Омилия

Какой мальчишка не мечтает о собаке? Сережа, сколько себя помнил, всегда хотел, чтобы у него была настоящая немецкая овчарка. Но родители не желали об этом и слышать, так что о четвероногом друге оставалось только мечтать.
Рано утром в воскресенье, как обычно, мальчик отправился в храм на службу. Чтобы попасть в церковь, нужно было пройти через частный сектор, потом через заброшенный сквер, и сразу через дорогу будет родной храм. Сережа шел по скверу, шаркая по земле каблуками ботинок. Накануне вечером был очень неприятный разговор с родителями. После ужина, когда все собрались в зале, мама спросила, что подарить ему на приближающийся день рождения.
— Собаку,— сказал мальчик.
— Опять двадцать пять! — воскликнула мама. Затем, скрестив на груди руки, сказала, как отрезала: — Что угодно, только не собаку.
— Вот вырастешь,— не отрывая взгляда от телевизора, сказал папа,— заведешь себе хоть собаку, хоть крокодила.
«Вот вырастешь…» — это была стандартная отговорка на все случаи жизни.

…А правда земная ─ калека,
Одетая в псевдослова:
Борясь за права человека,
Свои нам качают права.
 

1
Нить жизни делается тоньше,
Местами кажется истлевшей…
С годами мыслей ─ больше, больше,
А слов, их выразить, ─ всё меньше.

2
Они идут ─ часы во времени:
Земное к Небу приноравливается,
В котором бесконечность бремени…
Часы бегут ─ и… останавливаются…
 

Антон любит покушать. Ну, в самом деле, разве он виноват, что на свете столько всяких вкусностей! Бутерброды, жвачки, торты, соленые орешки, шоколад, мороженое... Вот только одно огорчение: мальчик сам не заметил, как стал толстым и неповоротливым. Произошло это тогда, когда мама перешла на другую работу и ей стало неудобно водить сына на занятия в спортивную секцию. Антон особенно не переживал – ему не очень нравились все эти «кувырки», «мостики», приседания. Да и свободного времени больше стало. Так бы он, например, вечером в спортивном зале парился, а теперь ему ничего не помешает пойти в гости к своему другу Сереже.

Мой Отец любовь ко мне носит –
Он давно открыл врата Неба.
Ну а я прошу Его бросить
Хоть какой-нибудь кусок хлеба.

Я в предместьях не стоял рая –
Не ведут путём свобод страсти.
Мне бы здесь…
                    Но мой Отец знает:
На земле не тех высот счастье.

Я решил, что мой удел скромен, –
Сиротой в небытие сгину.
Но готов мне у Отца в Доме
Царский стол – как во Христе сыну.

Мы не перстной срамоты дети,
Словно яд сердцам – глоток злобы.
Да, любовь и на земле светит,
Только здесь она не той пробы.

Если ж я грехов ярмо скину
И в заветные войду двери,
То познаю – как, не дав сгинуть,
Мой Отец всегда в меня верил.

4.09.2010 г.

«Ежели я и злобствую,
то только от чистого сердца.
Не смеху ради, а правды только для»
/малоизвестный литератор/

«Я не злопамятный, а просто злой
и память у меня хорошая»
/Прошка/

* * *
Одиноко в толпе… И пусть!
Не от мира моя скрижаль.
А меня посетила грусть ─
Улыбнувшаяся печаль. 

Коль в стакане ищешь правды,
не найдешь ее в ином,
будут только черти рады,
что весь мир - лишь в нем одном...

Оглянись, не все так черно,
коль поднимешь взгляд пустой,
там, по небу, непритворный,
в облаках - почти покой...

Я рад, что ты меня не любишь
(Не так, как принято любить),
Что чувственных не носишь рубищ,
Не просишь исступлённо: «Пить!»
Что ты касаешься без страха
Навечно веру потерять,
И что плечо моё – не плаха.
Я рад, что память не унять.
Я рад, что всё неповторимо.
Я рад спокойствию ума.
Я рад тому, что слава – мимо.
Я рад, что не настигла тьма.
Я рад, что свет не слишком резок.
Я рад неспешности минут.
Я рад, что струи занавесок
На пол бесчувственно текут,
Что колыханием не тронут
Прозрачный воздух наших душ,
Что я не пламя, ты – не омут.
И умоляю: не порушь.

1
Мы во славу шальной Минервы
Жизнь увечим восторгом праздника…
У искусства, увы, манеры
Молодящегося развратника.

2
Ничтожит суеслАвие
Наш бренный путь земной:
Горит свеча во здравие,
Коптит ─ за упокой…
 

В полумраке комнаты был виден красивый большой круглый стол, покрытый мягкой скатертью. Огонь камина отражался в массивной стеклянной пепельнице, стоящей на столе, рядом лежал приоткрытый коробок спичек.

Рядом с ним из мягкого бархатного мешочка выглядывало огниво:

– Не знаю, что в тебе он нашёл, Огниво? Что у тебя за вид? Ты такое несуразное! Ни формы, ни цвета. Серость! По тебе бьют, бьют, а ты в ответ – нет – чтобы раскрошиться от злости и обиды – даришь искры пламени! Разве настоящие женщины так поступают? – обратилась к Огниву стройная Спичка с необычной модной зелёной прической.

1.
Нашу Хрюшеньку Лукерью
Пригласил на День рожденья
Полосатый котик Тишка
В белой мягонькой манишке.
Тиша кот такой нарядный
Потому что аккуратный!
2
Вот так праздник День рожденья!
Сколько будет угощенья!
Фрукты, овощи, салат.
Торт, картошка, мармелад!
Собирается Лукерья,
Мамы слышит наставленья.

Глава XI

Постояв ещё немного, он развернулся и пошёл обратно. Дойдя до беседки, он взял рюкзак, закинул его за плечи и, задрав голову, несколько мгновений разглядывал зеркальную махину отеля, отбрасывавшую во все стороны вспышки солнечных бликов. Со словами: «Держись, Тимофеевич», — двинулся к ступеням, ведущим к отелю, подымающимися вверх каскадами. Через каждые тридцать три ступени (Караваев не преминул посчитать их) были устроены площадки отдыха со скамьёй и мраморной вазой, из центра которой высокой струйкой била вода.
Караваев заспешил. Ни разу не остановившись и не отдыхая, он дошёл до места, где ступени закончились. Это была обширная территория, засаженная эвкалиптами. Отель был уже рядом, к нему вела дорожка, с обеих сторон которой рос живой заборчик из вечнозелёных кустов, аккуратно подстриженных.

— Инна, что ты делаешь днем 25 декабря? — передо мной стоит наша историк Дона и отряхивает капли дождя со своей шляпки у меня в мастерской.

— Ничего, кажется, особенного не делаю — жму плечами.

— Я приеду за тобой в час, мы с мужем хотим пригласить тебя на Рождественский обед.

— Дона, мы празднуем Рождество 7 января!

— Я знаю, поэтому и приглашаю на Рождество по-Американски… — она надевает свою шляпку и исчезает под дождем. Я в удивлении смотрю ей вслед.

За мной Дона приехала в 1:15.

— Прости, что я опоздала, и прости, что машина такая старая — это раритет моего мужа.

Мы залезаем в маленький очень уютный, на мой взгляд, грузовичок начала прошлого столетия и отправляемся в дорогу.

Сойдя на берег, Николай растерянно осмотрелся вокруг. Потому что совершенно не представлял, куда идти дальше. На всякий случай он вынул из кармана смятый конверт с последним письмом Евдокии Степановны. В обратном адресе была указана какая-то улица Юбилейная, дом 6. Вот только вопрос: «где эта улица, где этот дом»?

— А где тут у вас улица Юбилейная? — окликнул Николай стоявшую на пристани женщину на вид примерно одних с ним лет.

Та внимательно посмотрела на него.

— А Вы к кому приехали? — спросила она.

— Мне надо на Юбилейную, дом шесть. — уточнил Николай, которого до глубины души возмутило любопытство деревенской бабы. Чего ей стоит просто объяснить ему, как пройти на эту злосчастную Юбилейную улицу? Так нет же! Вместо этого она устраивает ему самый настоящий допрос. Хотя какое ей дело до того, к кому он приехал?