Омилия

Третья Православная церковь отказалась участвовать во Всеправославном Соборе. Сербский патриархат присоединился к числу поместных Церквей, которые не считают возможным участие во Всеправославном Соборе, запланированном на вторую половину июня на Крите.

«Наша Церковь видит препятствие к участию в Святом и Великом Соборе и предлагает его отложить на некоторое время», — говорится в письме Синода Сербской церкви патриарху Константинопольскому Варфоломею, ответственному за координацию подготовки Собора.

Как сказано в документе, которое приводит в четверг пресс-служба Сербской церкви, перед созывом этого исторического форума необходимо устранить разногласия поместных Церквей, достичь консенсуса и доработать проекты документов, которые предполагалось принять на Соборе.

Мне хотелось бы сформулировать и высказать несколько своих скептических соображений, касающихся проблемы отношения аргентинских писателей к традиции. Мой скептицизм относится не к трудности или невозможности разрешения данной проблемы, а к самому факту ее существования. Мне кажется, тема эта — чисто риторическая, годная лишь для патетических разглагольствований; речь идет не столько о действительной интеллектуальной трудности, сколько о чистой видимости, словом, о псевдопроблеме.

Прежде всего я хотел бы рассмотреть некоторые наиболее трафаретные подходы к вопросу и его решению. Я начну с тезиса о том, будто аргентинская литературная традиция уже проявляется в гаучистской поэзии, — тезиса, выдвигаемого почти механически, без всякого аналитического обоснования. Из этой концепции следует, что идеи, темы и лексика гаучистской поэзии являются точкой отсчета, архетипом нашей литературы, и потому они должны соотноситься с творчеством наших современных писателей. Это самое распространенное убеждение, и потому я несколько повременю с его анализом.

Когда ласточкам начинает не хватать пищи и когда приближаются холода, тогда они отправляются в тёплые края, в края, обильные солнечным светом и пищею. Впереди летит одна из ласточек, рассекая воздух и прокладывая путь, а за нею следует остальная стая.

Когда закончится пища для души нашей в этом материальном мире и когда приблизится холод смертный — о, есть ли такая ласточка, которая поведёт нас в тёплые края, изобилующие теплом и пищею духовной? Есть ли такой край? Есть ли, есть ли такая ласточка?

Вне ограды Церкви Христовой никто не сможет дать вам на вопрос сей достоверного ответа. Только Церковь знает это, и знает достоверно. Она видела Райский край сей, по коему душа наша томится в ледяном сумраке этого бытия на земле. Она видела и Сию благословенную Ласточку, Которая первой вознеслась в этот желанный край, рассекая Своими сильными крылами тёмную и тяжкую атмосферу между небом и землёю и прокладывая за Собою путь стае. Кроме того, Церковь на земле может рассказать вам и о бесчисленной стае ласточек, кои последовали за Той, Первой Ласточкой и улетели за Нею в землю благую, обильную всяким добром, в землю вечной весны.

Вы догадываетесь, что под Этой Спасительной Ласточкой мы подразумеваем Вознёсшегося Господа нашего Иисуса Христа. Разве Он не сказал Сам о Себе, что Он есть начаток (начало), начаток и путь?

Подготовка к Всеправославному собору, который намечался на 19–26 июня 2016 года на о. Крит, столкнулась с серьезными трудностями — в частности, Болгарская Православная Церковь приняла решение не участвовать в нем, что лишает его статуса Всеправославного, многие выражают несогласие с готовящимися документами, есть и другие затруднения, которые требуют внимательного рассмотрения.

В этих условиях Русская Православная Церковь предложила до 10 июня провести экстренное Всеправославное предсоборное совещание, которое могло бы разрешить эти вопросы, но Константинопольский Патриархат ответил отказом.

Эта ситуация — без сомнения, печальная — требует вспомнить о том, как созидается Церковь. В любом человеческом сообществе — и между этими сообществами — всегда происходит борьба за власть, за контроль над тем, кто будет принимать решения, обязательные для остальных. Это так в государствах, в корпорациях, в армиях — практически везде. Люди научились снижать уровень конфликтности, создавая четкие иерархии и формулируя правила, по которым они функционируют, как-то делить власть и ответственность.

Интервью номинанта Патриаршей литературной премии монахини Евфимии (Пащенко), опубликованное в журнале «Православное книжное обозрение».

— Кто Ваш читатель? Кому адресованы Ваши тексты? Как Вы сами можете характеризовать свои книги?

— В основе сюжета почти каждого моего произведения — история человека, совершающего духовный и нравственный выбор. Чаще всего герой — верующий. Впрочем, он может быть и неверующим, но проблема выбора между узким и пространным путем (см. Мф. 7:13) присутствует всегда. Так же, как и в жизни каждого из нас. Один человек (не писатель, а редактор) упрекал меня, что я не пишу «зарисовок из жизни». И перемежаю реальность вымыслом. «Вы — как тот рыбак, который хвалится, что-де поймал вот таку-ую рыбу!» — сказал он. Я ответила: «Понимаете, мне не важно, какую рыбу на самом деле поймал рыбак. И даже — поймал ли он ее. Важнее другое: что произошло с самим рыбаком».

Константинопольская православная церковь пытается навязать православному миру папство, проявляя диктаторские замашки в организации Всеправославного собора. Такое мнение высказал иеромонах Русской православной церкви Макарий (Маркиш), клирик Иваново-Вознесенской епархии, церковный публицист, миссионер, автор многочисленных книг.

«Вопрос этот очень простой. В том и отличие Православной церкви от Римско-католической, которая по тем или иным соображениям формируется вокруг первоиерарха в Риме, — это то, что мы называем папство», — сказал клирик. Он подчеркнул, что «православию чуждо папство». «Папство — это один из принципов, который нас отделяет от римо-католицизма, этот принцип не пройдет в православии», — отметил иеромонах Макарий.

Слово в неделю о слепом

Мы слышали сегодня рассказ о слепорожденном. Мы не знаем опытно, что такое телесная слепота; но мы можем представить, насколько этот человек был замурован в самом себе, насколько весь окружающий его мир существовал для него лишь как отдаленное звучание, нечто, чего он не мог вообразить, представить; он мог придумать мир вокруг себя: он мог наощупь, на слух сколько-то представить себе то, что его окружает; но полная, совершенная реальность ускользала от него.

Мы не слепы физически; но сколь многие из нас замкнуты в себе! Кто из нас может сказать, что он настолько открыт, что он способен воспринимать мир во всей его широте, во всей его глубине? Мы встречаем людей и видим их своим взором, но часто ли случается, что за внешними очертаниями, формами, всей внешностью мы прозреваем что-то глубинное в человеке? Как редко мы взглянем в глаза человека и поймем его до глубины! Мы окружены людьми, и каждый человек — единственный для Бога; но единственен ли для нас каждый человек? Разве вокруг нас не просто люди? Да, у них есть имена, фамилии, прозвища, мы можем их узнать по внешности, но мы их не знаем на сколько-нибудь значительной глубине...