Омилия

В каждом из нас
                    Промысел Божий.
Он - в нашей душе.
Прислушаться можно,
чтобы понять
                всё о себе.

Молиться нужно,
чтобы Господь
                его нам открыл
и, чтобы его исполнить,
дал веры, надежды и сил.

Вот же чему
               истинно стоит
жизнь свою посвятить.
Наставь меня, Спасе,
дай вере и правде Твоей
послужить.

В каждом из нас -
Промысел Божий.
                 Все мы Твои!
Не оставляй,
Господь милосердный,
без веры Твоей и любви.

     31 марта 2004 г.

То ли береза под снегом скрипит,
то ли где-то ворона каркнула…
Я сижу за столом на кухне
Почти что за партой.

Рыжий кот на окне –
сегодня он медной расцветки.
Смотрит на
черно-белый мир в феврале,
или просто на ветку.

Я читаю толстую книгу
про древний народ,
как они воевали, жили…
Матвей Петрович щурится
на золотой переплет.
и, возможно, название по буквам читает: 
Библия.

Снова снег полосами пошел.
Кофе черный в бокале стынет.
Тишина…
Только ветка качнулась.
Но кот уже спит. Ему хорошо.
Он сегодня – почти что лев
При блаженном Иерониме.

5 февраля 2011 г.

Закрыть глаза, почувствовать в себе
Неясное и вечное начало,
Которое минуты тихой ждало,
Как тайный знак и символ на гербе,
Затасканный в нелепой ворожбе,
Что видим всем, а толку в этом мало…

Хандра ушла и время убежало…

Дорога, свет и Странник на пути.
По-новому и властно ум задело,
И сердце никогда так не горело,
Но есть настрой и хочется идти,
Из надоевшей вырваться клети,
В рассветный час, скорее, наболело…

Закрыть глаза, почувствовать – приспело.
2011

Разбит сценарий строго по частям,
По действиям и даже поминутно.
И верилось, и нравилось гостям,
И думать не хотелось абсолютно…

Артисты, педагоги, доктора,
Шампанское, улыбочки, медали,
В коробочках лежавшие с утра,
Их просто, как игрушки раздавали.

Но были те, кто что-то понимал,
Которые не хлопали в ладоши.
Они, устав, покинули тот зал,
И в спины им послышалось: «святоши».

Смотрели вниз двуглавые орлы,
Ушедшим вслед без званий и награды,
Подальше от штампованной хвалы,
От яркого, чужого маскарада…
2010 

Снег на свободе белее и мгновение дороже золота. За решеткой набившие оскомину истины становятся откровениями, и простые вещи приобретают статус реликвий.
Осужденный Александр Корнилов считал дни, оставшиеся до условно-досрочного освобождения. Еще чуть-чуть и он пройдет через мост между прошлой и будущей жизнью. Но стоит ли сжигать мосты и отказываться от прошлого, прошлого, которое привело в тюрьму?! И где гарантия, что не вернешься сюда больше. Как говорится, от сумы да от тюрьмы никто не застрахован. И еще не известно, какие сюрпризы готовит будущее, где он отныне будет не просто Александром, отцом, сыном, братом, когда-то владельцем бизнеса, а теперь, человеком с судимостью, клеймом «прокаженного», для которого закрыт вход в мир «добропорядочных» людей.

Тихо тикают часики. Время неумолимо бежит вперед, не давая времени на передышку. Тик-так, тик-так. Вот, ты еще первоклассник с новым ранцем и букетом ярких астр, а вот уже выпускной, первая любовь, свадьба, рождение сына. Тик-так, тик-так и тебе уже сорок. Подрастают внуки.
Как быстро летит время. А мы бежим, суетимся, глотаем воздух и умираем в этом бешеном марафоне за призрачным счастьем, пропуская самое главное.
В комнате на стене висят три портрета. Три портрета, три человеческих судьбы. Отец, сын и внук. В живых только самый молодой - внук Димитрий. Он не знает о том, что у него уже нет ни деда, ни отца.

Предчувствие чуда

Осень листьев янтарных костры
Разожгла у обочин дорог.
Память в прошлое строит мосты,
Первый снег заметает порог.

Первый снег заметает порог.
До зимы бы холодной успеть,
Накопившийся груз своих строк
Разобрать, доиграть и допеть.

Разобрать, доиграть и допеть
О любви, озарившей меня,
А потом неспеша догореть,
Как закат после долгого дня.

Как закат после долгого дня
Облаков обнимает гряду,
Благодать испросив, уходя,
Сердцем любящим вас обниму.

Сердцем любящим вас обниму,
Помолчу: не нужны здесь слова.
Помолюсь и молитв попрошу,
Чтоб открылись на небо врата.

Чтоб открылись на небо врата,
После ночи рассвет наступил
И Завет Иисуса Христа
Над вселенною вечно светил.

20.07.2001г.

Пиши и пой, плати по прейскуранту,
Возможности зависят от мошны.
Сегодня не в цене у нас таланты,
Таланты нынче даром не нужны.

Гурьба «писак» созвездья безголосых
На деле и бесцветны, и мелки.
Как дальше жить, любить? Одни вопросы,
Бесценный дар накрыли сорняки.

2011

Глава восьмая
Как малютка Тортоед нашёл себе друга

Малютка Тортоед сидел на берегу ручья и смотрел на воду.

Он размышлял о том, что где-то за лесом этот ручей превратится в речку, а речка – потечет к городу, но почему-то это вовсе не значит, что кто-то с доставкой на дом получит его отражение в воде.

Неожиданно малютка заметил, что на камне неподалеку сидит Лягушонок – весь в блестящих капельках воды.
– Эй, ты, что, плачешь? – окликнул его малютка Тортоед. – Или только что искупался?
Но Лягушонок ничего не ответил и отвернулся.

– Я тоже не люблю, когда подсматривают, когда я плачу, – сказал малютка. – Хотя вдвоём даже грустить веселее.
Лягушонок вдруг отчаянно замахал лапками, как будто хотел что-то сказать в ответ, но так и не смог.

– Ты что, даже говорить не умеешь? – удивился малютка.

Тогда Лягушонок взял прутик и написал на песке:
«Со мной никто не хочет дружить».

Травинкой зыбкой на ветрý
Не сломят нас судьбы волненья –
Пока живёт в нас вдохновение
И сердце тянется к добру.
Крепись, когда слабеет плоть, –
Суровой время просит платы.
В сто крат плачевнее растрата
Тепла, что духу дал Господь.

Две смерти есть. Не в той беда,
Когда мы в Отчий Дом восходим
И взоры к вечности возводим…
Страшна иная смерть, когда
Обыден каждый новый день,
На дни минувшие похожий,
И совесть больше не тревожит
В душе пригревшуюся лень.

28.05.2010 г.
 

День расплескал по облакам,
Лучом, оплавившим их кромки,
Тоску по светлым небесам,
В раскатах эха гулко-звонких.

День растворил твою печаль,
И смыл дождем прохладным слезы,
Моя любимая, как жаль,
Что отгремели вёсен грозы.

Любимый мой, прости меня,
Я не забыла звезд сиянье,
И капли прежнего огня,
Питают сердце ожиданьем.

Как больно, милая, не знать,
О том, что есть в любви надежда,
Мой милый, грустно забывать,
О том, что было с нами прежде.

День расплескал над всей землей
Тех двух сердец влюбленных тайну,
Моя любимая, согрей,
Секунд минутную случайность.

Какое счастье - полюбить,
И знать, что даже в расставанье,
Нам волшебство любовь хранить,
Дано в любом земном страданье.

Дано в любом земном призванье
Следить за тем, как смоет дождь,
Всех наших горестей страданье,
Как первых рос живую дрожь.
 

Как ёжик загрустил

Жил-был ёжик. Пришёл он раз на полянку, выбрал пенёк поудобней и сел грустить.

— Как тебе, веселей? — беспокоится зайчик.

— Какое там, — лапкой машет, — хуже бы не стало.

— Смотри, красиво как вокруг! — утешает белочка, — вон орехов, листьев и яблок сколько! Хочешь, принесу тебе яблочко?

— Это вам, белкам, с характером повезло, а я уж такой уродился: ничто мне в целом свете не любо да не мило, — ответил ёжик.

И слезу пустил.

Тут все зверушки переполошились. Отовсюду доносится: «ох» да «ах». «Он плачет» да «плохо ему».

А ветер мимо пролетал, кутерьму вокруг ежа увидал и спрашивает:

— Это что у вас тут на поляне за хоровод? И кто это у вас такая царевна-несмеяна? Тебя белочка, детки заждались. Да и другим нечем заняться, что ли?