* * *
И опять ты молчишь не о том,
И оставлена жизнь на потом,
Отдаёшься не воле, а случаю.
А экспрессное время скользит,
Проходя через сердца транзит,
Зримой необратимостью мучая.
Вспоминаешь: Иона и зев.
И все меньше доступен резерв,
Чтобы тратить на что-нибудь лишнее.
Как сильна оголтелая рать
На войне. Но тебе выбирать
Между Богом и мнимыми кришнами.
Слепит глаза от снежной белизны,
Передо мною чистый лист зимы -
Ночного снегопада утешенье.
Морозной лёгкости душа полна,
В ожившем сердце манит глубина
Не пойманного замысла творенья.
Искристой пудрой сеется снежок,
От ветерка закручивая слог -
Ещё Ты милостью не оскудел, Владыко!
И с нежностью укутываешь ель,
Чиста Твоя седая акварель,
Ты грешный мир всё так же любишь тихо!
Все происходящее имеет разумное объяснение. Разумное не всегда бывает правильным, поскольку зачастую люди действуют неразумно. Кроме того, разные люди иногда считают разумными диаметрально противоположные объяснения одной и той же проблемы. Тем не менее, поскольку до сих пор политика является процессом более аналитичным, чем хаотичным, наше стремление разумно объяснить те или иные действия политиков имеют под собой практические основания. По крайней мере, мы имеем возможность определить для каждого отдельного случая наиболее ресурсосберегающую стратегию и далее оценивать во-первых, близость реальной стратегии конкретных политика, партии или государства определенному нами идеальному образцу, во-вторых, причины отклонений от «генеральной линии» (ошибка, расчет на неправильную реакцию оппонента, непреодолимость внешних воздействий и т.д.).
Заявление Германа Грефа на очередном гайдаровском форуме произвело в «интернете» взрывной эффект. В основном оно оценивается крайне негативно и эмоционально. Ограниченное число его защитников в основном указывают на то, что не будучи формально государственным служащим Греф имеет право на любые, в том числе самые нелицеприятные, оценки деятельности правительства.
Глас Господень на водах вопиет, глаголя:
приидите, приимите вси Духа премудрости,
Духа разума, Духа страха Божия, явльшагося Христа.
Из тропарей на водоосвящении
Очистись, дỳше, как когда-то Нееман!
Всё тот же Иордан перед тобою —
для омовенья, с верою живою,
для врачевания духовных ран.
И голубь смысла вспыхнет над тобой,
сыновнюю судьбу преднарекая.
Останься Авелем, когда витает «Каин
сомнения» над праздною толпой;
не забывай, Кто впереди — как свет,
пронес Себя, страдая и смиряясь,
и Чья в тебе сознательная завязь,
Чей лик мерцает — радости в ответ!
Когда падает снег тихо и не спеша
На ресницы и веки, и щеки,
Когда падает снег, — невесома душа
Слышит голос из неба далекий.
Когда падает снег, словно в поле свеча
В одиночестве высится тополь.
В дремоте его ветви седые молчат,
На ветру наигравшись превдоволь.
Когда падает снег, замирает вода,
Как бы слушая речной плеск става.
На крещенскую прорубь Креста — Иордан
Белый лебедь спустится плавать.
Ямы Форума заново вырыты
И открыты ворота для Ирода,
И над Римом диктатора-выродка
Подбородок тяжелый висит
О.Э. Мандельштам
А знаете здесь жить-то страшно:
Шаг влево — кажется, — расстрел...
Вот Некто-в-Сером даст отмашку —
И ты, уволенный от дел,
Да что там — и от жизни, будто
Комар, прихлопнутый впотьмах,
Прощаешься туманным утром
С любовью, родиной... Сквозь страх
Еще мелькают силуэты,
Привычки, лица, голоса...
А когда всерьёз слягу, обомлев —
Жизнь нельзя купить-выменять —
Пойте надо мной, пойте обо мне,
И от моего имени;
На любой мотив, голосом любым —
Только бы слова Божии,
Чтоб ненастным днём светом голубым
Небеса на миг ожили,
Чтоб крестом проплыл белокрылый стерх
Над моей земной пристанью,
Чтоб от песни той устремились вверх
Взоры, как один, пристально,
Мужайтесь в подвиге, не отступайте от него,
хотя бы ад восстал на вас и весь мир
кипел на вас злобой и прещением, и веруйте:
«Близ Господь всем призывающим Его во истине».
Прп. Варсонофий Оптинский
Два листа на верхушке тополя
Не сорвали ни дождь, ни снег.
Хоть ветра разгулялись по полю
И мороз сковал жилы рек.
Безнадежно крепко цепляются
Два листа в небесную синь.
Они честно в бою сражаются,
Ты попробуй их с ветки сдвинь.
Недавно моя дочь, учащаяся в киевской общеобразовательной школе, сообщила новость. Вместо Достоевского, которого в последние годы проходили в одиннадцатом классе как зарубежного (!) писателя, поставили Зюскинда с его «Парфюмером». В компании «невостребованных» вместе с Федором Михайловичем оказался также и Тургенев. Событие незаметное, но знаковое. Размышление об этой очередной ступени к изменению народного сознания приводит к мыслям... о святости. А именно.
Бывает, что звезда святости зажигается там, где нет никаких предпосылок для ее появления. Как зеленые побеги молодой травы находят путь через микроскопическую трещинку в асфальте, так и святость имеет силу пробивать твердыню многих человеческих и дьявольских преград. Святость неожиданно может вспыхнуть среди моря страстей, тины всевозможных греховных привычек, необразованности и даже безбожия. История Церкви знает немало таких случаев. Мария Египетская, находящаяся на дне разврата и вдруг нашедшая в себе невероятную силу покаяния. Святой Вонифатий, которого от постели любовницы до страданий за веру отделили всего несколько дней. Святость иногда даже не нуждается в проповеди — так было, например, со святой Варварой. Одно только созерцание красоты окружающего мира посеяло в ней семя веры.
Так бывает, но все же это редкие случаи, отмеченные в церковной истории именно своей необычностью. Они как немногие прекрасные цветы на каменистом склоне горы. Если же от этих отдельных побегов перевести взгляд к огромному цветущему саду православных святых, то мы должны будем говорить о воспитании святости.
«Умирись сам с собою и умирятся с тобою небо и земля. Потщись войти во внутреннюю свою клеть, и узришь клеть небесную; потому что та и другая — одно и то же, и входя в одну, видишь обе. Лествица оного царствия внутри тебя, сокровенна в душе твоей. В себе самом погрузись от греха, и найдешь там восхождения, по которым в состоянии будешь восходить». Когда перечитываешь эту страничку из творений преподобного Исаака Сирина, то невольно поражаешься несоответствием ей как современного умонастроения, так и современного жизнепонимания. У святого Исаака Сирина все направлено от внешней оболочки душевной жизни к ее вечным глубоким корням.
У нас же как в умонастроении, так и в практической жизни все даже подлинно глубокое и ценное разменивается на мелочную обыденщину окружающей действительности. Объятые жаром жизнестроительства, мы и самую жизнь думаем устроить, изменяя лишь ее внешние формы, ее внешнюю оболочку, и в то же время искренно верим и надеемся, что вместе с этим как-то перестроится ее внутренний уклад, многими столетиями слагавшийся. Пред нашим взором предносятся высокие идеалы общественного благоустройства, идеалы мировые, и в то же время мы не хотим хоть сколько-нибудь позаботиться об устроении своей духовной жизни. «Клеть небесную» хотим мы создать на земле, но не «потщимся» входить во «внутреннюю клеть» свою.
Как много снега намело!
Как пахнет щедрою зимою!
Струится ярких фар тепло,
Плывут, плывут они рекою.
Стал город чище и родней.
Стоят киоски в шапках белых.
Незримый дым ушедших дней
Вдоль фонарей плывёт несмело.
С ним отпущу былую грусть,
Былые горести и беды,
И свежей тропкою пройдусь
По вновь оставленному следу.
Во дворе большого кирпичного дома на куче чёрного угля сидит и горько плачет старик. Кисти рук у него чёрные, испачканные углём. Он трёт ими мокрые щёки, оставляя грязные разводы.
— Чего ревёшь? — спрашивает у него полевая мышь, вынырнувшая из травы. — Может помощь нужна? Я на твоих хлебах многих мышат вырастила, готова и послужить. Что за беда приключилась?
Старик глядит на неё непонимающими глазами, лоб чешет.
— Так обокрали меня, — говорит он.
— Кто обокрал? — спрашивает мышь.
— А ты правда хочешь знать? Ну, тогда слушай, только не перебивай....
Стены столовой в школе, где я учился, были украшены разными плакатами. Один из текстов надолго остался в моей памяти. «Хлеба к обеду в меру бери. Хлеб — драгоценность. Им не сори».
Подобные агитки, в стихах и в прозе, встречались тогда часто. Их можно было увидеть в основном в заведениях общепита и в хлебных магазинах.
Спустя многие годы я часто думаю об этом. Что это? Рецидив крестьянского сознания в стране победившего социализма? Память о голодных годах и пережитых бедах? Тревога о национальном богатстве? А может быть — связь с Евхаристией?
Отношение к хлебу насквозь мистично. Оно никак не вмещается в рамки отношения к продукту питания. Ведь, по правде говоря, молоко, яйца, овощи тоже питают, спасают от голода, они тоже — драгоценность, но любовью пользуются меньшей. Если хлеб падал, его поднимали с поспешностью и целовали. Так не поступали ни с картофелем, ни с репой.
Оставив ум в забот мирских кругу,
Я забываю часто, к сожаленью,
Что пред Тобою, Господи, в долгу
За жизни дар, за каждое мгновенье.
За новый день, за воздуха глоток,
За щедрый хлеб, за солнце надо мною…
За Твой премудрый Истины урок,
Изъявший из греховного покоя.
В мечтах избрав совсем не тот венец,
Совсем не тем проникнут созиданьем, —
Чем за добро воздам Тебе, Отец,
Что в Судный день представлю оправданьем?
Аналитики — люди тихой и вдумчивой профессии, но результаты их деятельности сотрясают народы. Российский Институт Стратегических Исследований по праву считается одним из крупнейших мозговых центров России. Западные коллеги любят говорить об аналогиях с собственными центрами, некоторые из которых — например, печально знаменитая РЭНД КОРПОРЕЙШН — возникли еще в далеком 1946-ом. Как бы то ни было, решения, вырабатываемые в тиши этих кабинетов, точно доходят до самого верха исполнительной власти России. «Радонеж» встретился с хозяином этих «палестин» — Леонидом Петровичем Решетниковым, который согласился осветить ключевые вопросы, связанные с проблемой международной безопасности, в начале 2016-ого года.
— Как бы вы охарактеризовали наши нынешние отношения с блоком НАТО и с его европейскими представителями?
— 2015-й год был очень сложным для России, годом испытания России на твердость, на крепость, на выдержку, и Россия прошла этот год успешно, несмотря ни на что — ни на события, связанные с Украиной, ни на события, связанные с Сирией и Турцией. Но этот год в очередной раз явственно и открыто показал, что, на самом деле, западно-европейские партнеры не самостоятельны. Мы об этом, в принципе, знали, но думали, что по каким-то вопросам Европа все-таки может занимать собственную позицию, сопротивляться диктату США, а оказалось, что Европа до такой степени ослабела, до такой степени потеряла свое лицо и силу, что практически все разговоры, переговоры, все обсуждения с ней, в общем-то часто можно было бы и не проводить, а напрямую обращаться в Вашингтон.
Воспоминания Корнея Чуковского, который был исключён из гимназии по «Циркуляру о кухаркиных детях»
Иван Давыдыч был известный добряк. Все так и говорили о нем:
— Простой, отзывчивый, душа нараспашку.
Он и сам повторял постоянно:
— Двери мои открыты для всех. Приходи и бедный и богатый!
Если с вами случилась беда, идите к Ивану Давыдычу. Живет он на Невском, во втором этаже, в доме армянской церкви.
Иван Давыдыч встретит вас очень радушно, усадит в кресло, угостит папироской, внимательно выслушает и даже губами причмокнет.
Не хотите ли, чтобы он дал вам записочку к какой-нибудь важной особе? Сделайте одолжение! Пожалуйста! Иван Давыдыч никому не отказывает!
Вы даже не просили его, а он с радостью макает перо, придвигает бумагу и пишет о вашей беде генерал-лейтенанту Грессеру, или князю Мещерскому, или графине Уваровой, или Вышнеградскому, министру финансов. Мало ли у него всемогущих знакомых!
Покуда он пишет, вы смотрите на него с благодарностью. Есть же на свете хорошие люди! Даже наружность его начинает вам нравиться. Сам он маленький, а голова как котел — лысая голова, без единого волоса. Ни бороды, ни усов! И вам начинает казаться, что он ужасно похож на щелкунчика, каким вы в детстве щелкали орехи: ножки тоненькие, нос закорючкой, — и от этого он кажется вам еще симпатичнее.
А ДЕТИ ЛЕТАЮТ
А дети летают?
А дети летают!
А дети летают
не только во сне.
Они замечают,
они понимают
и видят того,
кто невидим уж мне.
И ангел небесный
их оберегает —
хранит их улыбки, полёты и сон.
А ангел небесный,
когда пролетает
над их колыбелью,
им машет крылом!
По благословению
Владыки Вениамина, Епископа Рыбинского
В девяностые годы прошлого столетия времена были противоречивые. С одной стороны, власти уходящей советской эпохи после празднования 1000-летия Крещения Руси, дали возможность всеобщему сближению Церкви и государства. С другой стороны, шли процессы, мешающие духовному возрождению, как внутри государства, так и в церковной среде. Произошел раскол на Украине между Московским Патриархатом и Киевским митрополитом Филаретом. Государственный переворот в Белом Доме не мог сохранить власть разрушенного постсоветского режима. Страна ждала перемен от перестроечного курса новой России в лице новых президентов. Ветер перемен со стороны европейских стран, принес в открытую для всех Россию не только свободу вероисповедания, но и ряд чужеродных православию учений и сект. Русской Православной Церкви надлежало, как во все трудные времена, явить свой голос по сохранению целостности государства и соборности. Владыкам позволено было избираться в Государственную Думу.
Не спастись без Крестов, не спастись!
Умудряют они жизни лист.
Крест Голгофский с терпением нёс,
Истекающий кровью, Христос!
Если, Господи, воля Твоя —
Крест нести до последнего дня,
Дай по капле испить всё до дна,
И не важно — чья тут вина.
Помоги только верить и знать —
Со Креста пьёт душа Благодать.
Какое Рождество без снега,
Мерцанья звезд и тишины?
Без воскового льющегося света
С не до конца зашторенной луны
В уютный сумрак детской комнатушки?
Малютки наигрались и так мило спят.
К щекам прижатые игрушки
Кудрей разбросанных вдыхают аромат.
Вдоль разноцветной елочной гирлянды
Восходят и спускаются огни.
А где-то пастухам благовествует ангел:
Вы больше в этом мире не одни…
