Тот, кто из глины, кто прошёл и обжиг,
поймёт ли лилию, попавшую в костёр?
Для лилии огонь — не дом; не обжит
кострища мир. И путь её сестёр
в ином: расти, цвести и пахнуть —
попробуй, глина, лилией взрасти!
Не можешь? — потому цветы и чахнут.
Моя мать, Марина Ивановна Цветаева, была невелика ростом — 163 см, с фигурой египетского мальчика — широкоплеча, узкобедра, тонка в талии. Юная округлость ее быстро и навсегда сменилась породистой сухопаростью; сухи и узки были ее щиколотки и запястья, легка и быстра походка, легки и стремительны — без резкости — движения. Она смиряла и замедляла их на людях, когда чувствовала, что на нее смотрят или, более того, разглядывают. Тогда жесты ее становились настороженно скупы, однако никогда не скованны.
Строгая, стройная осанка была у нее: даже склоняясь над письменным столом, она хранила «стальную выправку хребта».
Волосы ее, золотисто-каштановые, в молодости вившиеся крупно и мягко, рано начали седеть — и это еще усиливало ощущение света, излучавшегося ее лицом — смугло-бледным, матовым; светлы и немеркнущи были глаза — зеленые, цвета винограда, окаймленные коричневатыми веками.
— Любовь, ко мне причаль,
И спутницей свиданий,
Развей мою печаль
От разочарований!
— Поцелуют уста его крепко меня!
И развеется знамя — любовь надо мною.
Освежите же яблоком спелым меня,
Подкрепите меня шепталою.
— Любовь меня нашла
И к сердцу прикипела
Но, вот опять ушла,
Проститься не успела.
Холодно, я пулею из проруби,
Выскочил на свет из тёмных снов.
Боже мой! Какое чудо — голуби,
Голуби на фоне куполов!
Ночь моя — безумная пророчица
Прошлым укорила и ушла.
Думы думать разные не хочется
И на день забыты все дела…
Улицы родные, переулочки,
Школьницы счастливые идут,
Пробуя с изюминками булочки.
Как же хорошо сегодня тут!
Я проходил лесной тропой.
В густом собрании березы
Вокруг шумели меж собой.
Упреки слышались, угрозы.
Тела одних напряжены
В борьбе, как согнутые луки.
В жестокой схватке сплетены
Других бесчисленные руки.
Без победителей война
Среди своих за выживанье.
Здесь предъявляются права,
И нет любви и состраданья.
Жгучий перец месяца обжигает небо,
Мятный запах трав приносит южный ветер.
Надо позаботиться о насущном хлебе,
Но как отвлекают тени на паркете...
Ночью разыгрались летние зарницы,
В свете их неслышно пробегают мыши,
Вон хомяк знакомый на охоту вышел,
Он поел все свеклу у меня в землице
И теперь бедняге, как и мне не спится.
Мнится ему часто, пистолет достану,
Да подкараулю, всыплю утром рано.
Я смотрю, как филин на землей кружится
Где-то читал, что у какого-то северного народа в словарном запасе присутствует десяток слов, обозначающих состояние снега: снег с ветром, мокрый снег, рыхлый снег, снег в ложбинах и т.п. — но при этом отсутствует само по себе слово снег как абстрактное понятие. Автор монографии намекал на то, что сие есть свидетельство неразвитости абстрактного мышления как такового. Смею полагать, что «безабстрактность» не самая главная проблема данного народа. Но не о том, разумеется, речь.
Речь пойдет о слове демократия, каковое, если вслушиваться в его ныне столь частое звучание, имеет как раз обратное свойство: сознательно или бессознательно подаваться как некая абстракция, не нуждающаяся будто бы по причине однозначности понимания всем человечеством хотя бы в аккуратной и осторожной коррекции.
«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».
(Из послания ап. Павла Евреям, гл. 11:1)
В жизни каждого христианина рано или поздно происходит Встреча. Эта встреча со Христом для нас, земных, грешных, маловерных, чаще всего осуществляется через святыни, то есть через то, что мы можем осязать, обонять, увидеть, то есть почувствовать, ибо человеку, облечённому в грубую одежду плоти, это доступнее всего. Потом, по мере возрастания в вере (если оно происходит) христианин начинает постигать Благодать на уровне сердца, духовного чувствования, что всегда было уделом избранных, которых, по слову Божьему, мало.
В 2002 году мой муж — протоиерей Владимир Вигилянский — пережил серьезную операцию, которая длилась около 5 часов и не гарантировала выздоровления. Весь год он чувствовал тяжелые последствия перенесенной болезни, операции, которая прошла под тяжелым наркозом, и неотступно просил Бога об исцелении. Мы молились с ним у многих чудотворных икон и мощей, объезжали русские и греческие монастыри и святые места, и, конечно, особенно важным для страждущего человека представлялось паломничество на Афон. А тут как раз трое прихожан отца Владимира выразили свое горячее желание отправиться туда вместе с ним.
Он написал письмо Патриарху с просьбой о благословении на поездку вместе с тремя прихожанами и вскоре получил таковое. Пока с волнением готовился к паломничеству, прочитал множество книг об Афоне, о его истории и подвижниках и был под большим впечатлением. Особенно его поразил рассказ епископа Петра Ладыгина (середина XIX в.), который в юности подвизался в Андреевском скиту. Игумен благословил его молиться по чёткам и сказал:
— Когда будешь молиться, смотри, не пугайся, враг тебя будет пугать, а ты никуда не уходи с места, стой и молись, он ничего тебе не сделает.
Горе оглушает, ошеломляет, ранит, а если длится слишком долго — убивает. Рядом с нами немало людей, контуженных горем — не мнимым, а самым настоящим, травмирующим телесность и душевность. И, как непристойно контуженному человеку указывать на его недуг, так недопустимо неуважительное, пренебрежительное отношение и к душевно травмированному, контуженному горем человеку. Он страдает, болеет, нуждается в поддержке и понимании, но именно понимания зачастую всем нам не хватает. Потому темой нашего разговора с кризисным психологом, преподавателем Школы катехизаторов Минской Епархии БПЦ Константином Владимировичем Яцкевичем стала «душевная контузия».
— Есть такое выражение: убитый горем. Бывает, что человек совсем не может оправиться от пережитого и заболевает, хиреет, а то и умирает. Что случается с таким человеком с точки зрения православной психологии?
— Следует сказать, что в последнее время эмоционально-когнитивная «контузия» это весьма распространённое явление, которому в психологии дано определение «глубокой депрессии», переходящей в психосоматическое заболевание, подчас, смертельное. Любопытно, что в святоотеческой православной психологии нет такого понятия, как депрессия, поскольку это по большей части светское и сугубо поверхностное восприятие данной проблемы, а святоотеческая психология – это глубинная психология анализа первопричин, которые коренятся на уровне нетварных энергий, питающих душу и обеспечивающих состояние души. Так вот с точки зрения православной психологии глубокая депрессия или убитость горем, тоской, кручиной, печалью скукой и т.д. есть не что иное, как действие такой страсти, как уныние, которой всегда предшествует страсть печали. Можно сказать, что процесс погружения души в убитость горем, а точнее в страсть уныния развивается в несколько этапов, на которых не срабатывает защита души противоположными страстям добродетелями (печали – радость, а унынию трезвение бодрость духа).
В декабре этого года известный режиссёр и по совместительству политик Станислав Говорухин приступит к съёмкам необычного фильма под названием «Хрестоматия для старшеклассников». К этому проекту его подвигла нелюбовь современных школьников к отечественной классической литературе.
В недалёком прошлом, снимая такие шедевры для детей, как «В поисках капитана Гранта», «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна», Станислав Сергеевич отмечал, что жизнь наших детей обедняется, так как из неё уходят книги. Дети читают всё меньше и меньше, а значит, в их воспитании перестают участвовать великие духовные педагоги. Поэтому приоритетное значение режиссёр придавал детским фильмам, которые бы дали возможность вернуть детям любовь к чтению, хотя бы через экран.
Асфальтовая дорожка шла между корпусов-хрущевок — ни свернуть, ни скрыться от приближающегося торнадо Варваре никак не удавалось.
Торнадо неминуемо приближалось. Именовалось оно Анаидой. Раньше был человек как человек; боевой, веселый с вечной жаждой справедливости, а теперь все эти качества активно работали на неутомимую вербовщицу-иеговистку в деле привлечения новых членов.
Никогда не думала, что буду об этом писать. Чудо, случившееся с тобой — это что-то личное, не публичное. Даже знакомым ничего не рассказывала, кроме самых близких. А теперь вот испытываю острую потребность написать, и как раз накануне дня памяти великомученика Пантелеимона Целителя, потому и пишу.
Было это давно, в конце прошлого столетия1. В Киево-Печерскую Лавру привезли мощи святого Пантелеимона, его Честную Главу — и мы с дочкой отправились в паломничество. Жили мы в небольшом городке на Полтавщине, а крестный мой — киевлянин, он пригласил нас и встретил, жена его тем временем стояла в очереди к мощам.
Дочке было лет шесть — по памяти, а сейчас ей за двадцать. Стало быть, происходило всё почти два десятка лет назад.
Он каждое утро ходил по гребаной полосе и наступал на плиты бережно, как на надгробия.
Гребаной полосу называла дочь, очевидно, ей было неловко при отце употреблять более резкое слово. Она предлагала отцу из таежного поселка переехать к ней в Пермь, но он говорил:
— А она? Куда ж я без нее...
— Что она тебе, жена?
— Может, и жена, и родня... Я же это... за ней слежу, как за кладбищем. Осенью завалит ее ветками — разгребаю, летом кошу, где трава лезет, зимой снег чищу. Ты меня знаешь: я без дела не умею. И вообще человек упрямый. Работаю и о тех, кто помер, вспоминаю.
Как будто все они в одном месте лежат, а я им... это... вечный покой обеспечиваю. И на всякий случай работа — вдруг спасу кого-то.
— Кого спасешь? Какая работа? Кому она нужна? Чокнулся ты, папка, — нежно говорила Таня и гладила по голой голове.
У него голова была голая, выпали все волосы, но висели подковой седые усы. Был Алексей Петрович Соков худ, легок и с маленькими голубыми глазами — яркими, как у маньяка.
Президент США Барак Обама раздражён. Владимир Путин и Башар Асад никак не прекратят уничтожать «гражданских» игиловцев и прочих «мирных» террористов в Сирии. Поэтому России нельзя доверять. Она агрессивно мешает Вашингтону установить на всей планете мир по образцу ливийского. Ценности, идеалы и великие принципы, на которых зиждется американская демократия, под угрозой. Это краткое содержание выступления Обамы на пресс-конференции в Пентагоне после заседания Совета нацбезопасности 4 августа 2016 г.
И всё. Даже странно. Враг на пороге, а где же жёсткий ответ мирового гегемона «региональной державе» с давно «разорванной в клочья» экономикой? Конечно, Обама уже «хромая утка», но не до такой же степени, чтобы плюнуть на национальную безопасность.
Ответ на все вопросы мы находим в редакционной статье The Washington Post. Издание резко критикует госсекретаря Керри, который предлагает Москве всё новые уступки в Сирии в обмен на прекращение атак на «мирных» и «гражданских» террористов. При этом Кремль игнорирует предложения «выгодной сделки», а сирийская армия превращает Алеппо в сирийский Сталинград для «демократической оппозиции», не забывая и о прочих бандитах.
Паникует и The Wall Street Journal, указывая на «драматичные изменения» отношений России и Турции, в результате чего «сирийские повстанцы брошены на произвол судьбы».
В Пушкинском Доме Санкт-Петербурга, входящего в структуру Института русской литературы (РАН), предприняли попытку организовать несколько экспозиций, призванных материализовать содержание русской литературы. Идея проекта такова, что в музее будут поочерёдно выставляться предметы, вещи, объекты и пр., упоминаемые в текстах русских классиков.
Первая, подобного рода выставка, получила название «История одного экспоната». На ней представлен тот самый гранатовый браслет, которому посвящена одноимённая повесть Александра Ивановича Куприна.
Как известно, сей браслет принадлежал первой супруге писателя Марии Карловне Куприной-Иорданской, с которой он расстался в 1907 г. Таким образом, появлению повести предшествовали трагические события в жизни автора.
Это ведь здорово — появиться на свет от большой любви, быть окружённой заботой и нежной любовью мамы и папы, тем более, когда ты долгожданный ребёнок!?
Светланины родители встретились спустя несколько лет после окончания войны, полюбили друг друга, создали семью. В этой семье и появилась на свет красивая девочка Света, о судьбе которой я поведу свой небольшой рассказ.
Оттого взлетел ты в небо, что земли коснулся пяткой.
Гёте
В детстве мы играли в бумажные куклы. Рисовали для них разные одёжки. Без особых усилий можно было нарисовать целый гардероб — в этом было преимущество игры в бумажные куклы, ибо обычные куклы тогда жили гораздо более скромно. (Важную и актуальную тему творения своими руками мира игры я обхожу стороной, ибо разговор сейчас о другом).
Картонный мирок может приносить радость — когда он для игры, когда служит имитацией большого настоящего мира. Но горе нам, если большой мир сводим на уровень плоских идей и представлений. Теряя из виду многомерность, многоярусность мира и всего, что в мире, всего, что можно воспринять сознанием, мы теряем объем мышления, и себя превращаем в тех самых плоских кукол, которыми играет кто-то другой.
Потому мудрый Господь поместил человека в ситуацию «Между» — сами обстоятельства жизни раздирают нашу плоскость в объем, тащат во все стороны всевозможными устремлениями, зовами и вызовами. И найти себя — это значит найти себя не на плоскости своих мнений, а в объёме реального бытия, реального присутствия в мире. Плоское представление — всегда искажённая проекция реальности, даже если создаётся из верных посылов и движений.
Нынешнее лето для нас пермяков выдалось очень жарким и солнечным! Каждый человек вынужден искать тень или прохладу, чтобы не изжариться на солнцепеке. Прибрежное пространство нашей могучей реки Камы будто бы засеяно людьми. И пока одни люди побывав на море иронично сравнивают реку с не очень чистым озерцом, другие — отдыхают, купаются и веселятся, будучи очень довольно своим отдыхом. А Кама вне зависимости от разговоров продолжает жить своей размеренной жизнью. Окатывает свежей волной отдыхающих, терпеливо носит на своей теплоходы и пароходы, игриво мерцает в августовских лучах.
Знойный летний день постепенно угасает. Жара уходит за горизонт вместе с последними рубиново-золотыми лучами солнца. Городские улицы, словно в ускоренных кадрах кино, наполняются спешащими в разные стороны людьми, а во дворы высыпают радостные дети. После вынужденного дневного сидения дома им хочется успеть перед сном хоть немного поиграть.
Отец Петр вместе с матушкой Евфросинией возращается с вечерней службы домой. Во дворе шумно и весело. Теплый воздух напоен ароматом цветущих роз.
Неожиданно им попадаются уныло бредущие по тротуару папа Иларион и его шестилетний сын Илья.
