Омилия

Всё та же ночь, как тысячи назад,
С кромешной тьмой египетскою схожа:
Лишь вместо караванов - поезда
Не знают сна под многотонной ношей.

Всё тот же холод в шаге от огня,
С которым спорят печи на режимах.
И, дрожь в руках дыханием уняв,
"Когда же утро, Господи? Скажи мне..."

Вздохнёт всё так же стражник в темноте,
Всё так же - мать дыхание младенца
До света станет слушать, и отец
Молитвой унимать больное сердце.

Всё та же ночь, как тысячи назад,
И лишь звезда в хрустальной дымке лёгкой
Начнёт свой путь к заплаканным глазам,
И - к чистым сердцем с высоты Востока.

Не нарушайте тишину
В снега укутанного леса:
Он детским, чистым сном уснул,
И лик его во сне чудесен.

Огнями городов в ночи
Затмить ли звёзды над главою?
Да осветят небес лучи
Всё наше странствие земное!

Взгляни: вот вспыхнула звезда
Над той пещерой Вифлеемской,
Где совершенства полнота,
Где Дева родила Младенца.

Он в яслях безмятежно спит,
Дыхание легко и ровно.
Вокруг безмолвие царит,
Лишь сердце Матери тревожно.

Ей видится иной вертеп -
Холодный, мрачный, с низким входом,
В скалистой выбитый горе.
Он скоро станет тесным гробом

Тому, над Кем сейчас Она
Здесь в умилении склонилась.
Хрустальной бусинкой слеза
По лику Девы прокатилась,

Всегда я радуюсь зиме,
Ее торжественному входу
После осенней непогоды.
Когда под вечер в полутьме
Внезапно снег густой повалит,
Морозец ночью приударит.
А утром землю не узнать:
Наряд белее не соткать.

На солнце блещущим покровом
Снег расстелился на полях,
Реки пологих берегах,
На крышах. И в бору сосновом
На ветках хлопьями лежит.
А птица бойкая взлетит –
Он в прах летучий превратится,
Хрустальной пылью заискрится.

После уроков детвора,
Забыв про всё, в снежки играет
И звонким шумом наполняет
Пределы нашего двора.
А в выходные спозаранку
На лыжах и с детьми на санках
Потянет многих в зимний лес,
Где чистый воздух снимет стресс.

В поле бабочки порхают,
Лес шумит невдалеке,
Малыши в саду играют,   
Рыбки плещутся в реке,

Этот мир такой чудесный –
Травку, солнышко, цветок –
Сотворил Отец Небесный,
Всемогущий, добрый Бог.

Он всем миром управляет
И заботится о нас,
Ради блага посылает
Испытания подчас.

Как для мамы нет милее   
Малой деточки своей.
Так во много раз сильнее –
Любит Бог наш всех людей.

оптинцам о.Илиодору (Гариянцу) +26.10.2020

о.Евфимию (Богомолову) +29.11.2020

Для мужества настали времена.
Ушли отцы Илиодор, Евфимий.
Смерть называет всех по именам,
И каждый мир когда-нибудь покинет.

Всё больше появляется крестов,
Снег покрывает выросшие всхолмья,
И говорит на языке простом:
Не забывай о смерти, странник, помни!

Что истинная родина – не тут,
Что смерть – это всего лишь переправа.
Укажет направление Страшный Суд
Одним налево, а другим направо.

Растёт имён незримый коридор,
Текут молитв невидимые реки.
И проступает вечности узор
Сквозь времени протертые прорехи.

                       Некоторым сверстникам,
                       уже достигшим цели, посвящается.

Тропинка снова прячется в туман.
И я иду по этой узенькой границе,
Боясь как вправо, так и влево уклониться.
Со мною посох и дорожная сума.

Уже давно ушли за светлый горизонт,
С кем мы в одной качались колыбели,
Мне снисходительно свое оставив время,
Как сладкоежке лакомый кусок.

Мне не дано свой путь в заветную страну
Пройти подобно вам – гвардейцем на параде;
Но нищим странником, просящим Христа ради,
Держась за Вашу путеводную звезду.

Дар предпоследнего дня  листопада

Кротко приму с рук ушедшего лета.

Мне истощенному  с неба награда -

Осень моя первым снегом одета.

Я, словно древо, колеблемо ветром,

Что в дни напасти в корнях укрепится

И, лишь молюсь, в искушении этом,

Чтоб не оставлен был Божьей десницей.

Руки ослаблены, глаз мой состарен,

Цели поставлены – промах мишени.

Я за всю данность Христу благодарен

И за все дни тяготы и лишений.

29.11.2020

- Бабушка, тебе налить еще чая? – мама поворачивается от раковины и вытирает мокрые руки о фартук с большими цветами.

- Да нет, я уже налилась. – отвечает бабушка, отодвигая от себя белую фарфоровую кружку.

Мишка удивлен. Он как-то читал Гуси-лебеди и там говорилось о наливных яблоках.

«Мама, а что такое наливные яблоки?» - спросил тогда Мишка. «Это, сынок, яблоки, созревшие, которые налились соком, и стали румяные, вкусные, красивые, они так и просятся в рот» - ответила мама. А сейчас Бабушка говорит, что она налилась, но бабушка совсем не похожа на сочный плод. Скорее она напоминает сухой инжир, который мама добавляет в кипящее молоко, когда Мишка болеет. Желтый, морщинистый, круглый и сухой.

Ни мало не преувеличу, если скажу то очевидное, что наиболее почтительное отношение со стороны верующего контингента людей из всех, кого Церковь считает и именует святыми – всегда выражалось именно к личности Пресвятой Богородицы.

 Несомненно, Матерь Божия – и об этом многократно напоминает Церковь в своих богослужениях и молитвословиях – «Честнейшая херувимов и Славнейшая Серафимов», и что Она находится вне всякого «сравнения» («без сравнения») с кем-либо из земнородных.

Тем не менее, такого, позволю себе так выразиться, «статуса» усвоенного Ей Богом и такого «уровня» возвеличивания и почитания Церковным Преданием, Пресвятая Дева стала достойной, будучи в полноценной человеческой «ипостаси».

У продовольственного магазина на низкой старенькой коляске с разномастными колесами сидело постоянное присутственное лицо, безногий человек неопределенного возраста.  АСС, так назывался он тем, кто хотел с ним познакомиться, непременно уточняя: Астахов Сергей Сергеич, мытарь из Тополиного.

Ему подавали, когда хорошо, когда не очень, но любил он старушек, особенно в день их пенсии, когда те угощали его то яблоком, то пряником и непременной копеечкой, пороется иная в тощем кошельке, как вот сейчас, подошла, положила рублевик, вздохнула и попросила:

- Ты уж помолись,  родимик,  о грешной Пелагее да о ее детках… где-то они сейчас мыкаются».

- Да какой из меня молитвенник, бабка Пелагея, сам грешный, местечка светлого не найдешь.

Вот ведь как бывает, идешь себе по делам, торопишься, и вдруг – неожиданность,откроешь рот от удивления и обо всем забудешь. Смотрю – кошка крадется к голубю, понятное дело, охотится, хотел крикнуть ему, что опасность, да замешкался: интересно все же – что дальше будет. И не коситесь с укором: плоховатый я парнишка, сорванец-оголец, так мама меня называет, а я и не сержусь, за что сердиться, если правда. Обещаю ей, обещаю, что исправлюсь, и сам в это верю, а потом, когда что-нибудь интересное увижу, враз исчезают и мамины слова, и мои клятвы, вот и сейчас… ага, на всякий случай припасаю длинный прут, чтобы голубей отмахнуть, если что.

Обратите внимание, что Иоанна Затворника ненавидели за настоящесть, за несовпадение реальной святости с представлениями о ней у людей.

    18 ноября 2020 года мне сообщили, что умерла Татьяна Львовна Лазарева. Трудно поверить в это, но...

Глава из книги «Зачем мы здесь?», 2003

«Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу.

Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей.

Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований.

Заарканенные сетью,
Оцифрованные люди
Ловко врут, кричат и дружат
С помощью клавиатуры.
Им язык уже не нужен -
Пальцы бегают по кнопкам,
Променяли речь живую,
Променяли смех на скобки,
Променяли лес и небо,
Кровь заката, шум прибоя,
Шелест листьев предрассветный
На мерцанье монитора.
С каждым новым поколеньем
Провода все глубже в мясо
И давно смирились с этим
Оцифрованные массы.

Сергей Кузнецов

Опять незваные варяги
Славян пытаются учить,
Исподтишка срывают стяги
И льют стальные калачи...

Святыни попраны врагами,
Которым снова несть числа,
Пересчитали все овраги,
Оцифровали все тела...

А души бьются в лабиринте
Восставшего небытия,
Судьба к судьбе
Стучится в гости:
Чужая или же своя?!

Святая Русь!

Вставай на стражу
Твоих нерукотворных стен...

Ведь с нами Бог!

В Нём - сила Правды,
И Свет без тени перемен...
 

Один мудрец век высший смысл искал,

И ему ангел место указал.

У Владимира  Колотова умирала мать. Умирала неожиданно. Легла в областную  больницу с печенью – прихватило правый бок до невозможности дышать. Врачи обнаружили  цирроз. Сыну и ее двоюродной сестре Ирине без особой деликатности сообщили, что пациентка  безнадежна, поздно  хватились. Те, недолго думая, в горе и  обиде увезли Аксинью домой.  «Уж лучше дома,  - тихонько сама себе приговаривала женщина, прикусывая от боли губы, -  в родных стенах». Еще не старая женщина, она не хотела верить, что умирает, неправда это –  и пожить не успела, и надышаться вволю, потому пытливо и сторожко заглядывала в глаза  родных, ничего утешительного не поймав, со вздохом причитала:

- Ох как не хочется помирать, родименькие мои, а сердечко чует – не встану больше.