Я знаю, что мир без меня обойдётся

Я знаю, что мир без меня обойдётся,
Не вздрогнет, не ахнет от горькой тоски,
Как прежде, весною река разольётся,
А роза распустит свои лепестки.
И будут чирикать весенние птицы,
И вспыхнет роса, как серебряный грош,
И жизнь без меня будет длиться и длиться,
И мир без меня будет так же хорош.
Но мне!  Как уйти мне от мира цветного,
Когда  всё мне впору, когда всё под рост?
Ведь я и сама состою из земного,
И мне далеко  до мерцающих звёзд.
Не жаль, что богатства себе не скопила,
По жизни, так легче, идти налегке.
Я многих прощала и многих любила,
Но… Жизнь не удержишь, как птичку в руке.

Окна

Разбужена память — счастливая смесь
Из глянцевых снимков. И снова я здесь,
На улице прибранной, словно музей,
Где молча глазею по окнам друзей.

Мы стали тузами финансовых схем,
Ментами, ворами, и бог знает кем.
А всё начиналось, как будто вчера,
С большого обычного, в общем, двора.

Конечно, две тысячи нынешний год —
Не тот безмятежный. И город не тот.
Но, как бы там ни было, в каждом окне
Мне видятся лица друзей по весне.

Сжимаюсь в точку...

Сжимаюсь в точку под махиной пресса
из суеты и бремени долгов,
но Словом Вечного вплетаю в ткань прогресса
преодоленье маленьких «голгоф».
Уже не точка, разрастаюсь в поле:
прощеньем — вширь, отдачей — в высоту,
с полями ближних расширяюсь боле
и с ними до вселенной дорасту.

Звонок

Над городом вьюга ходила кругами.
Накрыла с небес и следов никаких.
Казалось, навек завалило снегами,
Но ты позвонила, и ветер утих.

Затеплилась радость в молчании белом,
Сиреневый мрак постепенно исчез.
И солнца, да что там, весны захотелось!
На волю, на реку, в оранжевый лес.

Какая-то сила в случившемся чуде
Дразнила, манила, влекла за порог.
Ну разве, скажи мне, такое забудешь?
Как вовремя солнечный этот звонок!

После Голгофы

Как будто алмазом по стенам
Разрезаны солнце и тень.
Спокоен был пятничный день
И ясен, и свеж, и смиренен.
Синь неба без полутонов —
Спасительных компромиссов.
Голгофа молчит. Только слышен
Прощающий возглас Христов.

***
Застыв до звона что ледник,
Не ждать, не звать, не мочь...
Но проявляет снова ночь
Измученный твой Лик,
На черном — белый. Как укор,
Что не уберегли.
Ленивый стражи разговор...
Вдруг — тяжкий вздох земли.
Отвален камень, гроб открыт!
И Ангела крыло
Блеснуло белым, как фарфор,
Людей у Гроба ослепя.
Кто нас пришел спасти,
Страдал и умер, всех любя,
Воскрес. И вновь простил.

Не надевайте маски...

Не надевайте маски — душ обманы,
В них прорываются дурманы в мир,
Назвавшись громогласно сладкой манной,
Что топорами по лесам гремит.

А хочется любви — на перепутье
Дорог богатой хламом нищеты,
Разбрызгали здесь тонны слов без сути,
Там, где туманом кутались кусты

Черемухи, и розы, за оградой
Хлестали травы хлестко по ногам,
А дети солнцу утреннему рады
И эхом разлетается их гам.

В метро

Меня глотнул удав железный
И мчит, сверкая чешуёй.
Проситься выйти бесполезно.
Такой же люд сидит со мной.

Мы мчимся в животе прогресса.
Незримо тает человек,
И в каждой букве меньше веса,
Больных всё больше и калек:

Больных душой — здоровых телом.
Хохочет демон озорной...
Удав лавирует умело
Давно проложенной тропой.

Страницы