Мой дорогой читатель, хочу рассказать тебе одну незамысловатую историю, а скорее даже это будет маленькая зарисовка из жизни двух мальчишек: Андрея и Сашки. Волею судьбы они оказались в детском хирургическом отделении, не важно, какой именно больницы.
После обеда, когда юным пациентам положено отдыхать, дверь одной из палат с шумом распахнулась…
- Отдай! Отдай! Слышишь?
Смуглый темноволосый Андрей выскочил в коридор. Он поспешил за рыжим мальчишкой, лет тринадцати. Тот был на костылях, но орудовал ими так умело, что Андрей еле успел схватить его за край клетчатой рубашки. Еще мгновение – и мальчишка оказался бы рядом с ординаторской. Тогда влетело бы им обоим и за беготню по отделению, и за шум, поднятый во время "тихого часа".
Андрей с силой прижал воришку к стене. Костыли гулко ударились о кафельный пол, мальчишка, тяжело дыша, покосился на Андрееву руку, крепко сжимавшую рубашку у него на груди.
- Сашка, отдай рисунок, по-хорошему прошу, а то…
Андрей еще сильнее сжал руку и пристально уставился на раскрасневшегося Сашку.
- А то, что? Ударишь? – тот вызывающе посмотрел Андрею прямо в глаза.
Во взгляде не было страха и даже того задора, с которым минуту назад он выхватил рисунок из руки Андрея. Сашкины зеленые глаза не моргали, они продолжали отчаянно проделывать брешь на переносице соперника. Да, да, именно соперника. Только сейчас, увидев этот взгляд, Андрей вдруг понял, что под видом шутовства Сашка вот уже три недели скрывал то же самое чувство, которое и сам Андрей испытывал к Юленьке.
Ах, Юленька! Она была такой милой в своем простеньком сиреневом халатике. Ее светлые вьющиеся волосы красиво опускались на загорелые плечи, а она откидывала их назад, звонко смеясь. Сашка всегда кривлялся и дурачился, когда она заглядывала к ним в палату, а в последнее время делал вид, что ему и вовсе неприятны эти визиты. Юленька смущалась и уходила, а он вслед передразнивал ее голос, смех, театрально запрокидывал голову, поправляя рукой свою густую рыжую шевелюру. Один раз он даже «перегнул палку», сказав что-то нелестное в адрес Юленьки, за что получил от Андрея довольно чувствительный толчок в спину.
В палате их было всего двое. Андрея подселили к Сашке после операции. Позже он узнал, что Сашка является завсегдатаем хирургического отделения. Четыре года назад он попал в аварию, врачам пришлось отнять у него ногу почти до самого колена. Вместе с ногой Сашка лишился и привычного образа жизни: теперь он не мог заниматься танцами, как прежде, не мог ездить на своих любимых роликах, бегать с мальчишками во дворе да и еще много чего он не мог теперь себе позволить.
Эта авария изменила всю его жизнь, но лишь изменила, а не сломала. Для всех он продолжал оставаться неугомонным озорным шутником. Этот мальчишка с волосами цвета заходящего солнца, казалось, никогда не унывал. Он твердо верил, что в его жизни обязательно все будет хорошо.
Лишь однажды Андрей увидел на глазах у Сашки слезы . В этот день его навещала мать. Она что-то долго объясняла сыну, но тот, не дослушав, умчался в палату. Как потом оказалось – Сашкиным родителям пришлось отложить еще на год поездку в Германию, о которой он так долго мечтал. Еще год, целый год Сашке придется ждать дорогостоящий, но такой удобный протез, а ведь он, возможно, помог бы ему навсегда избавиться от костылей.
Андрей попытался утешить своего соседа, но Сашка не нуждался ни в чьих утешениях. Он просто вытер слезы кулаком, а затем спокойно и уверенно сказал:
- Все будет хорошо, у меня все будет хорошо!
Затем он как обычно улыбнулся и добавил:
- Я узнавал.
Андрей понимал, что за внешней шутливостью Сашки часто скрываются и боль, и страх, и, возможно, отчаяние, но спокойствие, с которым он ободрял себя и удивительный оптимизм, вызывали у Андрея невольное уважение.
А что же Юленька? Она появилась в жизни Андрея случайно. Просто зашла как-то утром в процедурную. Андрей лежал под капельницей, а она осталась ждать медсестру. Так же, как и Андрей, Юленька неудачно упала с велосипеда. У нее была сломана левая рука, у Андрея – правая. Это их сблизило.
Затем были недолгие прогулки по коридорам, робкие взгляды. Однажды Андрей осмелился прикоснуться к ее загорелым плечам, поправляя непослушные пряди светлых волос. Вот и все. Они не говорили о своих чувствах, но Андрей понимал, что Юленька за последние три недели стала для него не просто подругой по несчастью, - она вызывала у него такое томное сладкое переживание, которое Андрею еще не приходилось никогда испытывать. Ему постоянно хотелось видеть ее лицо, глаза, слышать звонкий голос.
А вчера Юленьку неожиданно выписали, на три дня раньше, чем предполагалось. Она зашла попрощаться, сказала, что будет скучать, и протянула Андрею лист бумаги, сложенный вчетверо. Андрей развернул подарок и увидел портрет: на нем Юленька карандашом изобразила себя. Глаза, волосы, губы на рисунке были как настоящие, а внизу красовалась аккуратная надпись: «на память». Андрей растерялся и даже почувствовал, что начинает краснеть. Он быстро засунул рисунок в свою тумбочку, пробормотав «спасибо».
Всю эту сцену видел Сашка, но на этот раз ничего не комментировал. Он уткнулся носом в стенку и старательно делал вид, что засыпает.
Как же жалел Андрей на следующее утро, что не взял ни номера телефона, ни адреса Юленьки. После обеда, оставшись наедине, он решил еще раз взглянуть на ее портрет, однако рисунка в тумбочке не оказалось. Андрей взволнованно стал вытаскивать все свои вещи, спешно бросая их на постель. Рисунка нигде не было.
Растерянно он начал заглядывать под тумбочки, под кровати, и вдруг, случайно задев Сашкину подушку, услышал шелест бумаги - Рисунок! Ну точно, он! Андрей бережно достал свою пропажу. В этот самый момент дверь палаты распахнулась, и на пороге появился Сашка. Увидев Андрея возле своей кровати с рисунком в руке, он сперва глупо улыбнулся, затем, усмехнувшись, нарочито весело расхохотался.
- Ты зачем рылся в моих вещах? – сухо спросил Андрей.
- Сейчас увидишь, - нагло ответил Сашка.
Он доковылял до Андрея, выхватил лист, и неуклюже попятился к двери.
Андрей молча наблюдал за происходящим. Сашка же, оказавшись на пороге, засунул рисунок за пазуху и выдал:
- Хотел подразнить тебя, Ромео!
Захлопнув за собой дверь, он помчался по коридору...
***
...- ну что? Что ты молчишь? Будешь драться? – вызывающе дерзко сказал Сашка.
Ух, как же хотелось Андрею сейчас врезать по этой наглой рыжей физиономии и за рисунок, и за Юленьку! Андрей мог бы одним ударом свалить сейчас этого паршивца на пол, ведь у него были несомненные преимущества: несмотря на загипсованную руку, он был сильнее и выше Сашки аж на целую голову. Сашка же без костылей еле держался на одной ноге.
Но Андрей не стал этого делать, что-то заставило его разжать пальцы.
- Эта неравная драка, - резко ответил он, отвернулся и быстро зашагал обратно в палату.
Через несколько минут Сашка стоял над кроватью Андрея. Тот неудобно лежал на куче своих вещей, уткнувшись в подушку.
- Забери! – хрипло прозвучал в тишине Сашкин голос.
Андрей медленно повернулся. Сашка протягивал измятый Юленькин рисунок. Андрей молча взял его, осторожно расправил и, не поднимая глаз на друга, тихо произнес:
- А она, ведь, тоже тебе нравилась, да?
Сашка аж подскочил от неожиданности.
- Да иди ты! Делать мне больше нечего, как за девчонками ухлестывать!
Он быстро подхватил костыли и направился к выходу.
Андрей снова остался один. В руке он держал потрепанные, но такие теплые и светлые воспоминания о милой девочке в простеньком сиреневом халатике. Его взгляд скользнул по рисунку и вдруг остановился на еще одной надписи. Как же Андрей не заметил ее сразу? Она была сделана на обратной стороне таким же красивым, но очень мелким почерком: «С любовью, Юля». После надписи значился номер телефона.
« На память, с любовью, Юля»,- прошептали губы Андрея. Он спрыгнул с кровати, подбежал к окну. Господи! Как же ему хотелось крикнуть сейчас в это раскрытое окно, чтобы услышали все: « Я самый счастливый на свете!»
Июньское солнце ласкало своим теплом лоб, щеки, глаза и даже загипсованную руку Андрея. Он быстро зажмурился, представляя перед собой Юленьку. Она смотрела на него нежно и немного застенчиво. Андрею на мгновение показалось, будто это не солнечные лучи согревают его сейчас, а ее синие бездонные глаза. Ему, и теперь только ему они дарили все свое тепло и бесконечное, необъяснимое счастье.
