Омилия

У неё раскосые глаза
и почти восточное обличье
и она худа как стрекоза,
наклоняет голову по-птичьи,
Словно бы вот-вот сейчас вспорхнёт,
и замашет над землёй крылами,
а потом над тучами блеснёт
и навек уже простится с нами.
Но она живёт в простом дому,
за стеною пьяные соседи,
и не интересно никому,
чем живёт таинственная леди.
У неё раскосые глаза,
у неё живут четыре кошки,
у неё на стенах образа,
а в шкафу порою нет ни крошки.
И не интересно никому,
как она порой в подушку плачет,
что, внимая сердцу своему,
не умеет жить она иначе.
К ней стучится в дверь бездомный кот,
за столом своих уже четыре,
у неё на всех не хватит квот -

О дождь!
Ты прекрасен и нежен, ты даешь земле живительную влагу,
ты радуешь всякое растение и каждое существо на земле!
Как прекрасны твои серебристые капли!

Глава первая

Эта история началась полтора  года назад, в сентябре 1895 года.

Я ехал поездом в Лондон — надо было уладить кое-какие дела с мистером Джейсоном — моим партнером в юридической конторе «Эммеральд и Джейсон», компаньоном в которой я стал после смерти отца.

Слабеют тучи на сносях,
известен им рожденья страх,
белее  белого крупа,
и так до вечера, с утра;
на время в одеянье влез
почти уснувший черный лес,
разбавлен цвет, светло от  гор,
и многоточия  узор -
сплошной завесою  с небес;
круговращательный процесс:
пар плюс мороз равно вода –
зачатье града, снега, льда;
процесс обратный: лед, тепло,
и сквозь небесное стекло,
которое не увидать,
то льет, то сеет благодать.

Лодка жизни у причала,
вёсла сложены. Финал.
Смерть – итог, и смерть – начало,
Точка «ноль». Пред ней видна
жизнь от вздоха и до вздоха,
траектория пути,
вехи, люди и эпоха…
Выдох с «Господи, прости!»,
отпеванье, слёзы, свечи,
холм могильный и «Аминь».
За «нулём» - Господь Предвечный,
да надежда на помин.

Мы — русские и говорим по-русски,
Язык наш отражает суть вещей.
Он точный, не двусмысленный, не узкий.
Хотя порой — не лесный для ушей.
Слова, произнесённые по-русски
Правдивы, откровенны и честны.
В них нет лукавства, плесени и лоска.
Они просты, понятны и ясны.
Я благодарна всем моим друзьям,
И всем врагам за строгие уроки,
За их любовь, за правду, за обман,
За эти недосказанные строки.

Мечтал веник орхидеей зацвести,
чтобы быть ему в большой у всех чести.

Распоясался, все прутья разметал,
и мести полы, конечно, перестал.

Как ни странно, веник — не зацвёл,
только мусора премного произвёл.

Выброшены прутья — лишний хлам,
и расцвел в домах большой бедлам.

Орхидеи почему-то не цветут,
веников и тех не стало тут.

Пластиком торчит в окне цветок,
тот что веник красотою влёк.

Йоль
Наверное, когда Бог создавал Адама и ещё даже не планировал что-то делать с его ребром, Он уже тогда вложил в саму его душу ревность. Во всяком случае, Йоль, как истинный мужчина, был тем ещё ревнивцем и собственником.
Будь его воля, он ко мне ни одного представителя своего пола и на выстрел бы не подпустил. Но, увы, обстоятельства были сильнее, и раз за разом приходилось смиряться, сверля тяжёлым немигающим взглядом почти чёрных в такие моменты глаз очередную спину. Особенно тяжёлым это взгляд становился, если спину дополняли плечи со звёздочками на погонах – в любом количестве этих самых звёздочек.

7. Две правды

На другой день нашей бабушке стало лучше, и мы с Алёнкой побежали в церковь за отцом Емельяном.

Когда ему сказали, что на развалинах монастыря нашли старую икону, он тоже заволновался, даже поручи от облачения никак не мог снять — запутался в крючках. За калиткой посмотрел на Джольку: она как солдатик на часах, была тут как тут, и свои хитрые глазки переводила то на батюшку, то на нас с Алёнкой, махала изо всей силы хвостом, ожидая похвалы. Мы погладили её, и сказали, что она главный поисковик, она нашла, а мы только отрывали ящичек... Батюшка улыбнулся:

— Вот, собачка, а тоже потрудилась во славу Божию! Это ж, чудо какое, ребятки: икона объявилась!.. даже умыслить невозможно!..

Как безумные свиньи
на краю пропасти
беснуются.

Достоевского
страшный сон.
И мой.

Дикий визг —
в ушах и сердцах
дыбится.

Христы
среди рыл,
спящие.

Бог
немой,
страждущий,

прости!

А знаете куда почти невозможно будет добраться феминисткам?

Женщины востока — это такая крепость, скажу я вам... Понять это мне помог один случай, который произошёл почти семь лет назад. Я тогда училась в одной из канадских языковых школ, собирающих ежегодно под своей крышей новичков-иммигрантов со всего мира. В моём классе были представители разных культур, но почему-то выделялись всегда среди общей массы две сестры из Пакистана. Взгляд обывателя неизменно останавливался на их национальной колоритной одежде, всех этих непонятных, но таких необходимых атрибутах восточной культуры: подвесках, серьгах, кольцах, браслетах. Для новичков, вроде меня, всё это было в диковинку.

Эта странная Анна, просящая что-то у Бога -
серым домиком плат взгромождён над бровями убого,
оттого голова её схожа с огромною репой,
и с чужого плеча одежонка, смешна и нелепа.

Не пойму почему,  только  часто теперь  замечаю,
где бы я ни была, эту странную Анну встречаю -
в храм вхожу, а она, тут-как-тут,  и снуёт между нами
и шуршит, как назло, неопрятными котомами.

И косится народ и свой нос благородный отводит -
"то ли бес, то ли ангел старухою этою водит..."
"отчего перед нею не гаснут зажжённые свечи..."
"отчего не выводят такую "грязнуху" за плечи..."

«Беру огонь на себя!» -
Пульсирует в нервах сердце.

Вера — стальная броня
В немощном младенце.

Мёртвые камни летят
И по живому — метят.

Люди за правду мстят
Тому, кто в правде — светит.

Случайно нашла в интернете стихотворение для детей «Художник» (из цикла о профессиях): 

На холсте художник Петя
Нарисует все на свете.
Опускает в краску кисть
И на холст ее хлобысть!
Хорошенечко размажет,
"Хороша картина!" – скажет.
Будут люди много дней
Думать, что же там на ней.

Что я узнала, когда стала мамой:

1) Быть мамой - страшно. Страх приходит сразу как узнаешь, что ожидаешь малыша. Всё в тебе замирает и прислушивается. Теперь в тебе живет новая жизнь, и вместе с этой жизнью в тебя вселяются беспокойства - как сохранить, выносить, родить, вырастить, воспитать этого еще незаметного кроху?

Уповáние моé Отец, прибéжище моé Сын, покров мой Дух Святы'й:
Трóице Святая, Слава Тебе.
Молитва святаго Иоанникия

Хвала Тебе, Творец, за то, что жизнь земная
         Пронизана борьбой
                                         Добра и зла полярностей.
         Добро нас учит безкорыстной* благодарности,
                   А зло - ответственности через воздаяние.
И разве можно, суть Добра и зла не зная,
                   Стать сотворцом Тебе, Господь, в благодеяниях?

 Вот кого я терпеть не мог – так это Сашку из « в» класса. Никогда мимо спокойно не пройдет: то гадость какую-нибудь скажет, то налетит сзади и за портфель со всей дури дернет, а потом еще так противненько засмеется.

Вчера возвращаюсь я из школы. Настроение замечательное! Уроки закончились, завтра воскресенье. А на улице весна, и сладко пахнет молодыми листочками, и солнце, и лужи после вчерашнего дождя. Я одну такую большую лужу на дороге обхожу по краю, стараюсь, чтобы не промокнуть. Тут слышу рядом шум, и брызги летят из-под колес велосипеда прямо из этой лужи и прямо на меня. А на велосипеде – Сашка.

К небу, Господи! К небу
Сердце моё подыми!
Мне бы, Господи, мне бы —
«Лета Господнего» дни!

Сколько вокруг печали!
Ближних — сужается круг!
Жить бы не замечая,
что сиротеешь вдруг.

У моего народа,
нынче душа болит.
Нам бы омыться в водах
тихих, святых молитв,

Господь! Меня — заблудшую овечку,
скорее в своё стадо позови,
я заблудилась в поле возле речки,
заслушалась, как пели соловьи! 

Я засмотрелась на Твои красоты,
дурман-трава манила вглубь полей,
и видишь, набрела я на болото,
боюсь погибнуть посреди зыбей. 

Здесь травы — необычного узора,
но почва под ногами так хлипка,
не оставляй без Твоего надзора,
приди, приди ко мне издалека!