И вот они пошли, за строем строй:
Серьёзные, житейские, скупые.
На «первый», рассчитавшись, и «второй»,
Дела мои — свидетели земные.
Дрожала истончившаяся нить
Шатающейся памяти далёкой.
Молчала ночь. Хотелось просто жить
Во сне неимоверно-одиноком.
Бессильные разжались кулаки,
Откликнулся рассвет многоголосо.
Бесшумно осыпались лепестки
На землю с молодого абрикоса.