Ольга Клюкина. Произведения

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
О том, как я предпочел несбыточное

Наконец, мы добрались до «родового гнезда» Лукия, и я увидел высокий узкий дом, похожий на скворечню, со всех сторон зажатый заборами. В каком-то смысле его можно было даже назвать скромной виллой: во дворе торчали несколько деревьев, и виднелся угол заброшенного мраморного бассейна.

А на плоской крыше так и вовсе обнаружился прекрасный зимний сад, выращенный руками Капитолины. В расписных кадках и горшках повсюду зеленели тонкие деревца и благоухали цветы, как будто сестре было мало весны в городе. Под диковинными кустиками, как в шалаше, стояло низкое ложе и мраморный столик с разложенным на нем женским вышиванием. Я узнал знакомую отцовскую чернильницу в виде бронзовой лилии, разноцветные клубки ниток, вазочку с засахаренными орехами…. Капитолина с детства была сластеной и любила от всех прятаться. Судя по всему, это было ее любимое место в доме.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
О том, как я принял участие в преследованиях христиан

Как-то мы с Лукием отправились в термы послушать выступления заезжих риторов. Впрочем, их заумные речи быстро навеяли на нас скуку. После того, как опытные банщики натерли наши тела благовонными мазями, мы устроились в тепидарии — теплом отделении бани, чтобы снять пробу с нового сорта фалернского вина, только что завезенного из Италии.

Прежде, чем сделать первый глоток, Лукий плеснул вино на пол под ноги мраморному Геркулесу, и сразу же горячо заговорил о политике. Когда он чем-то был сильно взволнован, мне по опыту было известно, что лучше дать ему выговориться. Лениво прикрыв глаза, я молча выслушивал его рассуждения, стараясь в полной мере оценить тонкий вкус фалернского.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
О том, как я снова встретился с Лукием

Клянусь, я чуть не задушил своего лучшего друга в объятьях! И от избытка чувств несколько раз неуклюже задел его раненую руку, висевшую на перевязи из пестрой египетской ткани.

— Не переживай так сильно, дружище, — утешил меня Лукий. — На самом деле, какой-то чернокожий варвар проткнул мне копьем ногу — чуть повыше колена…

— Но… зачем же ты тогда перевязал руку?

— А что остается делать? Ведь мою ногу никому не видно! Если я и схитрил-то самую малость. Не волнуйся, под тогой у меня тоже намотано изрядно тряпок…

Наверное, впервые за последний год я рассмеялся. Лукий был все тот же! Вместе с ним ко мне снова возвращалось веселье и вкус к жизни.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
О том, как я угодил в пучину семейных забот.

В Никомидию пришло известие, что мой отец тяжело заболел, и семья нуждается в моей помощи.
– Дни Корнелия Римского сочтены, – объявил лекарь Воконий, перепробовав к моему приезду все свои снадобья. – Мне хорошо видно то, что скрыто от других: всемогущий Видуй уже начал отделять его душу от тела.
Но чтобы хоть чем-нибудь меня утешить, местный Эскулап добавил:
– Ты, наверное, еще не знаешь: в городе недавно открылась новая похоронная лавка с отличными товарами из Рима. Наш Корнелий так любил все столичное.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
О том, как сделал неожиданный выбор

Однажды Лукий показал мне новенькую серебряную монету с изображением всех четырех правителей:
– Обрати внимание: из всех четырех только старина Диокл изображен с нимбом вокруг головы. Могу представить, как это злит моего «папочку»…

– Но разве они не друзья? – удивился я простодушно.

– Еще чего! Максимиан до сих пор не может ему простить, что пришлось переселяться из Рима в Медиалан. Он спит и видит, как бы снова вернуться в столицу… Поверь мне, ждать осталось недолго. Как только Максентий достигнет совершеннолетия, в стране начнутся великие перемены.  
Именно тогда я осознал, что снова стою перед выбором.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
О том, как я познакомился с Константином

В нашей школе училось немало юношей царских кровей. Одним из них был Константин – старший сын нашего западного цезаря, происходивший из рода императора и полководца Клавдия Готика.
Прежде мы с ним не были знакомы. Ко времени переезда в Треверы, Констанций Хлор по приказу старшего августа развелся со своей первой женой Еленой и женился на падчерице Максимиана. Такие политические браки, по замыслу Диоклетиана, должны были скреплять правителей в одну семью и оберегать от мятежей.
В треверском дворце я как-то видел только вторую жену нашего цезаря Феодору с малолетними детьми. Елена с сыном к этому времени уже переселились в Дрепанум, откуда она была родом. Оттуда же Константин был взят в военную школу, и не только на выучку, но и как заложник, о чем мне по секрету поведал Лукий. Ударживая Константина при себе, Диоклетиану было легче управлять его отцом, который пользовался поддержкой галльских легионов.

Однажды молодой монах по имени Дула, ученик прославленного аввы Виссариона, шел с учителем по берегу моря и задавал ему множество вопросов.

Но на самом деле Дуле больше всего хотелось узнать, что думает старец о нем самом и о крепости его веры? И на самом ли деле он считает его лучшим из своих учеников?

Начать с того, что авва Виссарион именно его, Дулу, взял с собой в поход, и по дороге явил великое чудо. Когда путникам пришлось переправляться через реку, святой старец сотворил молитву, и прошел по воде, как посуху.

— И тебе не было мокро, авва? — зачем-то спросил ошарашенный Дула.

— По пяты я чувствовал воду, а остальное было сухо, — ответил старец и попросил, чтобы Дула никому не рассказывал об этом чуде.

А еще прежде Дула сам видел, как авва Виссарион четырнадцать дней и ночей молился в своей келье, воздев руки к небу, и лицо его при этом сияло, как солнце. Старец потом сказал, что для него это время пролетело, как один миг, и он не чувствовал ни голода, ни жажды…

— Авва, мне хочется пить, — сразу вспомнил о воде Дула.

Старец остановился, сотворил молитву, и вдруг сказал: