Омилия

(Сокращённый вариант)

Он был заблудившийся странник,
Каких-то не наших миров.
Немного печальный и странный
Пастух деревенских коров.

Водил их за речку к безбрежным
Озёрам травы луговой,
И пение дудочки нежной,
Неслось над зелёной волной.

Выйдя, ты привыкаешь не щуриться, света излишне,
ну, а вчера еще так не хватало, не было слышно
шороха, звуков, пения птиц... Дни ожиданий...
А поменялось лишь время года. У окон зданий,
вернее, за каждым из них, происходит все то же:
молча свергает один другого, — люди похожи...
Часто дыши, воздуха столько, — не взвесить,
пей его жадно, как ребенок, — полезное месиво.
Кто-то сказал мне недавно: будь как ребенок...
СвЯты слова, их любовно с небесного трона
в ухо и сердце вложили Матфею-пророку,
он и принес эту весть нам, осмыслив глубóко...

Евангелие от Матфея 18:3
...если... не будете как дети, не войдете
в Царство Небесное

Село Парское — один из древнейших населенных пунктов Ивановского края. Первое упоминание о нем относится к 1399 г., когда здесь, на берегу реки Парши, была найдена явленная икона св. Иоанна Предтечи, ставшая известнейшей храмовой иконой на территории, простиравшейся от Шуи до берегов Волги. Тогда же у места явления иконы был выстроен деревянный Предтеченский храм, при строительстве которого открылся родник, до нынешних времен почитаемый как чудотворный источник.

Просматривая библиотеку одной южноукраинской епархии, я обнаружил несколько машинописных томов, бережно переплетенных в 80-е годы прошлого века. К моему удивлению, авторство большинства томов принадлежало не митрополиту Антонию, не другому известному проповеднику, а неведомому мне тогда протоиерею Борису Старку.

Если б не было роз,
       ты б ковыль мне принес, —
эти дикие желтые стрелы,
если б не было их,
        подарил бы свой стих —
голос разума, сердца и веры.
Если б не было крыш,
         шум дождя был бы тих,
ему было бы падать не страшно;
если б не было слов,
          твой отчаянный слог
был бы звоном, слетающим с башни.
А трескучий мороз
          от обилия слез
превратился бы в жалость рассвета,
в поле снежное лег,
          и никто б не продрог
в покрывале любовного света.

Сергей Прокопьев

90-й псалом

Своего Дня Победы у ветеранов афганской войны не имелось. Ругай матерно бумажных стратегов из московских штабов, не ругай – делу не поможешь. Но у тех, кому довелось воевать по приказу свыше, и по воле Создателя вернуться живым – повелось собираться 15 февраля, в день вывода советских войск из Афганистана, завершения этой, не ахти какой славной кампании. Встречались в девять утра у кафедрального собора, стояли на службе, потом ехали по кладбищам, где похоронены собратья по оружию, и в завершение – поминальный обед.

Вовсю цветёт зимой сирень,
И снег – как дождик летний
Для тех людей, кто каждый день
Живет, как в день последний…
«Последним днем» уменье жить –
- Особое умение.
Оно не значит – всё пропить,
Гульнув до одурения,
Всё промотать, всё прокутить
В грехе и для забавы,
Иль подвиг глупый совершить
Для безполезной  славы,
Или забиться в конуру
В унылом безпробỳде,
И голосить: «Вот вдруг умру!
Жалейте меня, люди!»,
Или успеть врагов убить (!!!),
Вершá закон вендéтты!!!
Нет…чтó вы! «Днём последним жить» -
- Совсем, совсем не это…

Устройству семинарии при Бизюковом монастыре предшествовали смерть архипастыря, убийство наместника монастыря, а само открытие духовной школы совпало по времени с началом Первой мировой войны.

Архиепископ Димитрий (Ковальницкий), Херсонский и Одесский, в двух отдаленных концах епархии учреждал духовные твердыни с целью расширения миссионерской деятельности: на юго-западной оконечности, в Одессе, его трудами устроен Димитриевский Епархиальный Дом, на восточной – положено начало основанию новой духовной школы.

Им бы вымолить пропасть лет
И вчерашний оставить день.
Из разорванных, чёрных бед,
Как из чёрных дыр – снова тень.
Завершается чей-то путь,
И в невидимой той войне
Невозможно себя вернуть
По нелепой своей вине.
По загубленным здесь сердцам
Всё идёт и идёт толпа.
Им бы вымолвить два словца  -
И прямой стала б жизнь-тропа.
Но в невидимой той войне
Им не вымолить пропасть лет.
Полыхают сердца в огне,
Умирают и... гаснет свет.

И проступали Лики на стене,
Дугою купола чертили небо,
И по лесам – прозрачный, падал снег,
И не единым мир питался хлебом.

А инок у подножия Небес,
Раскрашивал нездешние одежды
В цвета такие, что с окрестных мест
Слетались птицы вещие с Надеждой.

Из цикла «Путёвые миниатюры»

Люблю путешествовать. Сядешь в поезд, и он увезёт тебя от всех проблем. Обретается даже некая свобода от себя, если, конечно, повезёт с попутчиком. Хороший попутчик — это подарок судьбы, а она в последнее время скупа на такие подарки. Но я расскажу про случай благодушного её расположения, когда попался мне не просто хороший, а очень хороший попутчик.

Сначала мы о чем-то поспорили. За давностью я уж и не помню о чём, о ерунде какой-то, наверняка. Однако наш разговор повернул в такое русло, что я до сих пор помню все дальнейшие его подробности. Даже запах растворимого кофе, стоявший тогда в нашем купе. Чтобы запомнить самое ценное — путёвое, я решил после записать всё по памяти.

Разгони, родной мой ветер,
Тучи хмурые с небес,
И продли немного лето,
Не желтел чтоб милый лес.

Чтоб дела успел закончить
Я, разбитый суетой,
Видишь – кружит, словно коршун,
Стылый воздух надо мной.

А потом мы в доме тёплом
Посидим вдвоём с тобой,
Будет дождь шуметь без толку,
Уходя земной тропой.
 

Заключи меня в темницу,
Посади на хлеб и воду,
С неба в руку дай мне птицу,
Я забуду про невзгоды.
Я свободу дам пичужке,
Пусть клюёт земное семя,
Пусть окрепнет на природе,
Ей на пользу это время,
Я порадуюсь за птичку
И сплету венок веселья,
Брошу в воду из оконца,
Пусть его подхватит ветер,
Счастья травы, зёрна Света
И плоды восточных лилий
Источают ароматы,
Веселят,но без похмелья,
Защебечут птицы хором,
В лёгком танце закружаться,
И зверьки, открывши норы,
Все на танец подивятся,
Запоют все песнь веселья,
Песню жизни, песню Света,
Я возрадуюсь со всеми,
Поблагодарю за это!

                                O.С.
Миру тихо сказала: люблю,
в унисон наши бьются сердца,
я из глаз небеса твоих пью,
голос птицы и робость птенца;
твой овал серебром бы писать,
тихий голос лелеять не вслух,
где б мне силы волшебные взять,
чтобы всю тебя сразу вдохнуть.
Мы с тобой помолчим про стихи,
я тебе о другом расскажу,
ты услышишь, я знаю... Тихи
будут речи мои... Положу
на колени твои свой рассказ,
мне так хочется, ты уж прости,
потекут слезы сами из глаз,
и родней мне не будет сестры...

В Киеве сердце почти не болело.
В Киеве сердце радостью пело.
На колокольни взлетало, на крыши.
И ощущало: как мир вокруг дышит.

Что ж ты, Урал, погубить меня хочешь?
Жуткие здесь у тебя дни и ночи.
Да, я люблю твои реки и горы,
Только вот сердце не выдержит скоро.

Ниточка тонкая жизни прервется.
Мягко трава мне ляжет под спину.
Злой человек, как всегда, посмеется,
Совесть проснется в нем наполовину.

По струне неслышными шагами
Перейти, прожить, перелететь...
Сердце перелистывать стихами,
Вопреки всему – звенеть, звенеть
Серебристыми колоколами...

Зачерпнуть тепло из сердца - снова
Раздавать, дарить, переливать...
И под звуки искреннего слова
Слиться с тишиной и помолчать
В красоте осеннего покрова...