Омилия

Кто меня будит в четвёртом часу?
Перед рассветом так сладко спится…
Голосом тихим кто всё твердит:
«Встань, ведь за мир надо молиться».

Так и лежу я, встречая рассвет…
Так и мешают мне спать двадцать лет…

Предчувствие войны…
О, удержаться мне бы,
как звёзды, что видны
на зыбкой сфере неба;
как древо на яру,
что в твердь вросло корнями;
как птица на ветру
с раскрытыми крылами;
на той, большой войне,
чтоб не отдаться низу,
о, удержаться б мне
за край Господней ризы.

Кассандра, голос твой зачем моим устам?
Он горек слишком. Он напитан горем
и каплет кровью на кровь.

Ужель никто не видит?

Безумие творящие — ослепли,
слепцы — оглохли...

Не изменишь эхом
вопль плакальщиц.

С  глазницами из соли
они, как слёзы неба, — солоны:
кровь — солона, но слёзы — солонее.

«Призвание каждого человека в духовной деятельности — в постоянном искании правды и смысла жизни», — писал в свое время Антон Чехов. Очень простые слова. Но при этом — требующие раздумий. Для начала о том, что же такое смысл жизни человека, его предназначение на этой земле? Об этом в беседе ниже.

— Отец Нектарий, прежде чем начать говорить о призвании каждого человека, о его духовном поиске, стоит, наверное, прояснить, зачем с точки зрения христианского учения вообще все люди живут на земле...

— Если начать именно с этого, то следует сказать, что никакой практической необходимости в создании человека у Бога не было — как не было ее в создании чего бы то ни было из того, что было создано. Господь, ни в чем нужды не имеющий, творил мир и все, что в нем есть, лишь по Своей любви, желая Своим благобытием поделиться с кем-то. Творение не было обусловлено нуждой — это одно из свойств Бога: Он — Созидатель. И однажды Он создал удивительное существо — человека.

Без Тебя уходит счастье,
Словно солнце в час заката.
Без Тебя уносят страсти
То добро, чем жил когда-то.

А потом… вступает горе
(Грех открыл всем бедам дверцу).
Меркнет ум, с судьбою споря,
Негде сердцу отогреться…

Ты всегда любовь питаешь
К нам, избравшим яд страданья,
В Отчий Дом вернуть желаешь
Возрождённых покаяньем, —

Кони по полям разбрелись,
Меч да стрелы затупились совсем.
Если счастье есть — со мной поделись,
Жизнь прошла — остался ни с чем.

Шрамы от вчерашних побед
Ноют по ночам и болят.
Лес, поля да старый мой след,
Звезды в черном небе горят.

Хочется вернуться назад,
Только ноги вот не идут.
Выбросить бы ворох наград -
Никому не нужный хомут.

«Взгляните на птиц небесных:
они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы;
и Отец ваш Небесный питает их.
Вы не гораздо ли лучше их?»
(Матф.6:26).

БОГ КАЖДОЙ ПТИЦЕ ХЛЕБА ДАЛ...

Бог каждой птице хлеба дал,
и кроху одну — мне.
Хоть я сегодня голодна  —
её не смею съесть.
Ей обладать  — в руках держать —
и помнить подвиг тот,
что даровал мне этот клад —
мой воробьиный рок!
И если будет недород —
не вспомню о крупе —
ведь изобилие моё
смеется на столе.
Мои запасники полны,
наполненны с лихвой,
я с крохою своей одной
владею всей землей!

GOD GAVE A LOAF TO EVERY BIRD

 Стояло лето 54-го. В конце мая Танюшке исполнилось пять лет. Она ходила в детский сад, который  был расположен недалеко от железнодорожной станции. Территория детсада плотно соприкасалась с привокзальным старым парком. В том парке росли огромные древние липы, правда аллеи, проложенные когда-то вдоль парка, давно заросли более молодыми деревьями. Теперь аллеи превратились в узкие тропки для прохожих, да и весь парк был похож на запущенную лесополосу. В этот заповедный уголок часто приводили детей из детсада. Им нравилось бегать по тенистым зарослям, но особенно их внимание привлекал старинный, подёрнутый бурым мхом, фонтан.

Распаханным полем гуляет туман,
Румянится небо рассветом.
Из всех обездоленных, страждущих стран
Я выбрал, конечно бы, эту.

Касается тополь берёзы рукой,
Слышна вдалеке электричка,
И пахнет округа грядущей зимой
Под редкие возгласы птичьи.

Иду и купаюсь в остывших лучах
Дорогою твёрдой и ровной,
Лишь в сердце засела занозой печаль
Любви небывалой сыновней.