Омилия

Ах, вы милые строчки-рыдания,
Дней-ночей вдохновенных старания.
Как - случайно, по воле капризной -
Появились, как свет, в моей жизни?

Воплотились и с домом расстались.
Лучше б мыслями там оставались?
Из обители тихой - в изгнание.
Вам такое дано послушание?

Вы ж, как сироты, вдоволь намаетесь,
По приютным домам наскитаетесь.
В лучшем случае вас пожалеют,
Но теплом очага не согреют.

Вам и мне есть одна лишь дорога.
От порога идя до порога,
Вечно вдаль устремляться к ответу:
Где ты, Царствие Божие, где ты?

(Автор убедительно просит отличать речь «от автора» от речи и впечатлений лирического героя, а так же не воспринимать как оскорбление или пренебрежение некоторые неблагозвучные слова, имена и выражения. Мата в тексте нет.)

     Имени своего она не запомнила — малая ещё была. А потом её стали звать Чуня — хорошее имя, ласковое, как на такое не отзовёшься? А надоест, можно и поменять — Масяниху в прошлом году звали Машка. Только добавляли — «толстая», потому что была ещё одна. Сейчас Масяниха была совсем не толстая, а худая-прехудая, и Оська-Трипер говорил, что она скоро помрёт. Только зря переименовывали. Масяниху было не жалко — а чего жалеть, если она уже и так старая. Она Масяниху спросила: «Ты старая?». А Масяниха ответила: «Нет». И ещё много чего ответила, но Чуню не убедила, потому что проговорилась о своих сорока годах. Конечно старая. И кожа у неё красная и морщинистая — такая только у старых и бывает. «А сколько мне лет?»  — подумала Чуня.

Есть ещё: (больницы, не больницы?!),
Где людей считают как скотов.
Там врачи-пластмассовые лица –
Не врачи, а кучка подлецов.

Они шарят взглядом по карманам,
Изрыгая перечень услуг.
Этим сукам всё «по-барабану»,
Отморозки с глазками хапуг.

Стен кривых подкрашенная ветхость,
Батюшки на милость тут скупы.
Божий иерей сегодня – редкость,
В большинстве – случайные попы…

Надломилось сердце, опустело.
Как держался, знает только Бог.
Две недели – просто беспредела,
И никто, никто мне не помог.
2011

Дед Мороз застенчиво улыбался из-под огромных круглых очков. Он был очень хрупким, с сутулыми плечами, тихим голосом и пушистой белой бородой.

«Здравствуйте, дети!»

Дети удивленно смотрели на него и молчали.

«Здравствуй, дедушка!» — поторопилась ответить воспитательница — высокая статная дама в яркой блузке.

«А я к Вам на Елку пришел!»

Дети молчали и разглядывали дедушку.

Музыкальный каст

Жемчугом светится тропка лесная,
Снегом, как пухом себя укрывая.

Шалью нарядной накрылась берёзка,
Бисером лунным искрится, вся в блёстках.

Ель притаилась в снегу, словно в дрёме,
В зимних одеждах заснула в истоме.

Лунного света сияет полоска,
Ветки калины совсем как из воска.

В небе алмазами звезды искрятся,
В медленном танце снежинки кружатся.

Тишь и покой поглотили пространство,
Лунным сияньем окутано царство.

Лунный свет рассыпал серебро

Лунный свет рассыпал серебро,
На ладонь снежинка прилетела.
Постараюсь не отдать своё тепло,
Не хочу, чтоб красота ее истлела.

Пусть летит с ладошки на ладонь,
Принесет кому-то каплю счастья.
Лунный свет рассыплет серебро,
И закружатся снежинки в танце.

Тишь лесная

Летит снежок и тишь лесная…
Лишь слышен скрип твоих шагов,
И красота вдруг неземная
Виденьем станет нам из снов.

За что меня любят друзья,
Никак не могу я понять,
Веду я себя как свинья,
Умею лишь только мечтать.

За что меня любит мой муж
И варит мне борщ на обед.
А я сочиняю куплет,
А если, по-честному, чушь.

За что меня любят мужчины
Мне сложно ответить почти.
Они меня любят совсем без причины,
И ты, если можешь, прости.

За что меня любит Господь,
Я просто горю от стыда.
Сгорает и вся моя плоть,
Без отдыха и без труда.

За что? – Я спрошу небеса.
Мне стыдно поднять глаза.

Ноябрь 2011

Из цикла «Оды бороде»

Муж без бороды, что сокол ясный без перьев. А ежели борода у него есть, то в её зарослях непременно жёнка прячется. По утрам она нежится в мужниной бороде и к работе приступать не торопится. Мужу оно, конечно, умилительно, да только голод его одолевает.

Потому мудрый муж варит своей жёнке утренний кофей и подносит его к бороде близко-близко — понюхай, мол. И она тянется носом за искусительным ароматом, тянется, но как только за пределами бороды окажется, норовит назад нырнуть. Тут муж не зевай: хватай жёнку за бока и неси в кухню! Не то, придётся ублажать её побрякушками до самого обеда.

(Из цикла "Времена года. Церковный календарь")

Бог сотворил мир бесплотных
Прежде, чем первых людей, -
Ангелов светлых и добрых,
С волей свободной своей.

Но возгордился Денница*,
Богу войну объявил...
Вышел с безумцем сразиться
Архистратиг Михаил.

Славы Господней защитник
Громко воззвал: «Кто, как Бог?»**,
Против полков сатанинских
Ангелов верных привлёк.

Во глубину преисподней,
Духов коварных низверг,
Узами силы Господней
Там повязал их навек.

Светом небесным сияя,
Архистратиг Михаил
Мир и сейчас ограждает
Кровом блистающих крил***.

Мужчина,
ваша женщина —
в лохмотьях!
Как вы живёте?!
Её краса —
изношенное платье:
любви ей дайте!

Глаза потуплены
цветка увядшего,
надежды — скошены.
Изнеможение
и искажение
пустопорожнего

житья нецельного
(не исцелённого),
опустошённого;
житья нелепого,
всего, что надобно,
всегда лишённого.

Она — как нищенка —
ютится призраком
дорог нехоженых,
даров не даренных
и слов не сказанных.
Идёт к прохожему
лишь за улыбкою,
лишь за вниманием,
ею подаренным
неосторожно так
вам.

Посмотрите, что за чудо?!
В небе солнце! Но откуда
Появился белый снег?
Пухом он обсыпал всех!

Стали белыми деревья,
Словно к нам из сновиденья,
Дед Мороз пришёл играть,
Всем подарки раздавать!

Посохом взмахнул он дважды,
Показал, что гость он важный.
И снежинки в тот же час,
Закружили снежный вальс.

Дед Мороз подул немножко,
Заморозилось окошко.
Взмах он сделал рукавом,
Лужица покрылась льдом!

Дед Мороз! Ты как волшебник,
Разукрасил лес, кудесник!
Зиму даришь нам в подарок,
Новый Год пусть будет ярок!

Путь от узвоза, стлала мне заря,
Где над холмом парила колокольня,
Дышалось так свободно и привольно,
В сени Покровского монастыря…

Октябрь вершил дождливый ритуал,
Но Харьков дал теплом своим согреться.
Мне этот город мёдом влился в сердце,
Он светозарным образом предстал.

От впечатлений двух коротких дней
Душа моя теплом его лучится.
Я видел не торговую столицу,
А сердце Церкви Родины моей.

***
Не понимаю, что творится.
Во имя благостных идей
Ложь торжествует, блуд ярится…
Махнуть рукой, как говорится?
Но как же мне потом креститься
Рукой, махнувшей на людей?…

***
Я не пахарь и не воин
У своей родной страны.
Я — поэт, мой ум раздвоен,
Словно жало у змеи.

Я поэт. Счастливой доли
Быть не может у меня.
Как нет запаха у соли,
Как нет вкуса у огня.

Однако, в полном соответствии с поговоркой «утро вечера мудренее», уже назавтра Ивакин забыл о своих вчерашних сомнениях и страхах. Тем более, что жизнь в офисе явно входила в прежнюю колею. Да, пока еще его коллеги обсуждали покупки и новости эстрады без прежнего воодушевления. Но никто уже не вспоминал о погибшем Егоре. Только Юленька продолжала пошмыгивать носом.

— Ты что, простыла? — поинтересовался Макс. — Тогда держись от меня подальше. Я, знаешь ли, не хочу из-за тебя заболеть. Своих проблем по уши…

В ответ девушка расплакалась навзрыд.

— Это она из-за Егора. — елейно пропела Викуся. — Тебе ведь он нравился, правда, Юль? А он, между прочим, на тебя и смотреть не хотел. Ему Галька нравилась. Уж я-то знаю…

Галя резко встала и подошла к рыдающей Юленьке.

— Успокойся, успокойся. — приговаривала она, гладя ее по голове. — Не надо плакать… Бог забрал Егора к Себе. Мы будем за него молиться…

Желанное, к нам в гости запоздав, –
Мечтами ум и сердце наполняя,
Влечёт к себе, как добрый отблеск рая,
Как в чистом небе новая звезда.

Желанное, покуда далеко, –
Считать своим в надеждах робких смея,
Взираем на него, благоговея,
Забыв о самолюбии легко.

Когда же воздаяньем за труды
Желанного реальность наступает, –
Вкусив, душа к нему охладевает
И не хранит заветные плоды.

Желанное, обыденностью став,
Высоких чувств не будит,
что не странно:
Мы пленены давно другим желанным,
Былому постоянством не воздав.

17–19.11.2010 г.

Переплетение вен - сплетение жизни
и сеть морщин, словно морская рябь:
В руках твоих то строгость, а то нежность,
мудрой усталости печать.
И от труда немного стёрты
подушечки на пальцах;
как узлы (что я плету
на своих чёрных чётках) -
суставы хрупкие твои.

Я их в руке своей перебираю,
потом я припадаю к твоей кисти,
её целуя, мама, умоляю-
ты свою дочь далёкую прости...
Я у тебя прошу благословенья,
Прошу, меня ты , мама ,отпусти,
И своим лёгким прикосновением
мой лоб сегодня ты перекрести.

Две кисти словно жизни карта,
корни судьбы,что всех милей...
За вас держусь я как когда -то-
ладони матери моей.

2009