Вой сирены достав из ушей,
Жду, что скажет отравленный Гитлер.
Он ведь помнит убитых детей,
Помнит крики всех тех, кто погибли.
Как-то странно прозрачна стена
Между жизнью упрямой и смертью.
В сорок первом такая ж луна
Над земною плыла круговертью.
В сорок первом я так же любил,
Ну и что, что родился я позже!
Точно так же в меня враг вонзил
Свой — войною отравленный — ножик.
Пахнет кровью людскою закат,
А рассвета не видно в помине,
И с козлиною мордою гад,
Улыбаясь, сидит на поминках.
Ты сыграй мне, Вивальди, весну,
Ведь до лета ещё так далече.
Обещаю, что тихо усну,
Распрямляя уставшие плечи.
И во сне я услышу слова:
Не берёт терпеливых унынье.
В каждой книге своя есть глава,
Было так и так будет и ныне.
