Омилия

Все же уныние грех,
Утром унылым и серым.
Лучше стакана - смех!
Можно без всякой меры.

Можно без всяких причин,
Можно без смысла и цели.
"Смех против бед и кручин."
Вот он, рецепт панацеи.

Смейся, мой друг, хохочи,
Можно как лошадь (над мулом).
И как утверждают врачи:
Лучше упав со стула.

Раскаленный песок обжигал подошвы ног. Что бы сделать новый шаг приходилось чуть разгребать его ступней, и только тогда наступать, потому что под верхним слоем песок уже не такой горячий . Можно было конечно идти по краю моря, там, где прибой лижет берег, но песок тут рыхлый и ноги вязнут в нем, словно в сугробах снега. Так быстро устаешь. Иногда, впрочем, неизвестно отчего, попадались участки, где песок был плотный, спрессованный, ступать по такому было райским наслаждением, словно шагаешь по земляной проселочной дороге, укатанной автомобилями, но только очень гладкой, и прохладная вода периодически омывает ноги по щиколотку.

Кто зелёную фуражку бережёт - 
тот меня сейчас, как лучший друг, поймёт,  
Что не может быть важнее для страны, 
приграничья, где  не спят её сыны. 
Службу верную земле своей несут 
и границу также честно берегут,
как и много лет отцы у них назад 
ей служили, не ходили на парад. 

На Дне рождения у бабушки было шумно и весело: кроме повзрослевших внуков пришли ещё и четверо младших. Набегавшись, дети заинтересовались старыми книгами. Среди них оказались даже учебники восьмидесятых годов.

Забравшись с ногами в кресла, две девятилетние кузины занялись изучением серьезных наук. Маша сосредоточенно читала толстую «Физику» для техникумов, Даша же углубилась в учебник истории. Стало тихо, почти как в библиотеке. Взрослые вели себя смирно, а другие две сестрички, совсем ещё маленькие, резвились в соседней комнате, откуда раздавались лишь приглушённые звуки.

Уютный отель на берегу моря. Категория «все включено». В ресторане роскошный «шведский» стол, красивое оформление и огромное разнообразие блюд. Зелень, салаты, деликатесы, много мяса и всяческих сладостей.

У моей подруги умер хомяк.

Она  прорыдала об этом по телефону и попросила приехать.

Нинка человек творческий, нежный и трепетный. Надо поддержать в трудную минуту. Я помчалась.

В промороженной электричке много о чём думается. Ехать до городка Н было неблизко. За морозными узорами на стёклах мелькали уютно укутанные сугробами по самые окна домики, полузанесённые заборы, сады, серые сарайчики, ёлки…

Неделю назад мы с Нинкой долго, до самой репетиции, сидели на окне в нашем ДК, пустом и гулком в выходной. Дом Культуры располагался в старом особняке, с лепниной на высоких потолках и чужими воспоминаниями в таинственных сумерках.

Подарили мне баранину. Несколько кусков. Грудинка, две ноги. Баранина хорошая, свежая… Замариновал шашлык (не пользуйтесь маринадом: лук, соль, перец, соевый соус по желанию и щепотка зиры- вот и все, что нужно для шашлыка из баранины) затушил с овощами, приготовил харчо. Специально за алычой для харчо ездил. Получилось объядение. Пальчики оближешь. Пришлось коньяк грузинский покупать для достоверности. Стал убирать все это в холодильник- и начались проблемы… Не секрет, что у каждого в холодильнике есть что-то такое, что выкинуть жалко, а есть не хочется. Вот и у меня для чего-то стоит в холодильнике трехлитровая банка с грибами, покрытыми сверху «лечебной» плесенью. Взять бы их да выкинуть, как вот и эту трехлитровую банку с огурцами.

Я тревожу небесные силы
Неосознанно день ото дня.
Одиночества голос унылый
Беспощадно терзает меня.

Отложив суету городскую,
Залегаю на самое дно.
И тоскую, тоскую, тоскую,
И смотрю непрерывно в окно.

Видит Бог, я пытаюсь смириться,
Я почти что смирился уже,
Но всё чаще немая лисица
Вновь и вновь оживает в душе.

Вроде лето и море свободы.
Всё естественно, планы тверды.
А я жду, словно с моря погоды,
Непонятной какой-то звезды.

Непременно счастливой, счастливой,
Голубой, как лесной василёк.
Пусть весь вечер сегодня дождливо,
Пусть я тысячу раз одинок.

Чертами зыбкими, немыми, золотыми

Нетронутое, кроткое являя...

Где тени тёмные отчётливо-литые

И сумерек завеса селевая,

И снова ночь – лукавая царица –
Мне душу продырявила насквозь
Желанием, которому не сбыться.
Всё нужное давно уже сбылось.

Реальная действительность достала.
Непрошеные мысли – ни о чём.
Унылого бросаю маргинала,
Учуянного вдруг в себе самом.

Вроде как было терпимо.
Нет ни тоски, ни печали.
Но, пролетавшие мимо,
Утки с утра прокричали.

Острым ноябрьским клином
Врезали с ходу по двери.
Годы сказали: с почином!
Зря ты в такое не верил.

Лагерь для переселенцев располагался в небольшом, уютном городке. Тогда, в 90-ых годах прошлого столетия, по приглашению доброго дяди Коля, канцлера ФРГ, переезжали в Германию те, кого называли этническими немцами. Их встречали хорошо, платили компенсации, давали подъемные. После того кризиса и хаоса, что царил в бывшем СССР на стыке веков и систем, поголовной нищеты и отсутствия законов, простые люди наконец почувствовали, как хороша бывает жизнь. Если раньше приходилось считать копейки, выживая без зарплаты, которую не платили месяцами, то теперь можно было купить даже автомобиль; если раньше мясные продукты были дефицитом и элементом роскоши, то теперь все разнообразие немецкой колбасной промышленности раскрывало свое великолепие в любом магазине.

Аще приступаеши работати Господеви Богу, уготови душу твою во искушение: управи сердце твое и потерпи, и не скор буди во время наведения: прилепися Ему и не отступи, да возрастеши на последок твой.

                                                                                         Сир. 2, 1-3.

Аз есмь Алфа и Омега, Начаток и Конец, Первый и Последний.

                                                                      Апок. 22, 13.

Так тихость постная объемлет древ вершины!

И даже белка, где-то средь ветвей застыв,

Остановила бег. День Первый! Здесь лишь иней

Владеет зыбко. Призрачный ветров мотив

Так далеко... Здесь лес в снегах простёрся тайной,

Он бился 
Головой
В стекло,
Пытаясь 
Истину
Разъять...

Рассудок 
Кровью
Залило,
Опять 
Растерзана
Тетрадь...

Кровотечение 
Души
В остывшем 
Сердце
Жгло 
Костер...

Но ум 
Безпочвенный
Остер
Как 
Нож
Убийцы,
Иль 
Судьбы
Безпечной
Приговор...

Взошел
На тронный 
Пьедестал
Тот, 
Кто 
Себя
До 
Смерти
Не 
Узнал...

Но 
Тут 
Упал...

И бездны
Адской
На краю,
Он вдруг
Прозрел
И закричал:
"Спаси!
Не 
Ведал,
Что 
Люблю!"

Пока в СССР на практике проверяли позитивные и негативные стороны коллективизма, Запад, в противовес, изучал дискурс индивидуализма и т. н. индивидуальных свобод. С исчезновением Советского союза конец пришёл тому и другому, главным трендом становится человеконенавистничество.

Перед размышляющим о судьбах мира человеком как бы лежат две отыгранные карты: коллективизм и индивидуализм, лишь христианство предлагает ему нечто иное, в некотором смысле соединяющее в себе то и другое — соборность. И тем оно так неприятно нацеленным на фашизм сильным мира сего. Христианство как третий путь должно быть ликвидировано всеми доступными способами, в том числе путём подлога, искажения его сути, потому надо особенно внимательно следить за этой стороной борьбы, менее всего бросающейся в глаза.

В чём суть соборности понятно из слов самого Христа «Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди». То есть, для осуществления этого принципа достаточно самому взаимодействовать с другими во имя Христово, в измерении любви, и тогда каждый, кто способен ответить во Христе — ответит.

Пусть снаружи мороз – орхидея сокрыта в дыханьи...
Разве ты уже не умеешь сжать зубы? 
Игумен Паисий (Савосин), «Камень для одного»

Скрипеть зубами — стёрлись зубы,
мой «камень» превращён в песок,
и кровь моя — берёзы сок —
струится в теле слишком быстро.
Пою — песком наполнен рот,
слова цежу сквозь Слово — губы
пустыня сушит; режет искры
на медь для торжища высот.

1

Воды бурлят и сцепляются в волны,

Май обласкает древесную вязь -

Узел ветров. Ярко вспыхнули кроны,

Тьму разрезая, светлеет листва.

Закатный солнца ручеёк
Струится огненной прохладой,
И вот уже не здесь, не рядом,
А близ ресниц и тёмным садом
Проходит ночь. И речь её...