Вопрос? Многоточие? Точка?
Нагие — перед Небесами…
Иконы опять мироточат,
А выводы — делайте сами.
Бессильным становится слово,
Да что тут изменишь словами?
Гвоздь новенький — в раны Христовы.
И выводы делайте сами…
По капле наполнилась Чаша,
Кровь плещется рядом с краями…
Кресты вырастают, как чаща:
Все выводы — делайте сами.
Звонарь
В зной ли, в стужу — одна лишь забота.
По ступеням… наверх… налегке…
Я звонарь. Мне звонить неохота.
Замирает веревка в руке.
Спящий спит. И не дремлет бессонный.
Бьется в колокол эхо грозы.
Что-то страшное за горизонтом,
И не менее страшно вблизи.
Перед кем же стою виноватый,
Не Иуда, не римский солдат?
Как и все, я оглох от набата —
Пустотой захлебнулся набат.
Windows 10: терминал по сбору данных или операционная система?
Читаем заявление о конфиденциальности корпорации Microsoft
Мы уже публиковали информацию о том, какие персональные данные собирает новая операционная система. Но прежде, чем подробно разобрать этот вопрос, позволим себе цитату из The Guardian:
Несколько жителей Лондона согласились с условием «отдать своего первенца», чтобы получить доступ к бесплатному Wi-Fi в одном из оживленных районов столицы Великобритании во время проведения эксперимента, исследующего опасности использования публичных точек доступа. Люди, не знавшие об эксперименте, пытались найти Wi-Fi, и, обнаружив бесплатную сеть, бездумно «подписывали пользовательское соглашение», даже не прочитав его. Между тем, за доступ в Интернет от пользователя требовали отдать провайдеру своего старшего ребенка «на веки вечные». После того, как шесть человек согласились с таким условием, эта часть эксперимента была прекращена.
Ну а теперь посмотрим, что хочет знать о нас Microsoft.
Гордость
Он жаждет поклонения себе,
и этой жаждой брызжет, как слюною.
Пренебрегая правдою и мною,
он клянчит поклонения себе:
как нищеброд, просивший на коленях
в метро копейки — вроде на еду.
Я нищеброду подала, смущаясь,
а нынче не подам, уйду.
Эрнест Хемингуэй: о собственном стиле, игре на виолончели и предназначении искусства
Хемингуэя знают все. Знают, что был на свете писатель, предпочитавший пыльному кабинету палящее солнце Испании, трезвому образу жизни — вино, оседлости — постоянное движение вперед навстречу, как бы это избито не звучало, приключению. Хемингуэй никогда не сидел на месте. И в воображении каждого читателя можно найти портрет бородатого мужчины в свитере.
Но на самом деле мы знаем тексты, Хемингуэя мы знаем лишь частично. Мы не знаем, что он играл на виолончели, не знаем всех его разговоров с Паундом или Стайн, не можем сказать что чувствовал писатель, читая Шекспира или разглядывая полотна Босха. Не знаем как писались его романы.
В 1958 году Джордж Плимптон, один из редакторов The Paris Review, поговорил со стариком Хемом. Разговор зашел о тяжелой писательской доле, кумирах, выпивке и, конечно же, об айсберге.
Русь триликая
1.
Подножие Божьего Престола
«Я есть Лоза, вы — гроздья винограда…»
Приходят думы в сердце не спеша.
Святая Русь, от рая и до ада
Распахнута бессмертная душа.
Не потому ли стены крепостные
Всех сохранят (так было суждено).
Спят рядом вместе грешные, святые,
Цари, князья, седые, молодые,
И даже богоборцы — заодно…
Нет времени, чтоб к людям было кротко.
Но и за вами никакой вины
Крестьянский сын и убиенный отрок,
И воин неоконченной войны.
Я услышал музыку ветра
Я услышал музыку ветра
И был счастлив!
Я увидел пышные вербы
И был счастлив!
Я влюбился в траву на лугу
И был счастлив!
И взлетел мотыльком я над миром,
Чтобы всем рассказать в одночасье,
Что минуты я впредь не транжирю
И ценю своё дивное счастье!
Не гони меня
Не гони меня прочь,
Я и сам незаметно уйду
Без навязчивых слов и отчаянных писем.
Чтоб себя превозмочь,
И быть с верой в ладу:
Обнадёжен, прощён, одинок, независим.
Проживу новый день
Без иллюзий, лишающих снов.
Сколько солнца ещё на лицо моё брызнет!
И раздумывать лень,
Будто всё сведено
Будет снова на ноль в слишком маленькой жизни.
Он и она
Он смотрел на нее, немного досадуя и в то же время недоумевая:
— Почему она так быстро состарилась? Где та обаятельная женщина, которая покорила его, одинокого и неприкаянного двадцать лет назад? Где тот яркий румянец на щеках, где очарование больших светло-карих глаз? Где та стройность и миловидность — всегдашняя его гордость перед многочисленными приятелями и родственниками? Куда всё это подевалось? Он смотрел на неё с пристрастием мужчины — в комнате у окна в мягком кресле сидела совсем непривлекательная особа преклонного возраста. Она читала какой-то томик стихов, была бледна и задумчива. Что с ней случилось сегодня утром?
Вразумление
Настроение у Сергея было отвратительное, скорее, его можно было назвать «нестроением». Тяжелыми гирями на сердце висели два несовершенства — окружающего мира и собственное. Тут волей-неволей придет в голову мысль — сходить в церковь, неоднократно спасавшую прежде.
Подумано — сделано. Сергей быстро оделся, надеясь успеть на вечернее богослужение.
Направляясь от остановки к храму, он не обнаружил в себе привычного благоговения и радости от предстоящей встречи, а только желание избавиться от навалившегося уныния.
На подходе к церкви Сергей про себя отметил, что люди его раздражают. Хотелось скорее войти в храм, стать поближе к солее, чтобы не лицезреть опоздавших прихожан, снующих у икон и подсвечников.
Успех и пение
Может быть неслучайно созвучны слова «успех», «успение» и «пение»? Вспоминаю цветаевское: успех — это успеть. И успевший, конечно, склонен петь от радости, переполняющей его душу. Так ангелы поют на небесах. Так поют влюблённые. Так поют счастливые.
Успение — это жизнь превратившаяся в песню. Жизнь, достойная воспевания, не подвластная тлению и смерти.
Наша земная жизнь — лишь ступенька к подлинной жизни, которая суть Песнь Богу. Таковой песней, песенкой, была маленькая кроха, которой предстояло стать Матерью Спасителя, когда её привели в Храм. Она, словно маленький ручеёк, была всецело устремлена к Богу. Со временем ручеёк превратился в полноводную благодатную реку, воды которой жаждали служения Творцу и людям. Господь избрал её по чистоте звучащей в её сердце песни.
Как то раз, лет двадцать назад, я поленилась пойти на праздничную Успенскую службу — устала, сил не было, хотелось поспать. Проснувшись, не находила себе места — было стыдно. И весь последующий день я читала Новый Завет. Страничка за страничкой, словно не могла насытиться. В какой-то момент незаметно для себя я стала фокусировать внимание на различных человеческих немощах апостола Павла. Обнаружив это, ругала себя, понимала, что это дурно, но снова и снова натыкалась на такие моменты. И когда я взмолилась к Богу, услышала внутри себя ответ: это не имеет никакого значения — все те слабости, что ты видишь, потому что «уже не я живу, но живущий во мне Христос» (Гал. 2:20) — слова апостола Павла.
Словно ведро холодной воды вылили на мою голову — так это было неожиданно. И важно. Благодаря тому опыту я сегодня хорошо понимаю, что имеет в виду, к примеру, прот. Андрей Ткачёв, когда говорит: «Некоторые христиане носятся со своими грехами, как курица с яйцом. Это тончайший вид мерзкого эгоизма, а не духовная жизнь. О Христе человек не думает, о ближнем не думает — думает только о себе, о своих добродетелях, которых в принципе нет и быть не может при таком состоянии ума».
Собираем детей в школу
Стремительно завершаются детские каникулы, а значит, пора собирать наших детей в школу. Покупать новые ранцы и портфели, запасаться тетрадками, ручками, карандашами и... терпением. Почему терпением? Потому что снова начнется учеба, а вместе с ней усилятся наши переживания об успеваемости чада, его опрятном виде в школе и т.д.! И кажется, что невозможно укротить эту волну переживаний, обрушивающуюся на нас с наступлением нового учебного года!
Поделиться своим богатым опытом и дать ответ на возникшие в связи с поднятой темой вопросы мы попросили многодетных священнослужителей и матушек Пермской епархии. Диакон Андрей Тихомиров, клирик Свято-Троицкого кафедрального собора г. Перми, отец шестерых детей, вместе с матушкой Ольгой согласился поговорить с нами о семье, детях и школе.
Недопустимо расширились границы допустимого, и мы смотрим на то, от чего должны были бы отворачиваться
«Как-то недавно в одном отеле включил телевизор и попал на канал «Mezzo» — такой хороший элитный канал, где постоянно играет хорошая музыка: симфоническая, камерная, оперная, певцы выступают. И вот какая-то опера — я, правда, не сумел посмотреть, дослушать, что там такое: абсолютно голая дама лет шестидесяти, без фиговых листочков даже, стоит на сцене какого-то театра и поёт какую-то арию. Это было в белый день — часов семь-восемь вечера было, солнце ещё не село. На хорошем канале, который я раньше смотрел с удовольствием. Это что такое, вообще?»...
На вопросы радиослушателей радио «Радонеж» отвечает протоиерей Андрей Ткачев
Добрый вечер, братья и сестры. Прямой эфир, в студии у микрофона протоиерей Андрей Ткачёв. Будем сегодня традиционно общаться на различные темы. Уже есть ряд вопросов.
Папа римский Франциск одобрил детскую книгу о нетрадиционных семьях
Понтифик поблагодарил писательницу за деятельность, которая способствует «распространению истинных христианских ценностей среди молодого поколения».
В июне 2015 г. книга итальянской писательницы Франчески Парди под названием «Piccolo Uovo» («Маленькое яйцо») была запрещена новым мэром Венеции за продвижение нетрадиционных семейных ценностей. Несмотря на запрет, писательница нашла неожиданного сторонника в лице папы Франциска, приславшего ей через секретариат Ватикана письмо, в котором он выразил одобрение работы Парди, сообщает издание The Guardian.
В послании говорится о том, что понтифик «выражает надежду на дальнейшую плодотворную деятельность писательницы», которая способствует «распространению истинных христианских ценностей среди молодого поколения».
В книге описаны истории разных типов семей: гей-пары пингвинов, лесбийской пары крольчих, успешно воспитывающих ребенка, бегемота, который является отцом-одиночкой, и пары кенгуру, усыновивших полярных медвежат.
Эксперимент с мышиным «раем» и тревога о будущем человечества
У многих людей понятие «райская жизнь» прочно ассоциируется с библейским существованием Адама и Евы: обилие пищи и питья, теплый климат, отсутствие врагов и, самое главное, нет никакой необходимости заниматься физическим трудом. Для большинства людей форма подобного существования представляется идеальной, но немногие представляют, чем все это может закончиться.
Полный комфорт
Сорок с лишним лет назад американский исследователь Джон Кэлхун решил проверить концепцию «райской жизни» и организовал серию экспериментов, которые назвал «Вселенная». Суть экспериментов, проводившихся на грызунах, заключалась в следующем.
Сначала было построено идеальное жилище для мышей — огромная емкость. В ней постоянно поддерживалась самая комфортабельная для грызунов температура (20 градусов по Цельсию); «рай» регулярно и в изобилии снабжался чистейшей питьевой водой и отборной пищей; внутри было организовано множество уютных уголков — гнезда для беременных самок или жилища для самцов-одиночек на выбор.
Жажда жизни. Часть 5 «Париж», гл. 7-8 (Ирвинг Стоун)
7
Гоген постучал в дверь квартиры Ван Гогов в среду, незадолго перед обедом.
— Твой брат просил меня отвести тебя сегодня в кафе «Батиньоль». Сам он будет допоздна работать в галерее. А, вот интересные полотна! Можно взглянуть?
— Разумеется. Одно из них я написал в Брабанте, другие в Гааге.
Гоген рассматривал картины долго и пристально. Несколько раз он поднимал руку и открывал рот, словно собираясь заговорить. Но ему, видимо, было трудно выразить свои мысли.
— Прости меня за откровенный вопрос, Винсент, — сказал он наконец, — но ты, случайно, не эпилептик?
Винсент в это время надевал овчинный полушубок, который он, к ужасу Тео, купил в лавке подержанных вещей и никак не хотел с ним расстаться. Он повернулся и поглядел на Гогена:
— Кто я, по-твоему?
— Я спрашиваю, ты не эпилептик? Ну, не из тех, у кого бывают нервные припадки?
— Насколько мне известно, нет. А почему ты об этом спрашиваешь, Гоген?
— Понимаешь... твои картины... кажется, что они вот-вот взорвутся и спалят самый холст. Когда я гляжу на твои работы... и это уже не первый раз... я чувствую нервное возбуждение, которое не в силах подавить. Я чувствую, что если не взорвется картина, то взорвусь я! Ты знаешь, где у меня особенно отзывается твоя живопись?
— Не знаю. Где же?
— В кишках. У меня выворачивает все нутро. Так давит и крутит, что я еле сдерживаюсь.
— Что ж, может быть, я стану сбывать свои произведения в качестве слабительного. Повесишь такую картину в уборной и поглядывай на нее ежедневно в определенный час.
Не «быть» а «казаться», или Синдром Шарикова
Имеет ли право людоед говорить от имени съеденных им?
Станислав Ежи Лец
Уходя на задание, разведчики оставили командиру свои документы и награды. Каково же им пришлось, когда по возвращении командир заявил, что ничего у них не брал, и вообще впервые видит этих людей.
«Красная бурда»
Когда премьерный показ телевизионного фильма Владимира Бортко «Собачье сердце» состоялся по центральному телевидению 20 ноября 1988 года, улицы советских городов буквально опустели. На экраны в тогда еще существовавшем Советском Союзе вышел самый антисоветский фильм всех времен и народов. Для многих это было символом того, что коммунистической идеологии жить осталось недолго. После появления этого фильмы в России стало не столь обидным, если человека назовут «дураком», как если скажут, что он — «Шариков».
Чуть ранее, в том же году, 7 октября, на митинге, состоявшемся на стадионе «Локомотив» в Ленинграде, член НТС Ростислав Евдокимов, впервые после окончания Гражданской войны, поднял Российский бело-сине-красный флаг. Сообщение об этом появилось даже в лондонской «Таймс» того же года. Те, кто пытаются оспаривать этот факт, пусть просто просмотрят подшивку «Таймс» за 1988 год.
Андрею Линнику
Ты не думай, дружище, о смерти.
Поживём мы ещё, поживём.
Всё бывает в земной круговерти.
Мы с молитвою беды пройдём.
Пусть вернётся к Тебе вдохновенье.
За сонетом родится сонет.
Виртуозны Твои, друг, творенья,
Вижу мудрость в них прожитых лет.
В них сияет духовная сила,
Что растёт с каждым новым стихом.
Ты оставь, мой дружище, унылость,
Поживём мы ещё, поживём!
На погосте
На погосте безлюдно и даже уютно,
Здесь одно из высоких излюбленных мест,
Где я вмиг забываю слова абсолютно
И молчит отрешённо просёлочный лес.
Неотрывно смотрю я в глаза твои, мама.
Хоть какой-нибудь дай молчаливый совет.
То ли правда глуха, то ли сбилась программа,
То ли не было этой программы, и нет…
Невозможно понять, что вокруг происходит,
Я не знаю, куда и зачем мне идти,
И стою, задержавшись немного на входе:
Впереди — полутьма, пустота позади.
Сомненья...
Сомненья до сих пор живучи
на всякий, кто же знает, случай,
на запасной тропе
опасливо и друг за другом,
все тем же проторенным кругом
по смертушке — черте.
И круговерть, и вереница…
Подняться надо! Часто снится,
о, Господи, тот стыд.
И не картины, не сюжеты, —
те окровавленные меты,
так грех Тобой омыт.
О, как легко, расправив крылья,
без всякого на то усилья
взлетел, оставив все,
простил: не ведали, не знали
Кого и мучали, и гнали
на крест в венце, за что...
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 199
- 200
- 201
- 202
- 203
- 204
- 205
- 206
- 207
- …
- следующая ›
- последняя »