Омилия

                  1

Между  черным и белым
                     рождается вечер,
все короче,  короче
                     становится век,
и по улицам утром
            проносится   ветер,
и за ним, не противясь,
                  спешит человек.
Этой суетной спешке                       
                нет  даже сравненья
с тем, что "должно бы делать,
                 а там будь, что будь",
и кривятся, как в зеркале,
                 все построенья,
и сквозь щели скользит
                 пресловутая суть.

Они не боятся смерти,
Так рано уставшие жить.
Зажатый в руке конвертик –
Открытая дверь в миражи.
В глубокую ту нереальность,
Широко разверстую пасть.
Какая жестокая крайность –
Не выжить, а в бездну упасть.

Худые исколоты руки
И впадины вместо щеки…
Искатели адовой муки –
Летят на огонь мотыльки.
И нежные, бледные крылья
Сжигает нещадный костёр.
Но их подтолкнули, не мы ли,
Своим равнодушьем в упор?

Под слоем губной помады
Кривится в отчаянии рот…
А может давно им не надо
Ни выборов и не свобод?
Ни лживой насквозь демократии,
Где ты не имеешь лица,
Ни слез, обезумевшей матери,
Ни слов вразумлений отца?

Иудушки,
я вами дорожу.
Без вас и подвига не будет —
понимаю.
Но глядя вам в сердца,
я замираю:
не вижу отблеска Творца,
лишь тень всегдашнего дельца —
Иуды.
Боже вас помилуй!

Живому сердцу
                    не снятся сны
Живое сердце
                   не дышит гарью.

Не щурит глаз от белизны
Душа, пронзённая печалью:
В биенье сердца -
                             чужая боль.

Биеньем сердца
                    взывает совесть:
Пройти по острию – изволь,
Принять свою, земную горесть.

Живому сердцу
                      не снятся сны,
Живое сердце
                      о жизни плачет.

Горит земное, горят костры...
А Небо
            слёзы живые
                                  прячет.

Пусть за окном ненастье,
в нашем доме - тепло,
тихо спит моё счастье,
не зная, что в мире есть зло.
Оно сопит, улыбаясь,
раскинув ручонки во сне,
пока оно не понимает,
что горе есть на земле,
не знает, что жить - больно,
что где-то война, смерть,
и хочется мне невольно
счастье своё уберечь,
спрятать от всех напастей,
и от невзгод защитить,
но разве тогда моё счастье
сможет счастливым быть?

Твой внутренний взор устремлён вглубь, и с каждым новым днём происходит сосредоточенное движение  от периферии к Центру.

Ты принимаешь земную жизнь как уникальную возможность преодолеть расстояние от низшего к высшему.

Внутреннее сопротивление сильнее внешнего воздействия.

Цель, к которой ты стремишься предполагает избирательность в выборе средств, а средства дают возможность другому совершать свободный выбор.

Подлинная любовь предопределяет твой выбор.

У Маши и Даши были свои дорожки. У Маши — в саду. Она посыпала ее песком, укладывала мозаикой, сажала вдоль нее красивые цветы. Всем ее дорожка нравилась и Машу хвалили.

А у Даши была дорожка незаметная. По своей дорожке Даша то к бабушке забегала пол подмести, то кошек и собак бездомных кормила, то больную подружку навещала, то птичкам всю дорожку зернышками обсыпала.

— Даша, — говорит Маша, — посмотри какая у меня красивая дорожка получается, ты помогла бы мне. По ней приятно будет ходить и отдыхать в саду, а что толку, что ты весь день бегаешь, не зная где.

Милость не положишь в сжатый кулачок,
Ходит по дорогам Женя— мужичок.
Говорит всем «здрасьте» близким и чужим
И никто не знает, чем он только жив.
Носит Женя мусор от чужих домов,
В голове у Жени нет больших умов.
Кто-то даст червонец — будет очень рад,
Кто-то горсть копеек — всё берёт подряд.
Старую ладошку выставит вперёд —
Слабый да наивный милости берёт.
Кто его утешит, знает только Бог,
А пока что Женя тащит узелок
Мне бы быть наивной, поумерить прыть,
Сердце, как ладошку Боженьке открыть.
Вычистить от грязи дом своей души,
Да раздать бы нищим лишние гроши.
Чтоб душа омылась тихой речкой слёз —

Однажды мы собрались с моей знакомой (она детский врач) с визитом в семью, где жила больная девочка. Повод не очень приятный – жалобы соседей и медиков на плохой уход за ребенком. Звонок не работал. На наш стук дверь открыла проворная девочка лет десяти-одиннадцати. В лицо ударил тяжелый запах.
— Мамы нет. Сейчас я за ней сбегаю. Она рядом, у сестры.
Мы остались в коридоре возле лифта. Минут через пять действительно появилась женщина лет сорока пяти, слегка полноватая, взволнованная. Мы объяснили наш визит тем, что хотели бы осмотреть больную девочку.

«Земля – наш дом» - верна́ формулировка,
Но Шар Земной мне не навек жильё:
Я на работе здесь, в командировке…
На Небесах – Отечество моё.

Не знаю срок командировки этой,
И цель её постичь я должен сам.
Внезапно для отчёта и ответа
К Святым я буду вызван Небесам.

Сняв спецодежду в виде плоти тленной,
Прервав процесс земных своих работ,
Я понесу на Суд Творцу Вселенной
Земной командировочный отчёт…

Солнышко по крошкам
Голуби клюют.
Переполнен дрожью
Мой кривой маршрут.

Жду на остановке
Сгорбленный трамвай.
Остывают ноги,
Следом — голова.

Застывают мысли,
Леденеет даль.
Свой живот обвислый
Гладят провода.

                     1

КружАт  свето-тени  придуманной жизни,
пристроив правдивость ложную,
как  орден к груди в неживом обрамлении,
в жилетку смеясь осторожно.
И мутными мыслями дни затуманив,
льют философию серую,
самодовольно справляя праздник
по душам обмануто-преданным,
и чуждым истине полупространством,
из темных впадин  плывущим,
заполнены комнаты, улицы, страны,
мысли, дела и поступки.      

Не сатана ли сам уже
В стране бесчинствует, неистов?
Но тем достойнее душе
В такой грязи остаться чистой.

Держись, родимая, держись!
И не спеши расстаться с телом.
Крепись, душа! В России жизнь
Всегда была нелёгким делом.

Отныне всё отменено,
Что было Богом нам дано
Для жизни праведной и вечной.

Где духа истины зерно?
Верней спросить: «Зачем оно
Людской толпе бесчеловечной?»

Итак, грешите, господа.
Никто за это не осудит.
Не будет страшного суда,
И воскресения не будет.

Он стоит на паперти,
грязный и худой,
горе своей матери —
нищий молодой.
Он живёт без отчества,
вроде не шпана —
есть ему не хочется,
подавай вина!
И штаны добротные,
боты — не старьё,
нынче безработные
не берут руньё.

Если у тебя периодически захватывает дух, и сердце бьётся в сладкой истоме – ты падаешь...

Если ты смотришь на происходящее вокруг мимоходом, а картинки реальной жизни быстро сменяют одна другую так, что ты не успеваешь ухватить что-то важное – ты падаешь...

Если что-то большое и ценное с каждым новым днём уменьшается в размерах и теряет свою значимость – ты падаешь...

Если кто-то случайно встречается на твоём пути, и какое-то время мешает тебе своим присутствием, отчего ты хочешь поскорее избавиться от непредвиденной преграды – ты падаешь...

Если цель, к которой ты стремишься, оправдывает средства, а средства лишают кого-то права на цель – ты падаешь...

Всем, погибшим за веру при советском режиме, посвящается.

Закончилась торжественная Рождественская всенощная. Три бабульки, составлявшие весь приход отца Владимира, а также и его клирос, подошли к Кресту. Последняя попросила благословить ее на дальнюю поездку к сыну.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, — отец Владимир перекрестил бабушку и приложил Крест к ее голове. Из углов храма возмущенно ахнули «корреспонденты». Эти люди присутствовали на каждом Богослужении, но не участвовали в нем, а все выискивали, к чему придраться, чтобы потом написать в газету. Священник вышел из храма, как вдруг у калитки остановились сани, из которых вышел лучший друг отца Владимира, Андрей.

«Отдай свою жизнь, но никогда не отдавай целомудрие...»
монах Симеон Афонский

Когда же ты поднимешься из грязи
Душа моя?
Взлети над суетой!
Порви «на раз» предательские связи,
Оставь их
За невидимой чертой!

Однажды небо
разбилось в полночь
на миллиард осколков серебра,
и вниз осыпавшись легло на поле,
ещё землёю бывшее вчера.

И вот с рассветом вдруг явились миру
лежавшие на поле небеса.
Материя чистейшего эфира,
от белизны слепившая глаза.