Омилия

В декабре самые длинные ночи в году. Скоро семь утра, а на дворе еще потемки. Но в этих предрассветных сумерках особенно ярко светятся нежной сияющей голубизной купола сельского Свято-Николаевского храма. Во многих селах храмы ютятся в приспособленных тесных помещениях – то в бывшем сельпо, то пополам с библиотекой делят квадратные метры. Люди, изголодавшиеся за годы атеизма по духовной жизни, и за это благодарны. Но тут – настоящий собор, просторный, величественный, с разноцветными витражами, изображающими сцены из жизни святого Николая. А настенные росписи! Глядишь и не наглядишься.

Посвежело, заблистало
Все вокруг – зима пришла!
Мир укрыла одеялом,
Всем наряды припасла.

Вот березки в шалях белых,
Есть тулупчик у сосны,
Шубки снежные – на елях.
Им морозы не страшны!

Вьюги в поле хороводят,
Сном глубоким спят леса,
По ночам там сказки бродят,
Происходят чудеса.

Новогодний праздник

Слепят просторы белизною,
Сияет небо глубиной,
Идёт заснеженной тропою
Знакомый кто-то и родной.

Несёт он радость и улыбки,
Лесную свежесть и уют,
И воробьи гурьбою прыткой
По лесу сонному снуют.

Несёт в котомках он игрушки,
И серпантин, и конфетти,
И лучик солнышка послушно
Идёт тихонько позади.

Откроет каждую калитку,
Заглянет каждому в окно,
И небывалою палитрой
На стёклах вызреет панно!

Сегодня - самая длинная ночь в году…
Что это значит?
По научному – в 17 часов 11 минут случится зимнее солнцестояние. Солнце максимально опустится в южное полушарие неба, и, двигаясь по эклиптике, достигнет ее наименьшего склонения – 23 градуса 26,457 минут (в созвездии Стрельца). Наступит астрономическая зима.
В 16 веке в Московском Кремле совершался специальный обряд: перед царем представал староста Московского собора, бил челом и докладывал, что «отселе возврат солнцу с зимы на лето, день прибывает, а ночь умаляется». За эту радостную весть царь дарил старосте 24 серебряных рубля.
А у нас?
А у нас ничего особенного не произойдет. Просто рассвет наступит на секунду позже.
Или на минуту. Какая разница?

Легла на плечи и вздыхает жалость,
Разбередила томные глаза.

Дрожала, из последних сил держалась
За тонкий лёд небесная лоза.

Не пройден путь – растрачена надежда,
И громкий голос вторит голосам.

Слепой толпой руководит невежда,
И ложь нахально бьёт по головам!

Для пустоты не требуется места -
Пустотами заполнена земля...

Очнись, душа! Ты чья теперь невеста?
И где твой путь в пространстве бытия?
 

«Труды плодов твоих снеси...»[1]

О книге Виктора Герасина "И стало быть..."

«Cонм русских святых с необычайным разнообразием красок, со всей широтой палитры святости запечатлел в сознании русского человека то самое небо, к которому веками стремится загадочная русская душа. Мы связаны с нашими святыми в один народ. И они, святые, как бы составляют его духовную, высшую часть, без которой мы, душевно-телесные, прожить по-человечески полноценно не сможем. Мы, русские, имеем дар, объединяющий разных святых в одну общность и даже связывающий их с нами — бестолковыми грешниками, пока мы сами не отрываемся от этого святого единства упрямством своей греховной воли, и тогда уж действительно перестаём быть русскими, лишаемся этого благодатного дара».
Священник Дмитрий Шишкин [1-a]

Господи! Господи! Нет больше мочи!
Сердце во власти огня!
Дух Твой, Владыка, летает где хочет,
Только всё мимо меня.
Грех меня, Господи, всюду настигнет!
Видишь, крадётся, как тать?
Душу без Духа никак не спасти мне,
И от греха не восстать.
Бога, и Сына, и Духа Святаго
Как без молитвы узреть?
Вера мне, Господи — тихое благо,
Верою попрана смерть.
Ночь. И закрыта Псалтирь на закладке.
Свет на иконку пролит —
То фитилёк от стеклянной лампадки
Пламенем тёплым горит.

Проходило горе по России,
По домам, где позабыли Бога
И куда радушно зло впустили,
Осмеявши святости дорогу.

Разлучая с близким, ценным, важным,
Не имея в ярости предела,
Горе шло, и горе было страшным,
Никого при встрече не жалело.

О причинах горя молвят с ложью,
Видя в нём Господнее отмщенье,
Но оно – людских сердец безбожья
Горькое земное отраженье.

21.06.2011 г. 

Отец Анатолий Дубов, бывший ключарь Преображенского собора, пребывал в прескверном, можно сказать, отвратительном расположении духа, развеять которое не помогал даже его любимый французский коньячок. Ибо то, что ему предстояло, нельзя было назвать иначе, как ссылкой. Конечно, он давно мечтал выбиться из рядовых священников в настоятели…и что в том греховного? Ведь, если верить поговорке, плох тот солдат, который не стремится стать, если не генералом, так хоть капралом. И вот мечта отца Анатолия сбылась — Владыка Михаил назначил его настоятелем… Покровской церкви, что в селе Устьянском, в сорока километрах от города Михайловска. Из собора да на сельский приход! Разве это не ссылка?! А ведь как хорошо и гладко все складывалось поначалу!

Отец Анатолий налил себе очередную рюмочку и, хлебнув благоуханного напитка, погрузился в воспоминания…

За окном холодно и темно. Я чувствую кожей спины, как угольные тени старого осеннего сада подступают все ближе и ближе к стенам дома. Но мне не страшно. Сейчас они несут не страх, а тишину. Молчание.
Невидимые, но ясно ощутимые ветви скребутся о крышу. Осторожно, слепо. Я прислушиваюсь к этим звукам и чувствую, как они проникают в меня.
Ночь. Октябрь. Западный ветер. Сад. Темнота. Низкие непроглядные облака. Целый мир. Другой, чужой, загадочный.
На стене гипнотически тикают  часы-кукушка. Я каждый день аккуратно завожу старый изношенный механизм. Часы безжалостно врут, но мне нравится механическая эстетика прошлого.

Ты стояла в притворе храма,
Все заглядывала за спины,
Там святые из крашеной глины,
И курения фимиама.

Вот вошли рыбаки, за ними
Пастухов палестинских ватага,
Не могла ты сделать и шага,
Ноги были словно чужими.

Ты ладони испуганно сжала,
Губы сами молитву шептали.
У порога сбросив сандалии,
Ты всю ночь в пыли пролежала.

В белых кристаллах застывшая грусть -
Падает, падает снег.
Ночью душе не уснуть, не вздремнуть -
Плачет в ночи человек.

Просит у Господа: «Душу согрей
В час леденящей тоски!»
Белой былинкой несчастный Орфей
Падает в омут реки.

Сон наяву: чёрно-белая даль...
Скоро растают снега.
Там, в небесах, исчезает печаль,
Вечной любви – берега.

Вдруг Ты себя явил —
благо открыл и зло,
мне отверзая очи.
Зрячая, но без крыл,
я — меж овец и козлов
в гуще житейской ночи.

Блеянье глупых овец,
блеянье мерзких козлов —
явь, что давно пророчил...
Крылья верни мне, Отец,
хочется мудрых слов,
зрячей быть страшно очень.

О, лесная моя благодать –
Клёны-воины, липы-невесты!
Мне б под вами сейчас отдыхать,
Отыскав побезлюднее место.

Пить прохладу и слушать листву,
Паутины касаться рукою.
И не думать о том, что живу
Под давно отгоревшей звездою.

И не знать, что Вы всюду со мной –
Наважденьем, внезапной тоскою.
Просто быть на ладони земной
Затерявшейся в чаще судьбою.

2008 год

Льет с неба дождь, плывет под ноги слякоть –
Прохлада для пылающей души…
Душа грешна, ей хочется заплакать,
Но жар греха все слезы осушил…

И потому дожди как Слезы Неба
Нам посылает Милостивый Бог,
Чтоб человек, – какой бы грешник не был, –
- Лишившись слез, поплакать все же мог…
 

«Вулф, как и каждый современный Телемах, открыл жестокую, болезненную истину - что не удастся вернуться домой».
(Ролло Мэй)

Здесь нет воспоминаний, одно эхо».
(Крис Муни, «В память о Саре»)

«Я с тем же успехом
мог бы быть на луне…
Похожая история
была в Вавилоне,
Но на этот раз –
дело во мне».
(«Аквариум», песня)

Біля серденька дитятко -
Втаємничене зернятко.
Схоронися до часу,  
Поки в поле віднесу.
Колисайся у любові
Та міцнішай, доки повім,
Що прийшла твоя година
Йти у людоньки, дитино.
Колискову заспіваю:
«Божа Матінко, благаю,
Збережи моє дитятко,
Коли стане немовлятком.
Захисти в життєвім полі
Від зневіреної долі».