***
Светлым мёдом молитв я наполню свой вечер,
На душе для тоски не найдётся причин.
Мне опустится лёгким покровом на плечи
Ощущенье покоя.
Мерцаньем свечи
Отпугнёт налетевшие мерзкие тени
И растает бредовых сомнений туман.
Станет светлой звездою момент вдохновенья.
И отступит навязчиво-жгучая тьма.
Судьбу не обстоятельства меняют,
А тот, кто сам и любит, и любим.
И ангелы любовь не осуждают,
Молитвой помогая тем двоим.
А тех, кого признанья раздражают,
Кто их ругал, считая за грехи,
Метла судьбы, как мусор убирает,
Таким не посвящаются стихи.
2011
Повсюду — глаза. Ожидающие, надеющиеся, голодные. До зарплаты еще неделя, даже больше, а мы уже недоедаем. Сидим на каше да хлебе. Нет, это, конечно, не голод! Что мы знаем о голоде? Да почти ничего, слава Богу!
Есть не досыта даже полезно. С духовной точки зрения. Вот только стыдно перед неразумными животными, которые ничего не знают о пользе недоедания. Они просто смотрят, даже не в глаза, а прямо в сердце, и умоляют.
Мечты, мечты,
Где ваша сладость?
Где ты, где ты,
Ночная радость?
Исчезнул он,
Веселый сон,
И одинокий
Во тьме глубокой
Я пробужден.
А. С. Пушкин, «Пробуждение»
Мечта пригрезится и голову вскружит,
а то – глядишь – собьет с пути и с толку,
на ближнего посмотришь дико – волком:
не помешал бы, как мечтаешь, жить.
И что тебе в мечте твоей пустой?
Земного шелуху и позолоту,
Всё-всё что ты добыл в крови и с потом,
Развеет ветер или дождь простой.
Мечты, мечты… не сладко с вами, нет!
Вы предаёте – без стыда, без дрожи…
Источник счастья – только Слово Божье.
Источник света – только Божий Свет.
Много сейчас говорят, пишут о всяких паранормальных явлениях, о людях с исключительными умственными способностями, о всяких невероятных явлениях и случаях. Недавно писали, как одному рабочему на голову упал сварочный аппарат и сразу после этого, этот рабочий, у которого вообще слуха не было, и к тому же он был глух на одно ухо, запел великолепным бельканто арии на итальянском языке, а человек, выживший в авиакатастрофе, стал понимать язык животных; тётка одна, после того, как её надула строительная кампания, стала читать мысли людей—теперь её уж, конечно, никто не обманет. Случаи, конечно, интересные, но случай покруче этих произошёл недавно с нашим сантехником Шмонькиным. Городок у нас маленький и свидетелей происшедшего было очень много.
Из доклада "Авторитет и свобода в Церкви", 1967
Можно ли, между тем, сомневаться в том, что эту неутолимую жажду абсолютной свободы внесло в мир христианство? Ибо весь «ужас» христианства, если так можно выразиться, в том и заключается, что в нем нет ничего «умеренного», ничего направленного к «среднему человеку» с его «умеренными нуждами».
Оно берет каждого и говорит: «Бог или диавол, Небо или ад, но не серенькая середина». И потому, в конечной итоге, именно оно ответственно за ту страшную поляризацию авторитета и свободы, которая взрывает все время «мирную жизнь» людей. Да, христианство разрушило ту «меру», которой так сильна была древняя Греция: «Человек есть мера всех вещей»…
Попик, отец Василиск, еще не совсем старый, «полтинник с хвостом», но фигурой – разбухшее тесто, уже на инвалидности и в церкви за «штатом». Приболела у него, а вскоре и преставилась мать, и некому стало для великовозрастного чада готовить, стирать, всячески его обиходить.
По воскресным дням отец Василиск неизменно приходил помолиться в храм, и давние старушонки-прихожанки начали подмечать, что батюшка-то стал все больше походить на неряшливого бомжа. С подачи их, сердобольных, и развернулась за отцом Василиском «охота»…
Резко выделилась Инга Ибрагимовна из почтенного возраста дам, что в приживалки к нему определиться попытались. Те кандидатки и выпить-пожрать не дурочки, и благосостояние их детей и внуков – первая забота, а сам-то батюшка уже на заднем плане, к его просторной квартире досадное приложение.
А Инга Ибрагимовна попросту пригласила к себе в гости.
Вот и пошли отец Василиск вместе со старым приятелем, таким же холостяком, любителем лишний раз выпить и закусить на дармовщинку, к ней.
Писатель служил диаконом в храме. Дожил и дослужил он до седой бороды; писателем его никто не считал и называл если так – то по за глаза, ухмыляясь и покручивая пальчиком возле виска.
Мало кто знал, что на дне старинного сундука в отцовском доме лежала толстая стопка исписанных бумажных листов, «семейная сага» - история рода, над которой он в молодости за столом корпел ночами .Все встряхивающие в прошлом веке «родову» события, образы дедов и бабок, дядек и теток, удачливых в жизни или бесшабашных до одури, укладывались помаленьку в главы книги.
Тогда же он, с радостным трепетом поставив последнюю точку, послал рукопись в один из журналов, и оттуда, огорошив, ему ответили, что, дескать, ваши герои серы и никчемны и что от жизни такой проще взять им лопату и самозакопаться. А где образ передового молодого рабочего? Нету?! Ату!!!
Доплетёмся или доиграем,
После смерти – рай или расплата,
Чтобы до последнего кодранта
Заплатить за то, что выбираем
Или же отринули когда-то?
Злая воля или просто случай,
Следствие непризнанной причины,
Каверзность до самой до кончины,
Солнце правды или вечность-тучи,
Ползать трусом или брать вершины?
2011
Распускаются бутоны
Тех цветов, что ты дарил,
Волны трав летят по склонам,
Не жалея летних сил.
Речка чистая, как в сказке,
Тихо катитит воды вдаль,
Лепестки мне дарят ласку,
В лепестках моя печаль…
Что светла, как ночь в июне,
Что проста, как поцелуй,
Эх, ударить бы по струнам,
Родниковых свежих струй…
И приняв весь мир – смириться,
Осознав, что все - лишь путь,
и на нежность вновь решиться,
даже если не вернуть,
Поцелуев первых радость,
чистоту наивных лет,
вновь подаренная младость
даст иной на все ответ.
По - иному будут мчаться,
волны трав по склонам лет,
но все также признаваться
будем мы в любви в ответ...
Представьте себе, что ваш сын или племянник попросил вас принять участие в постановке школьного спектакля, например, сказки «Гуси-лебеди». Вам досталась важная и ответственная роль яблони. И хотя костюм для вас ещё не сшит, вы, чтобы не ударить в грязь лицом на генеральной репетиции, решили порепетировать дома. Становитесь посреди комнаты, ноги на ширине плеч, руки в стороны и... вживаетесь в образ. Вы чувствуете, как шелестят ваши пальцы-листья... стоп! Чего-то не хватает. Может быть?.. Вы бежите к холодильнику, достаёте два красных яблока, возвращаетесь в комнату и застываете в позе яблони. Опять вживаетесь в образ. И только ощутили дуновение ветерка, как в коридоре зазвонил телефон. Идёте к телефону и, кратко ответив на вопросы сослуживца, возвращаетесь в комнату, на то же место и снова хотите приступить к репетиции. Но в голове возникает вопрос: «Почему я всё время становлюсь на одно место?».
И ты видишь, потому что ты приведен в движение
невозможностью возможной гармонии. «А счастье
было так возможно, так близко», когда ваш поступок,
ваше действие — компонент вероятности меня самого.
(М. Мамардашвилли)
Помните плач Адама о Рае? Это внутреннее переживание целостности и гармоничности Богом созданного мира, невероятное чувство единения со всеми людьми. Оно радостно и, в то же время, невыносимо, оно причиняет душевную боль, но и дарует надежду…
Брожу по осеннему городу в одиночестве, пытаюсь убежать от одиночества, страдаю от одиночества и устремляюсь в одиночество.
Где ты, мой Друг, жаждущий того же? Мы нужны друг другу!
Кому бы позвонить?
Обременять никого не хочется. Да и кто способен понести меня? Немногие…
Глава шестая
Как малютка Торотед попал на распродажу
– Чего сидишь? Бежим, скорее, к ежам! – окликнул малютку Тортоеда пробегавший мимо Заяц. – Сегодня – большая ежиная распродажа.
– Да мне, вроде, ничего не нужно, – сказал малютка. – А того, чего надо, здесь все равно нет.
– Не может быть! Всем надо, а тебе нет? Беги скорее, а то поздно будет, – прокричал Заяц на ходу. – И на меня очередь займи-и-и-и!
Словно какая-то невидимая сила вдруг подхватила малютку, сорвала с пенька и толкнула в колючий малинник, откуда он кубарем выкатился на поляну.
На поляне с важным видом сидел Ёж, вокруг которого были разложены кучки подавленной ягоды, сухих кленовых листьев, хвойных иголок, сморщенных сушёных грибов и прочей лесной мелочи.
– Всё – по пять. Ежиная распродажа… ягодная распродажа… на ежевику – сезонная скидка, – монотонно твердил Ёж. – Сегодня – всем по пять, только в одну лапку.
Мур вовсе не хотел французом оставаться. Он приехал в Советскую Россию, чтобы стать советским человеком. Немцы замкнули окружение под Вязьмой. Несколько дней между Москвой и наступающим вермахтом практически не было советских войск. Паника в Москве, сгоревшие партбилеты, сожжённые собрания сочинений Ленина, Маркса и Энгельса: «День 16 октября был открытием, который показал, насколько советская власть держится на ниточке». Великая иллюзия кончилась.
Сухая биографическая справка бывает примечательна. Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. Родился 1 февраля 1925 года в Праге, почти четырнадцать лет провёл во Франции. В 1939 году приехал вместе с матерью в Советский Союз. Пережил арест сестры Ариадны, арест отца (о его гибели он так и не узнает), самоубийство матери, две эвакуации и, наконец, был призван в Красную армию. Погиб в июле
Так случилось – брат пошёл на брата,
Люди убивали, не шутили.
Я живой, и как бы виноватый
Перед теми, кто давно в могиле…
Разделились, чем мы виноваты,
Или нас намеренно столкнули,
Чтоб заговорили автоматы,
И в тела летели дуры-пули?
Мы мечтали, верили, дружили,
Пацаны, друзья мои, ребята!
Вы в расцвете головы сложили,
Я живой, и как бы виноватый.
2011
Россия, в тебя ли не верить?
Россия, тобою ль не жить?
Страданий твоих не измерить,
Твоей доброты не забыть.
Ты есть и, конечно же, будешь,
Что мнится Россией – не ты.
Ты вьёшься финифтью на блюде,
Твои неподдельны кресты.
Твои купола – золотые,
Светильники – вечно горят.
Дороги твои фронтовые
Ведут не на рыночный ряд.
Сугробы, проталины, степи,
Поляны, изгибы ветвей…
Скиты, власяницы и цепи
В судьбе не случайны твоей.
Не Разины и Пугачёвы
Тебя выводили вперёд,
А трудолюбивые пчёлы,
Нектар превращавшие в мёд
Келейный, молитвенный, сладкий.
Тебе ль о пощаде просить?
Очнись, заповедали аввы
Молиться, трудиться, любить.
Склоняйся пред Богом единым,
Ты – светлый иконы оклад.
Ты клином летишь журавлиным
Не в чёрный, безвылазный ад.
А слухи о крахе – нелепость,
И вести тревожные с мест.
Ты вся – Соловецкая крепость,
Ты – иноком струганный крест.
Не говорите, братия, друг другу
Бранных, жестоких, непристойных слов;
Ни на обидчиков проклятий груду
Не посылайте, ни на злых врагов.
Не призывайте, братия, напрасно
Святое имя Божье никогда:
Святое имя Божие прекрасно,
Да воспоют Ему хвалу уста.
Не забывайте, братия, о дне
Суда Господнего над всеми нами.
Неправедно проживших на земле
Геенны огненной коснется пламя.
Возлюбленные братия мои,
Восстав от сна, во всякий день и всюду
Стремитесь говорить слова любви
Не огорчать, а радовать друг друга.
Умом и сердцем, братия, любите
Того, Кто ради вас на Крест взошел,
Молитесь Иисусу и просите,
Просите, чтобы Он и к вам пришел.
22.07.2000 г.
Глава седьмая
Как малютка Тортоед искал дорогу домой
Малютка Тортоед шёл по тропинке, когда под ним вдруг закачалась земля.
«Неужели землетрясение! Прощайте, добрые звери и птицы! – только и успел он подумать, проваливаясь в яму. – Прощайте мои любимые торты – бисквитные, песочные, слоеные, шоколадные, фруктовые, ореховые и медовые, которые я так и не успел попробовать за свою коротенькую жизнь».
К счастью, яма оказалась не слишком глубокой, но почему-то очень уж темной.
– С приземлением, инопланетянин, – услышал вдруг малютка чей-то глухой старческий голос.
(Пьеса в 4-х действиях)
Действующие лица:
Дмитрий Петрович — археолог, молодой человек 26-ти лет, сильно увлеченный свои делом, решивший посвятить раскопкам времен Великой Отечественной Войны всю свою жизнь.
Роман Александрович — графолог, увлеченный своей работой, написавший множество научных трудов, мечтающий получить кандидатскую степень. Ласковый и мягкий муж, преподаватель, читающий настолько интересные лекции, что с его «пар» не только ни разу не сбегали студенты, но еще и приходили послушать коллеги с других факультетов. У него очень много друзей, православных мирян и даже священников, с которыми он каждый вечер «выходит» пообщаться в интернет, при этом он довольно редко бывает в Церкви, оправдывая это в большинстве случаев своей «религиозной безграмотностью».
Прогоняя скучное безделье
И взамен бессмысленной хандре,
Сказочно-волнующей метелью
Разыгралось небо в декабре.
Старые, дорожные морщины,
Спрятала весёлая зима.
Люди вдруг оставили машины,
Толку в них, сплошная кутерьма.
Резко, неожиданно, мгновенно,
Изменились улицы, дворы.
Навалило снега по колено,
К радости беспечной детворы.
Закружило мир в конце недели,
Пятница. Мой город в серебре.
Я люблю внезапные метели,
Белые метели в декабре.
2010
