Эпиграф:
Человек становится просветленным не потому, что представляет себе фигуры из света, а потому что делает тьму сознательной. Однако последняя процедура не из приятных и, как следствие, непопулярна.
(К. Г. Юнг. Избранные труды)
Есть мысли, в синей тишине
подкрадывающиеся,
и в логику событий не́
укладывающиеся,
в подкорку мозга гла́дышем
закатываемые,
и проволокой на́ душу
наматываемые.
* * *
Радуга в небо уходит красным,
синий порой небесам не виден.
Тот, кто снизу кажется страстным,
с неба — кроток и безобиден.
Красный — страсти:
крест и причастие.
Не говорю...
Может не стоит,
может опасно —
слишком предельно.
Если все тайны
тебе открою,
вдруг мир исчезнет,
вдруг я исчезну?
Тайна — подруга,
тайна — ревнивица,
спутница — тайна,
тайна — сестра,
Бог и ребёнок.
Вход — это выход,
да — это нет,
но и да.
Мы тайнами окружены. И в этом нет ничьей вины:
В мирозданье много пятен, - горний мир нам не понятен.
Прошлое - немое, только снится. Настоящее - слагаем по крупицам.
И только будущее - чрезвычайно,- нам представляется особой тайной.
Что же несет в себе сей чародей и для природы, и для нас - людей?
О, Боже, дай нам разуменье познать секрет огня поленьев, вброшенных в людскую жизнь для разжигания страстей, набора вечных скоростей в круговороте времени!
Все то, что стало бременем,- не вечно. Лишь только тайны бесконечны.
Познать бы нам закон неувяданья. Здесь не помогут разные гаданья.
Это слово не я придумала: под ником «схемник» (вероятно, с отсылкой к «схимник») был у нас на форуме пользователь, доставлявший немало хлопот — гонорливый юнец, вечно скачущий яко козлик, поучающий, самоутверждающийся посредством унижения другого. Мы невольно читали «схемник» сквозь английское «scheme», второе значение слова — интрига, махинация, козни, происки. Соответствовало действительности.
Так и появилось в нашем лексиконе это словечко, означающее для нас определенный способ мышления, мировидения, способ отношения к миру и другому.
Вспомнила я об этом, благодаря очередному негативному отзыву на «Пуськи бятые» Людмилы Петрушевской: Бред! Кто может это понять?! Зачем это нужно?
Купила я билет в паломническую поездку и ворона вороной: еду, куда не знаю. В магазине православной книги билет брала и заболталась, по своему обыкновению, с продавщицей, не поинтересовалась, что за монастырь в Саргатке, в честь кого? Спохватилась, отмахав метров триста от магазина. Но передумала возвращаться. Поворчала на свою ротозейную персону и тут же себя успокоила — не велика беда, узнаю на месте.
Литургия шла в правом приделе. Служил отец Николай, седовласый, седобородый, с аскетическим лицом и глухим голосом. Диакон, наоборот, был плотный, крепкий, с сочным баритоном, аккуратной русой бородкой. Прислуживал чересчур серьёзный юноша в очках.
Десятого сентября приехала с подругой Тамарой в Почаев. На день обретения мощей преподобного Иова Почаевского. Пациентам своим объявила: на трое суток забудьте меня! Не звоните, не ищите — нет Нины Владимировны! В Почаеве до этого дважды сподобилась побывать! На этот раз на литургии стою возле подсвечника, и так хорошо — свечки горят, воском пахнет... Хорошо... Смотрю, никто за подсвечником не следит... Начала догорающие свечи убирать, покосившиеся поправлять... На душе умиление: служу Иову Почаевскому... Передают свечки — ставлю...
После «Отче наш» подходит женщина:
— Спасибо-спасибо! Вот вам щёточка, если можно, почистите, пожалуйста, подсвечник, у нас рук не хватает...
Прости меня за блёклый цвет,
сегодня голубой к лицу.
Я по-разбойничьи одет —
так подобает гордецу.
Хоть зубочистки вместо стрел,
но я терпенья не найду —
как будто начался обстрел,
как будто на войну иду.
И грезится мне ад земной,
и дотянуться не могу
до радуги. Голубизной
стрелять пытаюсь по врагу.
Но краски нет, и сил уж нет:
беру ближайший — алый цвет.
Ваша чаша
исполнена ядом —
жаждет часа,
когда буду рядом.
А напрасно,
мы с вами не встретимся:
мы различными ранами
светимся,
мы различными солнцами
греемся,
на различное счастье
надеемся.
1.Сад листвой украшен,
С нами молится…
Здравствуй, Радость наша,
Богородица!
Припев: Матушка, Заступница,
Православных Спутница!
Сердце светом полнится — Богородица! (2 р.)
Рождество Пресвятой Богородицы — радостный праздник. Есть церковные праздники, которые соединяют радость и печаль. Например, в день Вербного воскресенья нам и радостно — от торжества Спасителя в Иерусалиме, и горестно, — потому что мы знаем, что случилось после этого. В день Воздвижения Креста Господня нам также — и радостно, от того, что была обретена великая христианская святыня, и печально, — от воспоминания страшной крестной смерти Христа.
В праздник же Рождества Девы Марии нам только радостно. Если когда рождается простой ребенок в мир, мы испытываем радость, хоть не знаем еще, будет ли это дитя добрым или злым, так в рождении Пресвятой Девы мы испытываем двойную радость, — ведь в Ее рождестве заключено и рождение Христа Господа. Наверное, эти же чувства испытывали и святые отцы древности, поэтому и составили тропарь праздника Рождества Богородицы таким похожим на тропарь Рождества Христова.
Внезапно так (хоть я и ждал)
пришла предсказанная осень,
как будто вздрогнувший металл
свой самый первый окрик бросил
откуда то, с самих небес,
наполнив звуком протяжённым
и город и поля и лес,
и сердце,-
эхом отражённым.
Сама личность и жизнь Лосева постоянно существуют в двух измерениях — религиозном и научном. При этом, казалось бы, несомненно определяющем значении религиозного, христианского мировоззрения, научная мысль Лосева, само его стремление к философскому оформлению христианского опыта никогда не прерывались. И в самой биографии («хотел быть монахом и был дважды женат»), и в его творчестве всегда ощущается напряженный поиск стыков, скреп между человеческой мыслью и Божественной немыслимостью; поиск смысла в видимом бессмыслии мира, «лежащего во зле». «Кто видел мало зла, — говорит Лосев, — тот хлопочет, суетится, ёрзает, ужасается и убивается. Но тот, кто знает, что весь мир лежит во зле, тот спокоен, ибо самая эта суета мира как лежащего во зле уже сама по себе предполагает, что мир не есть зло, что это его временное состояние, что существует истина и правда, превысшая жизни, и что каждому велено природой отдать свою дань и добру и злу».
Простыл сентябрь и заскучал по лету...
Так просто захотелось вдруг тепла,
Смотреть как тонут в небе купола,
Раздать «за так» счастливые билеты -
Пусть разольётся радостью река.
Простыл сентябрь – серая тоска...
Как будто между прочим, невзначай
Пролить на стол давно остывший чай:
Увидеть в отраженьи облака,
И красоту полёта птичьих стай...
Вот я вновь посетил
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских и аркадию фабрик,
рай речный пароходов,
я опять прошептал:
вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок.
Предо мною река
распласталась под каменно-угольным дымом,
за спиною трамвай
прогремел на мосту невредимом,
и кирпичных оград
просветлела внезапно угрюмость.
Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.
В царстве тумана шагаю по лугу,
Сыростью воздух пропитан сполна,
Будут дожди всю неделю — по слухам,
Спрятались звёзды в объятиях сна.
Травы чернеют дыханием ночи,
Ноги сквозь сланцы щекочет роса,
И ветерок по невидимым кочкам
Чьи-то с собою несёт голоса.
И силуэт предприятия* мёртвый,
Словно корабль, что заброшен, плывёт,
Замерла в небе луна краснопёркой,
Мирно глядит из чудесных высот.
Грех позволяет нам много:
Подлость, бесстыдство, вино…
Лишь бы доверием к Богу
Не было сердце полно;
Лишь бы оно не очнулось
В низменном царстве теней,
Лишь бы оно не вернулось
В рай непорочных путей;
Лишь бы оно не познало
Радость Господней Любви
И возвести не дерзало
К Истине очи свои;
Лишь бы его не согрело
Слово священных молитв.
…Лишь бы оно оскудело
В злобе бессмысленных битв.
Грех открывает нам дверцу
В злачные чудо-места –
Лишь бы заблудшее сердце
Шло вдалеке от Христа.
9.06.2011 г.
Des Herzens Woge schaumte nicht
so schon empor, und wurde Geist,
wenn nicht der alte stumme Fels,
das Schicksal, ihr entgegenstande1.
1
Вереницею певчих свай,
Подпирающих Эмпиреи,
Посылаю тебе свой пай
Праха дольнего.
По аллее
Вздохов — проволокой к столбу —
Телеграфное: лю — ю — блю…
В очередной раз приехав в любимую мною Одессу, (в душе уверенная, что чем либо удивить меня сложно), я была потрясена. Додуматься до такого: распластать тень Пушкина на тротуаре на углу улиц Дерибасовской и Решильевской! Распластать на тротуаре в людном месте. Чтоб унизить, опоганить, оскорбить Гения? До Пушкина эта братия (Борушко и Ко) не сможет дотянуться никогда, они пигмеи нравственные и интеллектуальные, но оскорбить одесситов, всегда гордящихся тем, что Пушкин жил в Одесе, любил этот город, упоенно творя в нём (и знаменитого своего «Евгения Онегина» тоже), вот оскорбить одесситов им удалось. Ибо все мы должны обижаться на них одесситов, позволивших, чтоб в Южной Пальмире оскорбляли, топтали облик нашего кумира. Без Пушкина нет русской культуры, без Пушкина нет Русского мира.
