Омилия

На завтрак бабушка вышла с хорошим настроением. Она рассказывала детские стихи и задавала детям вопросы. Она начинала, немного путаясь: «Оторвали мишке лапу, уронили мишку на пол, все равно его не брошу, потому что он….» тут она останавливалась и ждала, пока кто-нибудь из правнуков не закричит: «хороший!».

Мама, напротив, гремела тарелками. Она слушала бабушкины стихи и ее разговор с детьми и ревновала. Она думала так: «Вот почему бабушка всегда только с детьми разговаривает? А она? Ведь это она, мама, кормит, ухаживает за бабушкой, а бабушка к ней никогда и не обратится, даже по имени не назовет и спасибо не скажет!»

«Поели? – спросила бабушка, слыша как дети вылезают из-за стола. – а спасибо сказали?»

«Спасибо, мама!» - закричали хором дети и убежали из кухни.

Можно ли остаться человеком

В обществе шакалов и гиен?

Как остаться просто человеком

В суете навязанных проблем?

Можно ли найти земную пищу

Не поганя Образа внутри?

И, затем, на горьком пепелище

Что-то еще светлое найти?

Общество добра и сострадания

Мне и всем даровано судьбой.

На Земле, вершине мироздания,

Зло поправ, становишься собой.

Манечка сидела на стуле и грызла баранку, когда захлопнулось окно.

От неожиданности Манечка вздрогнула и бросила баранку. Потом она посмотрела на окно, сказала: «Ой!» и побежала к маме и папе.

- Папа, мама! – кричала она в комнате. – Так на кухне за окном киска.

- Какая киска? – не понял папа.

- Как за окном? – спросила мама.

- Наша киска. – ответила Манечка, от страха ей почему-то хотелось смеяться и голос её прыгал, как резиновый мяч. – Наша киска висит за окном и говорит: «Мяу! Мяу!».

Мама всё, наконец, поняла и бросилась на кухню.

Киски за окном не было.

Папа посмотрел под столом, за дверью, позвал киску громко по имени.

Мама подошла к окну. Форточка была открыта.

Публикуется в сокращении

Глава первая

КРАПЧАТЫЙ КРАБ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ

Одним симпатичным вечером господин Аист прохаживался у океана, стараясь принять независимый и равнодушный вид. На каждом шагу голова его поворачивалась туда и сюда, чтобы внимательно оглядеть соперников: чаек, крачек и Крапчатого Краба. Госпожа Аистиха неотступно следовала за супругом.

А дело было вот в чём.

Прибрежный песок вот-вот должен был зашевелиться и выпустить в ночь маленьких черепашат.

— Да-да-да! — бормотал себе под нос господин Аист, пошевеливая от нетерпения крыльями — отменнейших и вкуснейших!

— Превосходных, мягких и сладких, — вторил ему, щёлкая клешнями, Крапчатый Краб.

Он двигался неуклюже, не шел, а крался, и притом – только боком.

На уроке в воскресной школе дети вдруг спросили:

– А почему ученые говорят, что миру не семь тысяч, а миллиарды лет?

Какие неожиданные вопросы задают восьмилетние дети! Отвечала я довольно сумбурно, параллельно молясь и собираясь с мыслями. Но дети, кажется, поняли всё правильно. Слава Богу! Смысл ответа был такой.

Наука изучает естественные законы жизни. А духовная область для нее недоступна. Поэтому наука не может ни опровергнуть, ни подтвердить то, о чем говорится в Библии.

Либо ты христианин, либо агностик. Агностик-христианин — это примерно как сахар солёный, т.е. нечто не только ненормальное, но и невозможное*.

Агностик — это последователь агностицизма, философской концепции, согласно которой мир непознаваем и люди не могут знать ничего достоверного о действительной сущности вещей. Позиция религиозного агностицизма заключается в том, что люди не могут знать ничего достоверного о Боге. Кроме того, что Бог Сам открыл — добавит христианин, ибо он верует в богочеловека Христа, который являет нам в себе откровение о Боге.

Да, главное откровение Бога — не сказанные кому-то слова, а Сын Бога Отца, вторая ипостась Троицы, ставший одним из нас, пострадавший, умерший и воскресший, вознесшийся на небеса и пославший Св. Духа любящим Его. Приобщение ко Христу — приобщение к Богу Троице. А что такое приобщение?

                                          «Не нам, не нам, Господи, а Имени Твоему» [1]

Бог  Наш, Который на небесах, и на земле, все что захотел сотворил,[2] не является отвлеченной абстракцией, а существует в реальном  единстве трех Ипостасей и  Лиц - Отца, Сына и Святого Духа, и  имеет Образ и Имя.  Сущность Бога непостижима и неописуема  и познать Бога стало возможным  лишь в Слове, которое стало Плотью.[3] Предвечное рождение  Сына от Отца - есть Личностная сущность Божественной Троицы.

Всё та же ночь, как тысячи назад,
С кромешной тьмой египетскою схожа:
Лишь вместо караванов - поезда
Не знают сна под многотонной ношей.

Всё тот же холод в шаге от огня,
С которым спорят печи на режимах.
И, дрожь в руках дыханием уняв,
"Когда же утро, Господи? Скажи мне..."

Вздохнёт всё так же стражник в темноте,
Всё так же - мать дыхание младенца
До света станет слушать, и отец
Молитвой унимать больное сердце.

Всё та же ночь, как тысячи назад,
И лишь звезда в хрустальной дымке лёгкой
Начнёт свой путь к заплаканным глазам,
И - к чистым сердцем с высоты Востока.

Не нарушайте тишину
В снега укутанного леса:
Он детским, чистым сном уснул,
И лик его во сне чудесен.

Огнями городов в ночи
Затмить ли звёзды над главою?
Да осветят небес лучи
Всё наше странствие земное!

Взгляни: вот вспыхнула звезда
Над той пещерой Вифлеемской,
Где совершенства полнота,
Где Дева родила Младенца.

Он в яслях безмятежно спит,
Дыхание легко и ровно.
Вокруг безмолвие царит,
Лишь сердце Матери тревожно.

Ей видится иной вертеп -
Холодный, мрачный, с низким входом,
В скалистой выбитый горе.
Он скоро станет тесным гробом

Тому, над Кем сейчас Она
Здесь в умилении склонилась.
Хрустальной бусинкой слеза
По лику Девы прокатилась,

Всегда я радуюсь зиме,
Ее торжественному входу
После осенней непогоды.
Когда под вечер в полутьме
Внезапно снег густой повалит,
Морозец ночью приударит.
А утром землю не узнать:
Наряд белее не соткать.

На солнце блещущим покровом
Снег расстелился на полях,
Реки пологих берегах,
На крышах. И в бору сосновом
На ветках хлопьями лежит.
А птица бойкая взлетит –
Он в прах летучий превратится,
Хрустальной пылью заискрится.

После уроков детвора,
Забыв про всё, в снежки играет
И звонким шумом наполняет
Пределы нашего двора.
А в выходные спозаранку
На лыжах и с детьми на санках
Потянет многих в зимний лес,
Где чистый воздух снимет стресс.

В поле бабочки порхают,
Лес шумит невдалеке,
Малыши в саду играют,   
Рыбки плещутся в реке,

Этот мир такой чудесный –
Травку, солнышко, цветок –
Сотворил Отец Небесный,
Всемогущий, добрый Бог.

Он всем миром управляет
И заботится о нас,
Ради блага посылает
Испытания подчас.

Как для мамы нет милее   
Малой деточки своей.
Так во много раз сильнее –
Любит Бог наш всех людей.

оптинцам о.Илиодору (Гариянцу) +26.10.2020

о.Евфимию (Богомолову) +29.11.2020

Для мужества настали времена.
Ушли отцы Илиодор, Евфимий.
Смерть называет всех по именам,
И каждый мир когда-нибудь покинет.

Всё больше появляется крестов,
Снег покрывает выросшие всхолмья,
И говорит на языке простом:
Не забывай о смерти, странник, помни!

Что истинная родина – не тут,
Что смерть – это всего лишь переправа.
Укажет направление Страшный Суд
Одним налево, а другим направо.

Растёт имён незримый коридор,
Текут молитв невидимые реки.
И проступает вечности узор
Сквозь времени протертые прорехи.

                       Некоторым сверстникам,
                       уже достигшим цели, посвящается.

Тропинка снова прячется в туман.
И я иду по этой узенькой границе,
Боясь как вправо, так и влево уклониться.
Со мною посох и дорожная сума.

Уже давно ушли за светлый горизонт,
С кем мы в одной качались колыбели,
Мне снисходительно свое оставив время,
Как сладкоежке лакомый кусок.

Мне не дано свой путь в заветную страну
Пройти подобно вам – гвардейцем на параде;
Но нищим странником, просящим Христа ради,
Держась за Вашу путеводную звезду.

Дар предпоследнего дня  листопада

Кротко приму с рук ушедшего лета.

Мне истощенному  с неба награда -

Осень моя первым снегом одета.

Я, словно древо, колеблемо ветром,

Что в дни напасти в корнях укрепится

И, лишь молюсь, в искушении этом,

Чтоб не оставлен был Божьей десницей.

Руки ослаблены, глаз мой состарен,

Цели поставлены – промах мишени.

Я за всю данность Христу благодарен

И за все дни тяготы и лишений.

29.11.2020

- Бабушка, тебе налить еще чая? – мама поворачивается от раковины и вытирает мокрые руки о фартук с большими цветами.

- Да нет, я уже налилась. – отвечает бабушка, отодвигая от себя белую фарфоровую кружку.

Мишка удивлен. Он как-то читал Гуси-лебеди и там говорилось о наливных яблоках.

«Мама, а что такое наливные яблоки?» - спросил тогда Мишка. «Это, сынок, яблоки, созревшие, которые налились соком, и стали румяные, вкусные, красивые, они так и просятся в рот» - ответила мама. А сейчас Бабушка говорит, что она налилась, но бабушка совсем не похожа на сочный плод. Скорее она напоминает сухой инжир, который мама добавляет в кипящее молоко, когда Мишка болеет. Желтый, морщинистый, круглый и сухой.

Ни мало не преувеличу, если скажу то очевидное, что наиболее почтительное отношение со стороны верующего контингента людей из всех, кого Церковь считает и именует святыми – всегда выражалось именно к личности Пресвятой Богородицы.

 Несомненно, Матерь Божия – и об этом многократно напоминает Церковь в своих богослужениях и молитвословиях – «Честнейшая херувимов и Славнейшая Серафимов», и что Она находится вне всякого «сравнения» («без сравнения») с кем-либо из земнородных.

Тем не менее, такого, позволю себе так выразиться, «статуса» усвоенного Ей Богом и такого «уровня» возвеличивания и почитания Церковным Преданием, Пресвятая Дева стала достойной, будучи в полноценной человеческой «ипостаси».

У продовольственного магазина на низкой старенькой коляске с разномастными колесами сидело постоянное присутственное лицо, безногий человек неопределенного возраста.  АСС, так назывался он тем, кто хотел с ним познакомиться, непременно уточняя: Астахов Сергей Сергеич, мытарь из Тополиного.

Ему подавали, когда хорошо, когда не очень, но любил он старушек, особенно в день их пенсии, когда те угощали его то яблоком, то пряником и непременной копеечкой, пороется иная в тощем кошельке, как вот сейчас, подошла, положила рублевик, вздохнула и попросила:

- Ты уж помолись,  родимик,  о грешной Пелагее да о ее детках… где-то они сейчас мыкаются».

- Да какой из меня молитвенник, бабка Пелагея, сам грешный, местечка светлого не найдешь.

Вот ведь как бывает, идешь себе по делам, торопишься, и вдруг – неожиданность,откроешь рот от удивления и обо всем забудешь. Смотрю – кошка крадется к голубю, понятное дело, охотится, хотел крикнуть ему, что опасность, да замешкался: интересно все же – что дальше будет. И не коситесь с укором: плоховатый я парнишка, сорванец-оголец, так мама меня называет, а я и не сержусь, за что сердиться, если правда. Обещаю ей, обещаю, что исправлюсь, и сам в это верю, а потом, когда что-нибудь интересное увижу, враз исчезают и мамины слова, и мои клятвы, вот и сейчас… ага, на всякий случай припасаю длинный прут, чтобы голубей отмахнуть, если что.