Омилия

Хорошие стихи – почти молитва;
Как золото руном, задержанные звуки;
Слеза, скатившаяся с лика;
Соединение в разлуке;
Журавль, опустившийся столь близко,
Что каждого пера отлив так очевиден…

Когда уходят те, кто лучше нас,
нам остаётся жалкое участие,
намёк на вероятности и счастье
и труд, чтобы светильник не погас.

Всегда уходят те, кто лучше нас,
мы остаёмся, чтобы верить правде
полуоткрытых истин, снов и глаз,
росе на недозревшем винограде.

Вдруг птицепадом вскрикнут небеса,
и прямо в глотки полетят нам птицы,
чтоб осветить нутро и голоса
и загасить болотный свет амбиций.

Так вновь приходят те, кто лучше нас,
наметив путь своим сердцебиеньем.
Мы создаём из них иконостас,
и ходим на причастье с упоеньем.

Мир земной — это всегда две стороны бытия: боль и комфорт. Боль позволяет человеку подняться до подлинного начала земного бытия — точки выпадения из рая в колючее время, где за каждой секундой бьет родник слез. Комфорт запирает сердце в квадратуру одетого в бетон бархатного диванчика и плазменной панели, между которыми вырастает холодильник с полусъедобным кормом и бутылочкой вина. Там, на стене, как напоминание, тикают часы, обозначая неизбежное старение изнеженного тела. Опыт жизни, как хаос пятен чувственного восприятия, приводит к растерянности. Растерянный человек возмущён тем, что комфорт домашнего треугольника не даёт удовлетворения и он неожиданно для себя выпадает в боль. Но человек не способен понять, что с боли начинается мир, в который он рождается. Боль пробуждает от сна и открывает ворота в вечность, потому что и смерть, как и рождение, всегда связана с болью. В этом мире иллюзий боль даёт возможность душе прикоснуться к подлинному бытию, не пленённому временной летаргией духа, провалившегося в комфорт.

Случай из врачебной практики 

Началась эта история в апреле. В мой кабинет зашел массажист Слава с просьбой посмотреть знакомого с болями в животе. Пациентом оказался интеллигентный мужчина 65 лет по имени Роман. Смотрю — и глазам своим не верю. В печени опухоль 7см в диаметре с множеством метастазов в саму печень. Случай редкий и сложный. Может быть, я ошибаюсь? Господи, помоги мне! Надо брать ответственность на себя, надо начинать разговор с родственниками. Мой диагноз прозвучал, как гром среди ясного неба. Ведь еще полчаса назад в жизни этой дружной семьи ничего не предвещало беды, они просто забежали на 15 мин в поликлинику на всякий случай проверить папу. Далее все завертелось с большой скоростью. Старший сын Иван отвез отца в Институт онкологии, диагноз был подтвержден на МРТ. Они были готовы на любую операцию за любые деньги вплоть до пересадки печени. Но время шло, решение не принималось, и это было самым мучительным для семьи. И вот, наконец, приговор — показана только химеотерапия. Но  все-таки нашелся врач-онколог, который им помог советом. Он дал адрес батюшки, который живет в глухой деревне и помогает безнадежно больным. Понятное дело, последняя надежда для больного, от которого отказалась традиционная медицина…

Горе Макеевки... Горе Алеппо...
Новости мира — как страшная сказка.
Косит история жестко и слепо
Женщин Донецка, младенцев Дамаска.

А режиссеры кровавого фильма
Вновь нажимают на красную кнопку.
Раз — полыхают опять Хиросимы.
Два — Дейр-эз-Зор погружается в топку.

Ветры трепещут над Саур-Могилой.
Стонут пески под камнями Пальмиры.
Злоба майдана, кинжалы ИГИЛа.
Вести с войны... Ожидание мира...

Не говори, что время утекло —
Оставь надежду всяк сюда входящий —
Мерцает свет сквозь тусклое стекло,
И жив вовеки свет тот Низводящий!

В руладах птиц, гудении шмелей
Дыханье мира призрачно и глухо;
Здесь терпкий запах клейких тополей
Разбавлен мглой сиреневого духа.

В детстве я часто слышала, как моего любимого папу Костю называют «простачком» или «простофилей» умные и самоуверенные люди, знающие, «как надо жить». Я очень переживала, потому что обожала отца, считала его самым лучшим, и обижалась за него. Но, повзрослев, я поняла, что не так уж и страшно, если над тобой подтрунивают или считают недотепой! Ведь люди очень часто смотрят друг на друга поверхностно, не замечая главного в человеке: его души.

Человек с университетским образованием, в прошлом — инженер в институте при оборонном заводе, в настоящее время — кандидат наук, доцент и преподаватель университета, папа внешне мало соответствует привычному для всех понятию «интеллигент»!

Человек всегда стремится проводить свои дни беспечально, но реальность такова, что скорби рано или поздно посещают каждого. Оказавшись в болезненных, стесняющих, с трудом переносимых обстоятельствах, страдалец часто не может обойтись без помощи других людей. И насколько утешает и поддерживает его искреннее сочувствие благотворящего, настолько же больно ранит пренебрежение или высокомерие «благодетеля»…

Речным ветерком в листопаде,
Молчание строго храня,
Приходит во сне баба Надя
И крестит, и крестит меня.

Гляжу я на руки простые,
И чувствую всем естеством,
Что смутные страхи ночные
Не значат уже ничего.

Так хочется в сказку поверить,
Тревожные думы отсечь.
Встречать бабу Надю у двери,
Касаться родных этих плеч…

Он сидел за соседним столиком и ждал. Соломенные волосы, потертая кожаная куртка, лицо с колючей щетиной на подбородке, и такими же колючими глазами. Когда молодежь вскочила, и не убрав за собой, шумно вышла из кафе, он спокойно сел на опустевшее место и с достоинством начал есть остатки бутербродов.

Я вытирала салфеткой рот сынишки, перепачканный мороженым, и думала: «Возьмёт ли он деньги или лучше не предлагать?» Он поднял голову и полоснул острым взглядом, я поняла — не возьмет. Бедность порой горда и принципиальна.

Сверху, из квартиры на пятом этаже, были слышны шаги — топ, топ, топ. Лексо поднял бритую голову и прислушался. Нет, точно не послышалось — наверху кто-то ходил. Судя по тяжести шагов, мужчина.

Уже лет пять или даже больше эта квартира была заперта. Старики, жившие там, по очереди умерли, а сын-наследник сгинул где-то в России.

Лексо подсел к телефону. Набрал номер соседки Этери, чтобы задать интересующий его вопрос. Потом добрые полчаса вслушивался в журчащий из трубки ручеек информации, лишь иногда вставляя реплики:

— Не может быть...
— Смотри, какое дело!
— Совсем совесть потерял...

Потом Лексо повесил трубку и позвал жену Ию, копошившуюся на кухне:

          Грегор Замза обнаружил, что он у себя   
          в постели превратился в страшное насекомое
                                                        Ф. Кафка

Говорят, что напился, а то и травки
Покурил — и с ним случился конфуз.
Сдали нервы — он вспомнил рассказ Кафки,
Пошел в полицию, сказал: — Сдаюсь…

Оправдания нет! Устал от снега,
Устал, что нас возвышает обман.
Явка с повинной. Зовут меня Грегор.
Я стал насекомым. Я — таракан!

Скорби очищают нас. Через скорби мы уподобляемся Христу и чтобы угодить Богу и приносить жертву Господу в правде, нужно очистить себя, как ювелир очищает золото и серебро. У пророка Малахии есть такие слова: «Он — как огонь расплавляющий и как щелок очищающий, и сядет переплавлять и очищать серебро, и очистит сынов Левия и переплавит их, как золото и серебро, чтобы приносили жертву Господу в правде (Мал. 3:2-3).»

Мы знаем многих подвижников, которых прославил Бог, проведя через горнило испытаний, скорбей и болезней, неся «иго» и «бремя» Христово, научаясь от Него кротости и смирению. Сегодня мы чтим память прп. Авраамия Ростовского. Прп. Авраамий угодил Господу тем, что отсекал страсти, которые воюют на плоть, стяжал дела Духа, которые противятся делам плоти. Те, кто живут по плоти, Богу угодить не могут. Евангелие учит нас, что невозможно работать двух господам, Богу и мамоне.

Я из тех христианок, что всегда носят юбки в пол, не красят лицо, а длинные волосы стягивают косой. У меня двое маленьких детей, которые всегда со мной. Я отчаянно мечтаю о третьем, хорошо бы одновременно с четвертым. Я не приемлю духи, и потому пахнет от меня либо потом, либо тестом, либо ладаном. Возможно, всем сразу. А однажды в Лавре нам с детьми дали милостыню — «Купите, детям пряник!» — улыбнулась моему недоумению приятная ухоженная дама. Я — православный экстремал.

Когда я только пришла к вере, мне было двадцать. Я бегала по утрам, изучала иностранные языки, а по вечерам ходила на занятия по йоге. Я думала, что Великий Пост — это замечательная возможность похудеть, и шептала про себя Иисусову молитву во время осанн, пытаясь совместить несовместимое. Я была тонка и любила поэзию и литературу.