Вы здесь

Слепая девушка. Часть 3. Рассказ Николая

— Вырос я в деревне. Потом родители уехали в город. Но я остался у бабки. Там и в школу ходил до седьмого класса. Как сейчас помню бабку у печи с ухватом. Запах кипящих щей и горячего хлеба. Все у нее было вкусно и ладно. И руки у нее были теплые и ласковые. Упадешь с дерева, колени обдерешь и к бабке. А она вздохнет, усадит грязного, зареванного на табурет, возьмет масла, оно у нее стояло перед иконами, помажет больное место, пошепчет что-то, поцелует, перекрестит и тихо так скажет:

— Ничего, голубок, до свадьбы заживет. Не гоняйся ты за Васькой рыжим. Он же прямо бес. Он тебя на два года старше. Знаю, знаю за яблоками лезть он тебя подговорил. Когда же ты своей головой соображать начнешь? Что можно, что нельзя. Свернешь шею, что я родителям скажу?

Бабка никогда не сидела без дела. Прясть, вязать мастерица была, сказок море знала. Бездельников не любила.

— Хоть кожу мни, а без дела не сиди.

Помню большую икону Николая-угодника в серебряном окладе. И еще было много книг старинных, больших, в красном бархате. Я тогда не понимал, что в них. Какие-то непонятные, но очень красивые буквы. Бабка говорила, что это церковные книги ее отца. Я часто любовался красивыми вензелями, заставками. Каждая буква в начале текста была целым произведением искусства. Я так и не прочел этих книг. Сначала бабка прятала их (от беды), а потом мне было не до этого — дурь молодости. А когда в себя пришел, бабки не стало, дом сгорел вместе с иконами и книгами. Жаль очень. После школы я в институт поступил. Пять лет в Москве учился. По направлению приехал в ваш город, как молодому специалисту квартиру дали однокомнатную. С женой познакомился на заводе. Она красавицей была. Работала машинисткой в редакции заводской газеты. А я приносил туда свои заметки. Молодой был, самоуверенный. Пару раз сходили в театр. У меня знакомых почти не было. И Ирина как-то сразу вошла в мою жизнь. Она больше молчала, слушала, со всем соглашалась. Я привык пользоваться ее услугами. Постирать, погладить... Потом она перешла жить ко мне. А еще через полгода мы поженились. Первое время мы жили хорошо. Гуляли по городу, ходили в гости. Приглашали к себе друзей. А потом как-то все изменилось, что-то надорвалось в наших отношениях. Ирина перестала готовить. Стала раздражительной. На мои просьбы огрызалась:

— Я тебе не прислуга. Ты знаешь, сколько этот маникюр стоит? Кому нужны твои книги? Ты за них что-то получишь? Сейчас все решают деньги. Деньги! Деньги! Деньги — это власть, слава, блеск!

Участились скандалы. Я больше молчал, стал уходить из дома. Детей заводить Ирина не хотела. Пила какие-то таблетки и говорила, что не хочет плодить нищету.

Потом не стало моих родителей. Они умерли в один день, вернее в одну ночь. Мать в два часа ночи, отец в пять утра. Он два дня был в коме. Все ждал мать, не хотел уходить без нее. Он был ей очень предан. Я думал, что только в книгах такое бывает: "Они жили долго и счастливо и умерли в один день." Их похоронили в одной могиле. Хотя это и странно, даже необъяснимо, но после смерти отец стал мне ближе и понятнее. Я теперь многое вижу по-другому, многое простил ему. А в памяти осталось только хорошее. После похорон вернулся в пустую квартиру. Ирина уехала на юг с каким-то своим новым другом. Вернулась через неделю. Что-то там случилось. Грязная история. То ли с валютой, то ли с наркотиками. Ирину несколько раз вызывали в милицию, меня тоже. Я был все еще в шоке после похорон родителей. Плохо соображал. Ирина просила прощения, истерично рыдала, говорила что этот негодяй обманул ее, что она жертва, несчастная женщина, что у меня каменное сердце. Я тогда решил, что между нами все кончено. Я презирал ее и сказал ей, что она — шлюха, и что предала меня в самый трудный момент моей жизни.

Потом я ушел в общежитие. А через неделю Ирину сбила машина. Ее даже не довезли до больницы.

Три года мне снится один и тот же сон. Я стою у трапа самолета, встречаю пассажиров и проверяю их билеты. Вдруг по трапу спускается Ирина с красивым парнем. Оба они в пляжных костюмах, смеются и показывают в мою сторону. Вместо билета Ирина протягивает мне листок бумаги. На нем печатными буквами написано: "В моей смерти прошу винить..." Я никогда не могу прочитать до конца, кричу и просыпаюсь. Этот кошмар длится уже три года. Мне кажется, что скоро я не выдержу, сойду с ума. Да еще в квартире стало твориться что-то непонятное. Странные шаги, стуки. Иногда я просто ощущаю чье-то присутствие, словно кто-то проходит рядом, я даже ощущаю его ледяное дыхание. И тогда меня охватывает такой ужас, что и высказать нельзя. И холод, этот холод проникает внутрь, он пронизывает меня насквозь, просто парализует. Несколько раз я просыпался от удушающего запаха дыма. Я вскакивал, начинал кричать, бросался прочь из комнаты. Но вдруг дым исчезал. Я перепугал всех соседей. Они уверены в том, что я болен. А в полнолуние совсем не сплю. Я знаю, вы мне не поверите, но "она" зовет меня. Я пробовал пить снотворное, ходил к психиатру. Тот мне назначил успокоительное. Но кроме отупения это ничего не дает. Я сам чуть было не угодил под машину. Иногда этот кошмар оставляет меня на несколько дней, но потом опять все повторяется. Я устал, сделался угрюмым, раздражительным. Но самое страшное, что я действительно чувствую свою вину. Я должен был дать ей шанс. Вот и все.

Лиза встала с кресла.

- Вы крещеный, Николай?

-Да, разумеется.

- А крестик носите?

- Да нет. Ирина все смеялась надо мной, я и снял.

- Напрасно.

Лиза подошла к окну, взяла с подоконника маленькую коробочку из папье-маше и протянула Николаю.

— Откройте, там два крестика. Возьмите один. Дома повесите на шнурок и оденете. И не снимайте, даже в ванной не снимайте. Это очень важно, особенно сейчас.

А завтра я вас жду вечером. Принесите мне что-нибудь из вещей вашей жены, что она часто держала в руках, что любила.