Омилия

И абие изыде кровь и вода.
Ин. 19:34.

Любой дракон невидим. Тем опасней.
У огненной реки – тела людей без слов.
Я сам себе всё неподвластней
Над бездной, среди страсти, в царстве снов.

И меч здесь бесполезней погремушки,
Как лес тут головы драконьи отрастут,
Назад не скрыться мне в избушке,
Мне тут гореть, истлеть мне тоже тут.

Ведь только Тот, в Ком кровь течёт как пламя,
Способен преодолевать рубеж мiров;
Лишь Царь, Чьё пламя будет с нами
Как знамя света и святой покров;

Кто знает нашу муку поражений
От тех драконов, что скрываются в крови
Неотличимо от движений,
Что мы законно примем за свои,

Но в Ком их нет; Чья кровь течёт свободной
И огненной рекой, огонь поправ огнём, –
Но мне-то как водой холодной
Облиться, чтобы не сгореть при Нём?

Он знает, что убить драконов – значит
И нас прикончить, нас, чья кровь заражена,
И гнать врага начнёт иначе:
Другая цель для стали суждена.

1.
В мареве полудня пляжники летом
Тянутся с моря к супам и котлетам,
Ветер осел в камыши.
Море Азовское, словно ручное,
В плоском песке разлеглось подо мною
Как продолженье души.

2.
Дальний залив Средиземного моря –
Древних империй в пустынном просторе
Исчезновенье границ.
Рабство, набеги и зверские страсти
Скрылись от света под мерностью власти
Тихих казачьих станиц.

3.
Храм на майдане, учитель при школе,
Жёнки с детьми, казаки то ли в поле,
То ли в войсках на войне.
Страх и любовь заставляют молиться,
К старости вновь просветляются лица,
Ум же парит в тишине.

4.
Шум революций пошёл не отсюда,
Люд ещё помнил тут лучшее чудо –
О Воскресенье Христа.
Свет этой веры здесь запечатлели
В НКВД в своём следственном деле
Всех, что хотели, уста.

5.
Те же, кто стали тут править при красных
После расправ и расстрелов напрасных –
Их что вело, и куда?
Страсть обличенья, насилия, мести?
Сладостность власти и лести без чести? –
Горе б тогда не беда!

6.
Глубже намного причина их дела:
Жить вместо Бога и быть без предела –
Вот что влекло и влечёт;
Жертва Христова – подумаешь, диво! –
Истина в том, чтоб служить коллективу,
Дав партактиву отчёт.

Главы из книги "За воротами храма. Исповедь одинокой души"

 1

Я иду по тропинке домой. Она вьется по редкому перелеску, ныряет в овражки, поднимается по косогору и обрывается перед небольшим ручьем. Сейчас осень, и ручей бурлит мутной, покрытой белой пеной, водой, перепрыгивает через запруды из щепок, сухой травы и веток. Я останавливаюсь перед этим препятствием, ступаю на тонкую, хлипкую тесинку. Нога погружается в воду, и я отступаю назад. Страшновато. Потом достаю из сумки бутылку, отхлебываю глоток прямо из горлышка и жду. Жду, когда душная волна какого-то наигранного и пошленького веселья поднимется из глубины моей души, и шагаю к переправе. Мне теперь все равно, что вода заливается в мои сапоги, вмиг делая ноги мокрыми и холодными. Я перебираюсь на другую сторону, делаю еще один глоток и продолжаю свой путь. Полупьяный кураж захлестывает сознание, я смеюсь чему-то, разговариваю сама с собой, не обращая внимания на хлюпающую воду в сапогах и холодок, пробирающийся по моей спине. Вскоре, однако, действие алкоголя заканчивается, и дурнота накатывает на меня. Начинает болеть голова, противно ноет живот, глазам больно смотреть на свет. Возникает тревога, начинает ныть душа. Сразу тысячи мыслей мелькают в моей голове. Разве это я? И как я смогла? Надо, наконец, что-то делать, что-то менять в своей жизни! Потому что…. Но тут темный, смрадный дымок начинает виться над моей головой, я зажмуриваюсь и тяну из бутылки глоток за глотком. Не думать ни о чем, не думать. Мне хорошо. Да, я немного пьяна, ну и пусть…

Кресты

В Санкт-Петербурге, да, красивые дома,
Они, как небеса, удвоены водами,
Задуманными течь, Петром, как в Амстердаме,
Но всех дворцов и вилл прекрасней там тюрьма.
Как тайный Китеж, и она
Стоит в Неве отражена,
Ни выйти, ни войти без назначенья свыше,
И глянувшему вниз на наши крыши
Как два прямых креста всегда она видна.

С Литейного моста, с воды или со льда,
И с набережной в честь безумца Робеспьера
Гряда кирпичных стен, как музыка и вера,
Непроницаема для взоров никогда,
Пока не будем введены
В покой внутри их глубины
Для размышлений об обломках самовластья,
И даром звёзд обещанного счастья
Для высшего суда не будем пленены.

Киев-Ясногородка. 10 (23) – 15 (28) августа 2009.

Европа

1.
Пустому небу безразлично,
Во что уйдёт Париж на дно –
В ислам ли, в Сену, в интернет…
Народам Запада давно
Забыть своих отцов привычно,
Давно их вещих Меровингов нет.

Я еще могу стать богатой…
Только хочется, чтобы – духом!
Расщепляйся, если можешь, на атомы,
Собираюсь – из неверья – по крохам.

По земле, не приминая травинок,
По воде, не разбегаясь кругами…
Не про нас – не наступить бы на мину!
В своей собственной пустыне сгораем…

Хоть бы капельку – от жажды – смиренья,
Хоть бы чуточку не думать о теле…
Что нам дудочки менять на свирели –
Одинаково уводят от цели!
 

Один стоял — коленопреклонён,
К груди прижав нервические руки,
А с купола взирал воскресший Он,
Познавший человеческие муки.
Коленопреклонённый — ввысь и ввысь,
За храм, за купол, словно там дорога —
Влекущая Божественная мысль...
Глаза сияют — зрят живого Бога...
 

        * * *
Мы все похожи
чем-то
на кого-то…
И на себя похожи —
чуточку
совсем.

См. Прочти меня из завтра

* * *

…И невозможно никому помочь
Почувствовать под сердцем ностальгию
По вышине оставленного неба,
По тишине отеческого дома, –
Нет ничего дороже ностальгии,
Но невозможно никому помочь.

ПО ВРЕМЕНИ

Местный юродивый Толя Рыков сидит на паперти храма, как обычно, лопочет что-то взахлеб. Нет-нет да и проскочит в его речах крепкое словцо.

Солидная дама, выходя из храма и все-таки, видать, собирающаяся пожертвовать Толе копеечку, сожалеющее-брезгливо поджимает подкрашенные губы:

 — Какой он у вас блаженный? Вон, как матом ругается!

Опрятная старушка рядом отвечает:

 — Так это он по топеришному времени…

На вопросы читателей отвечает игумен Петр (Мещеринов), руководитель Школы молодежного служения Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Свято-Даниловом монастыре, г. Москва.

Почему Христос не смеется? Почему в Евангелии Ему как бы отказано в чувстве юмора, хотя у Бога потрясающее чувство юмора, как мне кажется?
Ирина

Вы знаете, апостол Иоанн прямо пишет, что если записать все, что совершил Господь на Земле, то всему миру не вместить написанных книг… Я не думаю, что Господь все время ходил с трагичным или безразличным выражением лица. Ведь Он же сам постоянно обличал фарисеев в том, что они напускают на себя унылый вид, когда постятся. Другое дело, что Господь не предавался разнузданному веселью, ведь Он был совершенно гармоничный человек, и я думаю, что у Него чувство юмора выражалось как-то иначе. Просто о многих сторонах Его жизни Евангелие нам ничего не говорит, в том числе — и об этой.

Вообще чувство юмора — защитная реакция человека на глупость. Так как Евангелие — единственная вещь на земле, от глупости совершенно свободная, то в юморе оно просто не нуждается.

Удав
Как зовут тебя, удавчик?
Кто ты — девочка иль мальчик?
А приполз ты в нашу книжку
На метро или вприпрыжку?

Волк
Безлунною ночью волк
Зубами всё щёлк да щёлк!
Похоже, от голода злится...
А может, за шкуру боится?

Хамелеон
Хитрый франт хамелеон
В сотый раз сменил фасон:
Уморился не на шутку —
Отдохнуть решил минутку.

Слонёнок
На сторону сдвинув хобот-банан,
Слонёнок застыл недвижимо:
Какими ногами бить в барабан —
Передними или нижними?

Верблюд
— Не прошу я еды,
Не хочу я воды,
Мне пустыня — приют,
А я — добрый верблюд!

Зубр
В Беловежской пуще зубр
Так могуч, спокоен, мудр!
Как и тихая дубрава,
Что на зубра смотрит здраво.

Носорожек
Какой весёлый носорожек!
Ты не пугайся его рожек,
Не побежит он за тобой,
Ведь он питается травой!

Бобр
Трудолюбив и добр
Речной строитель бобр:
Деревья он не губит,
А деткам хатку рубит.

Твоя печаль – земная тайна,
Твои глаза – как синь небес,
И тонких губ абрис случайный
Так тихо в памяти воскрес.

Ты знала стройность звуков мира,
желаний тлен и плен веков,
как гром звала, взметалась лира
и пала власть твоих оков.

И пала боль как быль седая,
И затрубил протяжный горн,
Наполнен храм и, вниз слетая,
Листва подобна толще волн.

И в этих волнах сонной Леты
Давно расплавилась тоска,
Лишь я, глупец, ищу ответы,
А ты все также - далека.
 

Захожу в класс на свой первый урок. Слышу перешептывание.

— У нас новенькая….новенькая….

— Кто? — спрашиваю.

— училка… новенькая! — отвечает бойкий белобрысый мальчуган лет семи.

— Да, я Ваша — новенькая училка. — Хорошо, что не старенькая, правда?

— Да, Вы еще не очень старенькая…

Смеемся.