любовь – это и часть Завета человека с Богом, но она, сохраняя подлинность в своей глубине, вбирает в себя множество перефирийных состояний и облекается в права жить собственной, отдельной и от человека, и от бытия, жизнью. Эпоха постмодерна предлагает такие дикие проявления любви, как союз лишенных пола существ. Так, Бодрийяр говорил об эпохе постмодерна, производящей символы или знаки. Символы нашего времени отрицают человека и предлагают диалог с роботом-оператором. Абсурд становится реальностью и диктует свои правила игры: партнерами по игре в шахматы и собеседниками выступают роботы, они же выносят приговор человеческой несостоятельности даже в качестве водителя собственного автомобиля. Автоматизация всего пространства жизни превращается в навязчивую идею, формируя новый тип отношений, для которых время и расстояние не играют никакой роли, но лень и скука выступают тем непреодолимым расстоянием, которое подменило километры пространства, сближавшие когда-то живых людей в ожидании встречи.
Видимо, чего-то не хватает в языковой картине мира, потому что сознание всегда упирается в стену неразрешимых противоречий. Или это и есть принцип разделения, чтобы бытие невозможно было собрать в единую суть, или мы бродим по дорогам, предложным нам иллюзиями. Это информационное пространство, где вам все время что-то объясняют, напоминает ветхое полотно, на котором необходимо штопать дырки, чтобы оно не разорвалось даже от малого усилия. Иногда возникает желание разорвать ветхие одежды времени и смыслы заблуждений, чтобы освободить разум из цепких объятий лжи. Так где же во всем этом подлинный, утраченный принцип любви, которого так не хватает в галерее подделок с обязательными улыбками?
Когда-то Карл Ясперс говорил об осевом времени истории и изменении человека. Осью времени современного человека становится комфорт и автоматизация всех функций, которые изменяют окружающую среду так, чтобы полностью исключить из нее боль и усилие. Любое напоминание о неприятном или требующем усилий вызывает у современного человеку страх и аргессию. Как когда-то сказала мне одна уважаемая женщина: «Мы хотим приходить с работы и забываться в тотальном счастье». Это ключевая фраза современности. Забвение.
Осевым временем можно назвать и нашу эпоху, где происходит забвение человеческого в человеке, который должен, обязан улыбаться, быть позитивным, не задумываться о боли и слезах мира и непрерывно приобретать материальные блага. Он ненавидит интеллектуальное усилие, как и вообще все, что требует усилия. И ждет прихода ИИ (искусственного интеллекта), который возьмет на себя функцию управления средой (к этому времени полностью искусственной – ноосферой), оставив возможность всегда получать удовольствие. Как изменится эмоциональность человека, если он будет общаться с автоматическими системами и с другими людьми через выдуманные ими образы в глобальной сети? Думаю, неизлечимой фобией станет страх быть непохожим на собственную цифровую копию. Появятся новые виды психозов и психологов, объясняющие элементарные вещи: как выстраивать отношения с котами и людьми с использованием эмоционального интеллекта, который в готовом виде и в качестве «продукта» описания осевого времени с детства начнут закладывать в разум, контролируемый предложенным в качестве базового и обязательного желания – желание стать успешным и получать удовольствие от вещей. Борьба за «лайки» и «репосты» превратится в уничтожающий рок, а социум, выносящий приговоры, – в «бога». Идолы толпы, о которых писал Рене Декарт, в таком мире прочно удерживают нити сознания обывателей в своих руках. Журнальная обертка и трейлеры «счастья» превращаются в содержание стимула, который подменяет собой поиск «выхода в подлинное для терпящего кризис реальности разума и сердца». Вечное никому не нужно в мире роботов, как и человеческое. Симбиотический интеллект, составленный из алгоритмов «вопрос-ответ», уже сейчас предлагает человеку выбор партнера и вариант отдыха, подменяя собственный разум. Кажется, вопрос собственного выбора в будущем не будет стоять вообще.
У каждого человека есть свой символический центурион Лонгин (позднее раскаявшийся сотник, ставший святым мучеником), и у всех болит рана, нанесенная бытием, и каждый несет свой крест. Можно сделать эту рану воротами в понимание подлинного, не описанного в рекламной брошюре мира, а можно попытаться залечить все, что не вписывается в идею индивидуальной счастливой траектории. Возможно, что счастье – это вовсе не стандартный набор «комфорт обывателя», и уж точно не идеальный аккаунт себя самого для цифровых копий своих друзей и недругов, а то, что всегда вываливается из привычных привилегий цивилизации. Что такое вообще счастье в своей сути и независимости от внешнего вмешательства в разум ищущего, если не внутреннее чувство? И так ли независимо это внутреннее чувство от выдуманного описания, если оно рождается только от того, что источник находится вне человека? И как возникает счастье? И что же подлинного может быть во внешнем, если оно временно?
Пожалуй, не существует ничего, что бы победило подлинную любовь, которая руководствуется сама в себе не выбором удобного отражения в мире, а выбором того, что есть не идеальное для мира и требует отказа от комфорта и жертвы.
Чувства и мысли - это не бесплотные тучи на небосклоне жизни просто потому, что они содержат описание их причины и предполагают, или жаждут того, что пленяет их. А пленяет их чаще страсть. Обыденность. Тогда чувства уходят от хозяина и становятся сами хозяевами человека. Невещественная жизнь приобретает смысл через дух, вещественная ищет подтверждения себя в чем-то близком и утверждает «правоту» своего плена в привычном. Но никто и нигде и ничем не пленен. Разве что суета становится и причиной, и следствием. Это сложно понять людям душевным, мыслящим благо через пользу телу, или как пленяющую переменчивую душевность разговора о видимом и непостоянном в поиске постоянства этого непостоянного. Такое благо хорошо на время, но оно подтачивается временем. Что-то иное стоит за проявленным сиюминутным чувствованием. Ни ощущение и ни впечатление, что обманчиво в силу пристрастности. Не теплота или холод. Это подлинное понимание вещей вне оценочных колебаний и ожидания абстрактного блага-комфорта. Чувство, как таковое, вне всяких оценок. Человек в себе подлинном живет, как в пустыне. Его пустыня должна возрождать уже существующее до существовавшего и дарить несопричастность всему. Парадокс.
Наверное, только вне своих чувств человек сможет понять промысел Бога. Ибо чувства, как скорлупа, пленяют и взращены закономерностями заблуждений. Жизнь непроявленного мира, что стоит за нашей суетой, предлагает совсем иные чувства. Да и мысли там, если только они в невыразимой глубине соприкасаются с Богом, всегда изымают сердце из устойчивой привязанности к "постоянству" комфортного забвения. Совсем иное начало чувств дает иное наполнение сердца, и в таком проживании времени, разоблаченного в своем описании, придуманном заинтересованными в заблуждениях, мир видимый становится прочитываемой историей, за которой проступает сюжет, как воплощенное время. В принципе, в подлинном не важно ничего, что важно вам. Подлинное - это обратная перспектива. Иногда кажется, что правда, предложенная нам в качестве правды, живет по законам отражения. То есть, там, где у нее основание, у нас в зеркале жизни отражается вершина и наоборот. Все это актуально для всего проявленного в мире, ибо всё непрерывно меняется.
Так, подлинная демократия не самодостаточна, и проходит периоды тирании, чтобы утверждать себя снова, как опровержение. Описание мира, данное нам от рождения, содержит в себе все возможные состояния, но за границами языковой картины может возникнуть то, что не имеет слов в нашей реальности. То, как мир стремительно меняется в результате развития технологий, отражает отказ мира от самого себя и от человека в пользу автоматической системы счастья с разрешённой индивидуальностью для тех, кто готов стать частью нового мира. Антропоцентризм уступает место роботоцентризму, но на периферии, в российских глубинках люди все еще могут стоять на двух сторонах разбитой дороги и выкрикивать друг другу приветствия. Это загадка России и ее будущее.
