Помози ми, неусыпаемый хранителю мой, наполнити сосуды души моея елеем благих дел, паче же милосердия и смирения.
Акафист Ангелу-хранителю, икос 11.
Погожий зимний день. В городском парке, как обычно, тихо. Накануне вечером выпал обильный снег. Неспешно иду по уже очищенной дорожке. Справа и слева занесённые снегом деревья. И теперь ослепительная белизна, а не одинаково тёмно-серые, а в сумерках почти чёрные стволы, изгибы ветвей определяет силуэты, как многолетних великанов, так и небольших молоденьких порослей. Хотя по рельефу коры или по редким засохшим листьям, кое-где оставшимся на кончиках тонких веточек, можно определить, кто прячется под снеговым покровом.
Но стоит ли входить в тонкое разбирательство, ведь снег как будто не делает различия: белыми ступеньками лежит на верхней части наклонённых стволов, высокими стоячими воротничками и длинными, порой извилистыми лентами укрепился на крепких, далеко расходящихся в стороны ветвях, местами зацепился красивыми колечками за коротенькие сучки. Да, не даёт снег предпочтения тому или иному виду, но всё же заметно, что на одних деревьях его больше, на других меньше. Без колебания выбирает тех, кто хоть немного смиренно приклонился к земле и никак не может миновать таких, которые, обладая могучими ветвями, распростёр их вширь, предлагая опору престарелым и слабым соседям. Лишь прямые особи, что строгой вертикалью своей горделивой осанки устремились ввысь, опережая других, и не тратят энергию на подпитку ветвей, заменив их коротенькими сухими обрубками, так и остаются тёмными, без белоснежного одеяния. Небесный посланник обходит их, не находя места, где «главу приклонить». А то серебро, которым он всё же временами украшает густые верхушки, с самодовольной усмешкой сбрасывает ледяной ветер, что безраздельно хозяйничает в поднебесье.
Недолго обманчивая осень прельщала лесную общину тленным разноцветьем. В конце концов, возобладала устремлённость к небесной славе, и победило желание путём строгого аскетизма войти в светлый, нарядный зимний чертог. Как похвально! Но, увы, доброе начинание и суровое подвижничество могут превратиться в надменное самодовольство и безучастное равнодушие к собратьям.
Останавливаюсь, ясно вижу урок, преподаваемый предельно лаконичным зимним безмолвием. Впечатлительная картина Страшного суда! Приходят на память слова из евангельской притчи о званых на вечерю: Друг, как ты вошёл сюда не в брачной одежде? Холодок пробегает по телу, но не от крепкого январского мороза. Оглядываюсь вокруг, пытаюсь узнать себя среди застывших персонажей…
