Ранимая душа

«С гордым человеком обращаться нужно, как с хрустальной вазой» (Фраза из беседы со священником)

Ранимая душа — больное облаченье!
Неловко не затронь, хрусталь и то прочней!
Лишь нежность и любовь — святое попеченье
Даст силу и покой, не сделает больней.

Как часто ей нужна не фраза обличенья,
Но пониманья взор, молчанием омыт,
И тихое в устах простое утешенье
На рану, что узор святой её чернит.

Претерпев всё за Имя Христово...

В полудрёме январской плывут облака,
Над заснеженным городом — тают.
Где-то слово упало, как тень лепестка —
Так слова́ с губ случайно слетают.

Оставляя свой след на года — навсегда,
Прорастая в невидимой да́ли,
Разрушают слова на земле города,
Время множит тоску и печали.

Голос

Тот день уже вряд ли настанет —
Разлуке не видно конца.
Хоть голос на память оставь мне,
Коль мне не увидеть лица.

Я помню твой голос, я слышу,
Живёт он во мне словно явь,
Он только немного притихший —
Его мне на память оставь!

Здесь вечность проступает...

Здесь нет проблем, всё и для всех не ново,
на крыльях и под крыльями — пары
сырого воздуха, случайного, немого.
Застывшая картинка... До поры
не сыплется из рукава земного.

Здесь вечность проступает как пирог
слоеный — сквозь воздушную подушку,
ломая схемы улиц и дорог
и заглушая страхов погремушки,
смывает напрочь макияж тревог.

Время убийц

Убийцы длятся прорезями глаз...
Утрачено отечество: земного
Они не понимали отродясь,
В небесное заказана дорога,
Пока еще не слышен Отчий глас.

Они еще предательство себя
Не чувствуют как личную провину
И о своей утрате не скорбят.
И только груз косого взгляда в спину
Их заставляет горбиться и взгляд
Угрюмо отводить, чтоб пуповину

Другого мира навсегда отсечь
И сгинуть для него необратимо.

И грянул бой на целый белый свет

Я пишу из Киева. Я тут родилась и выросла и надеюсь, что буду жить дальше. В Киеве сейчас трудно и страшно. Больше всего пугает неопределенность. Тени дней минувших встали в полный рост и пугают своей очевидностью. Ведь про войну мы только смотрели, о голоде только читали и слышали от бабушек и дедушек. У нас все было спокойно. У нас все было относительно хорошо. Мы маялись от пустоты и безделья и не знали чем себя занять. Общество планомерно разлагалось и часто густо даже воскресная проповедь в церкви казалась какой-то надуманной и не имеющей отношения к современным реалиям.

От неведения к осознанию

Жили мы, себя обкрадывая,
Жизни суть почти напрочь выхолостив,
Чистота даже нас не радовала,
Голос совести до шёпота стих.

Воле злой покорялись слепо
И над бездной уже зависли.
Хладный ужас мрачного склепа
Наполнял боязливые мысли.

Смерти нет!

(памяти дорогого папы)

Смерти нет! Смерти нет!
Есть души Переход
Из юдоли сует
В мир, где вечен восход.

Смерти нет! Скорбь моя
Тяжела и легка:
Среди мрака маяк —
Спас и Спаса Рука.

И ты поймёшь

Устав от бело-снежной кутерьмы,
Печалей малоснежности зимы,
Ты подними глаза на небо — сказку,
На цвет зари изнеженной окраски:
От голубого к розовым штрихам,
Сверкающим в закате облакам,
И ты поймёшь в изменчивости дней,
Времён земных, печалей и теней —
Лишь в небе постоянство красоты,
Где сбудутся о вечности мечты.

За имя Мое

Да. «Вас будут гнать за имя Мое»,
Из города в город, из века в век.
Вы будете долго строить жилье
На берегах умирающих рек.

...Вы будете плакать, жалеть Рахиль?
Смотреть, как бредет она вверх впотьмах:
С кувшином в руках, за тысячу миль
От дома родного, забыв про страх.

Страницы