Намазав ночь повидлом чёрным
На хлеб земли, я отдыхал.
Кострами воздух испечённый
Сквозь щель окна в мой дом вползал.
Мечтали где-то в небе звёзды,
И где-то пряталась луна.
Плыл ветер в лодке вдаль на вёслах,
Сидела рядом с ним весна.
Был май торжественным и тихим,
Был Дня Победы зрим венец,
И маятник сквозь годы тикал
Святым биением сердец.
Она вошла в собор, когда Литургия уже закончилась. Надо сказать, что в тот день праздновалась память святого мученика Порфирия, пострадавшего за Христа почти тридцать лет тому назад. Это случилось именно здесь, в Ефесе, во время посещения города нечестивым императором Юлианом Отступником. Вероятно поэтому местный епископ, престарелый Владыка Иоанн, будучи уроженцем Ефеса, отмечал день памяти своего святого земляка с особой торжественностью, и лично совершал в его честь праздничную службу. А после нее подолгу молился в одиночестве в соборном алтаре.
А пока епископ, отложив всякое житейское попечение, молился Богу о мире всего мира, в притворе собора молодой диакон Донат занимался делами житейскими. Он разбирал приношения прихожан, раскладывая их на две кучки. Направо что получше — для храма и для клира. Налево что похуже — для нищих, эти и такое съедят! Увы, доля нищих опять оказалась больше, чем доля клира. Но что поделать, если эти люди, называющие себя христианами, так скупы и самолюбивы. И потому поступают по известной поговорке: на Тебе, Боже, что нам негоже. Ни веры, ни страха Божия, ни любви…
Гордиться славою своих предков не только можно, но и
должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.
А.С. Пушкин
Помните, как Пушкин отзывался о Чацком*: «Все, что он говорит, очень умно. Но кому говорит он все это? … Это непростительно. Первый признак умного человека — с первого взгляда знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед репетиловыми и т. п.». Не подобным ли образом, т. е. неумно, мы ругаем наше советское прошлое перед лицом тех, кто сегодня в угоду политической конъюнктуре нападает на наших предков, нашу историю, нашу победу, при этом поощряя разгул нацизма и экстремизма. Не в одной ли колонне с ними мы оказываемся на «параде» их побед?
Разве мы не понимаем, что хулители ненавидят на самом деле нашу силу и наши победы, хоть и клеймят наши болезни. Они сами больны больше нашего и ругают наше историческое прошлое вовсе не ради торжества добродетелей, а, наоборот, ради их попрания. Ныне даже победу дедов норовят выхватить из наших рук. И что же мы? Разве не видим перед кем каемся и стучим себя в пламенную постсоциалистическую грудь? Не будет ли нам великое горе от такого неумного ума? Аналитик Андрей Фурсов как-то заметил: «дураков надо учить». Может хоть испугаемся того, что история преподаст нам достойный нашего поведения урок?
Фашизм вырос из идеи конкуренции — на уровне расы. И это было задано уже философом нового Запада Гоббсом: «хотя блага этой жизни могут быть увеличены благодаря взаимной помощи, они достигаются гораздо успешнее подавляя других, чем объединяясь с ними»...
Наше вульгарное обществоведение оставило в наследство примитивное представление о национализме и расизме.
Люди считают примерно так: кто бьет негров — тот расист. Кто хвалит свой народ — националист. Конечно, привычки и культура высказываний и действий имеют отношение к вопросу, но очень небольшое. Суть глубже-в системе взглядов и в коллективном бессознательном относительно человека и человечества. Взгляды, а затем и подсознание разошлись по двум пока что разным путям при возникновении в Европе современного буржуазного общества. Россия осталась именно на иной ветви культуры, хотя русский хулиган вполне может обругать и побить негра. При этом он не станет расистом, а лишь выразит, в тупой и грубой форме, общее и естественное для всех народов свойство этноцентризма — неприязни к иному. Но суть в том, что он обругает негра как человека, как бы он его ни обзывал. «Все мы люди, все мы человеки», хоть и костыляем друг друга. Но это — вовсе не тривиальное мнение. Запад мыслит иначе.
Повесть в рассказах
МЕМУАРЫ ДЯТЛОМ
— Купи печатную машинку! — огорошил отец Елену.
— Ты чё, пап?
Печатанье лучше, чем пиво варить, но ведь блажь. Врач после инфаркта огорчил деда: бражка, сказал, голимый яд для сердечной мышцы. На что изощрённая голова ветерана придумала выход — домашнее пиво. Оно потому и пиво, что не бражка. Значит, вреда никакого. Дед засел за литературу. Параллельно заказал Елене ячмень достать и хмель для варки солода. На то и папина дочь, чтобы почуять: от самодельного пива до бражки один шаг, и он будет совершён. Уже слышала комментарии рецептов: «Так, дрожжей, конечно, надо больше класть». Для разминки пиво из сухого кваса сварил. Хоть ложкой хлебай получилось. Желеобразное. Но в плане градусов вовсе не кисель — кривое.
ПОЛЁТ НАД РАЗРУШЕННЫМ ДРЕЗДЕНОМ
Климент Ефремович Ворошилов был председателем президиума Верховного Совета. Номинально — глава государства. На самом деле руководили Советским Союзом коммунисты во главе с первым секретарём ЦК КПСС Никитой Сергеевичем Хрущёвым. По факту он первое лицо государства, по Конституции — Верховный Совет принимал судьбоносные государственные решения.
Как бы там в Кремле ни было, однажды мне пришлось отправлять Ворошилова в Индию с официальным визитом. И я сыграл не последнюю роль в подготовке подарков индусским трудящимся, которые вручал лично Климент Ворошилов. А ведь чуть было тогда не произошёл прокол международного масштаба. Не без моего участия удалось защитить честь страны и отстоять престиж нашей антоновской авиафирмы.
Стоит рассказать, как ваш покорный слуга в авиастроение попал. Целая историйка с боевой географией. Я в войну где только ни был: в оккупации, в гетто и сыном полка. В мае сорок пятого наш пехотный полк бросили в Прагу добивать последних фрицев, да обошлись без нас, с полдороги полк вернули в Германию и направили в Дрезден. Живого места от города не осталось. Ни одного целого дома. В 2009 году побывал в Дрездене, красавец город, а тогда америкосы в лоскуты разбомбили. Я — живой свидетель. Облазил город, объездил и с высоты птичьего полёта руинную панораму лицезрел. Как сын полка в форме ходил (сапоги, гимнастёрка, пилотка — всё чин по чину, всё форсисто полковым портным подогнано), да пацан он и на войне пацан — везде совал нос. Как-то на аэродром зарулил на велосипеде.
У разлуки голос потрясающий.
Несмотря на долгие дожди,
Жжёт накалом чувств по нарастающей,
Оседая медленно в груди.
Дарят разговоры телефонные
Мир незабываемых минут.
Словно звёзды, в речке отражённые,
Их благоговейно берегут.
Чьё-то очень близкое дыхание
До предела обостряет слух.
Это даже больше, чем свидание,
От него захватывает дух.
Предательство твоё ударило мне в грудь,
и, задохнувшись, я из дома скоро вышла.
Куда пойду? На запад есть лишь путь, —
на горизонте грозно опочил на крышах
пылающий в полнеба солнца диск…
Услышала я голос: «Ты вернись,
в свой дом вернись…
Там сядешь в уголочке и будешь тихо ждать.
Пусть долго-долго, чаще так бывает.
С надеждой станешь чудо наблюдать,
как совесть, словно утро, оживает».
Когда вонзился крюк,
невидимый, но ржавый,
не знала я тогда,
как ближний может жалить.
Мне бы сразу бежать,
пусть бы глупой считали,
но ближнего обижать
в те годы смогла б едва ли.
И чтоб угодить слепцам,
стала я резко слепнуть.
Став рабыней рабам,
позволила свету померкнуть.
Но капля Крови Святой
с детства во мне таилась,
Ею Божья любовь
мне, неживой, открылась.
Обмелели моря любви,
Одиноко людям,
Ко всему человек привык,
И все больше — судит
Брата, ближнего и сестру,
А за что — не помнит,
По ошибкам идет вокруг
И любовь хоронит.
Мало верных и много злых,
За спиной гогочут,
Замолкают и точат клык
Завернув в сорочку
Куклу мертвую, точно жизнь
Ничего не значит,
Зуб за зуб и сирены тризн,
И бегом на дачи.
В столицах ДНР и ЛНР прошли военные парады в честь 70-летия победы в Великой Отечественной войне. Жители и защитники Народных республик, как никто другой понимают значение великого слова Победа. Празднуя победу дедов и отцов, они понимают, что свою «радость со слезами на глазах» им ещё предстоит отвоевать. Храбрые воины сразу с парада могут попасть на линию фронта, где подобно дедам, можно положить голову за свободу родной земли. Потому мирное население чествовало, прежде всего, своих нынешних защитников.
70-летию Великой Победы
* * *
Выхожу один на сцену.
Что отвечу Чемберлену,
гитлерам, что в злом азарте,
стёрли бы Страну на карте?!
Мне слепят глаза софиты.
И ещё не скоро даты:
сорок первый — сорок пятый.
Живы все и не забыты.
Берег левый наш и правый.
И не родились покуда
беловежские иуды.
СССР — не переправа.
Часть одна шестая света
в свете рампы — вновь Держава.
Здесь за всех, кто ждёт ответа,
говорить имею право.
Вижу зло — и то, и это.
И накладываю вето.
Что отвечу Чемберлену,
выходя один на сцену?!
Памяти наших отцов
Не любил носить он орденов,
Не бравировал былою славой,
Ночью лишь кричал от жутких снов —
Отзвуки войны былой, кровавой.
Он бы мог сказать красиво речь,
Только память — «в пору разрыдаться…
Перед тем как в эту землю лечь,
Так любили мальчики брататься…
Съездить в Питер? Слёт однополчан?
Да, какое! Весь больной и нищий…
Я как был, так есть, простой Иван,
Здесь в деревне воздух вроде чище…»
Он курил ядрёный «Северок»,
Кашлял так, что тело сотрясалось,
Отравлял его проклятый смог…
Жизни в нём — лишь капелька осталась…
Поиграешь с собой в молчанку,
Укрощая холодную спесь.
Одиночеством наизнанку
До восхода укроешься весь.
Чаю тёплого выпьешь жадно,
Словно в старом военном кино.
И попробуешь спеть нескладно.
А бессмертью не всё ли равно?
Знает небо ночное, кто ты,
И гадание здесь ни при чём.
Оборвутся тихие ноты
Ослепительно-острым лучом.
Зовут нынче звезды по имени,
Легка им полетная даль,
Хвостов их сияние синее
Времен сохранило печаль.
Звонили и в колокол, плакали,
По землям родным шла война
Огнем, но не вычертить знаками,
Как смертью вспахала она
Деревни и села с дубравами,
Стоит за околицей тишь,
А было – детишки оравами
Игрались, да к небу неслись
Посвящается Великой
Отечественной войне 1941-1945 гг.
Пойте птицы звонкие, пойте.
Май прекрасен в цветенье буйном.
Мы погибших за Родину помним
И хранить вечно память будем.
Пусть слезятся глаза у ветра
И прижалась трава к землице, —
Сколько ж молодости и света
Сохранили на фото лица!
Те, кто жив, ордена наденьте
И украсьте священный праздник!
Не купить победу за деньги,
Не испачкать молвою грязной.
Посвящается Великой
Отечественной войне 1941-1945 гг.
Миномётный град лютует.
Скоро немцы в бой пойдут.
Тропку-ниточку лесную
В плен так просто не возьмут.
Я один лежу в окопе.
В горы движется отряд.
И деревья мирно копят
Дивной осени наряд.
Вот бегут, рыча, как звери,
Шнапса крепкого глотнув.
Пусть умру, но свято верю —
Одолеем сатану.
В этом году мы отмечаем 70-летие нашей главной Победы. И хочется произносить торжественные слова, которые соответствуют моменту. Но настроиться на торжественный лад очень трудно.
Давайте зададим себе вопрос честно и без обиняков. Кто кого победил тогда, в 1945-м, если сегодня филиал Третьего рейха начинается прямо за российской границей?
Давайте будем искренни сами с собой хотя бы из уважения к памяти павших. Фашизм — не сумасшествие. Фашизм прагматичен и ясно определяет своего врага — этнического, культурного или религиозного. У него есть чёткая цель. И сегодня эта цель — русские. Мы находимся в состоянии войны. Непонимание этого факта приводит к серьёзным последствиям уже сейчас.
Сегодня есть силы, которые заинтересованы в том, чтобы новое поколение россиян училось по искажённым учебникам и методичкам. Чтобы 9 мая (конец геноцида) стало днём «национального покаяния», а отечественная, оборонительная война была признана «русской агрессией против Европы». На Украине уже официально запрещены и «символы советского прошлого» и термин «Великая Отечественная».
«Птица-память» — новая книга стихотворений и эссе московского поэта, публициста, прозаика, члена Союза писателей России, члена Союза театральных деятелей России Николая Головкина.
Тема героического подвига советского народа в Великой Отечественной и памяти защитников Отечества, отдавших жизни свои за Победу, перекликается с темой сегодняшней борьбы народа Донбасса, Новороссии с фашизмом, который вновь творит преступления против человечности в самом центре Европы.
Книга — малого формата и могла бы поместиться в карман гимнастёрки, где великое поколение победителей хранило фотографии и письма из дома.
Статья из сборника 1914 года, изданного с тем же названием — «Над схваткой». Тогда Ромен Роллан заявил себя идейным противником войны и резко осудил шовинистические настроения французской буржуазии. Интересно, что в 1935 году Роллан, ставший активным борцом антифашистского фронта, выпустил книгу с автополемическим названием — «В схватке», считая, что художник не может занимать стороннюю позицию.
О героическое юношество мира! С какой радостью льет оно свою кровь на изголодавшуюся землю! Какой урожай жертв, скошенных под небом этого роскошного лета!.. Все вы, молодые люди всех наций, кого трагически вовлекает в борьбу один общий идеал, юные братья — враги: — славяне, стремящиеся на помощь своему племени, англичане, сражающиеся за честь и право, неустрашимый бельгийский народ, осмелившийся противостать германскому колоссу и защитивший против него Фермопилы Запада, немцы, защищающие мысль и город Канта от потока казацких наездников, и вы, вы, мои молодые французские товарищи, поверявшие мне в течение ряда лет ваши мечты и приславшие мне, перед тем, как отправиться в огонь, ваши прощальные приветы, вы, в которых снова расцветет поколение героев Революции, — как дороги мне вы, идущие на смерть! Как вы мстите за нас, за годы скептицизма, дряблости, ищущей наслаждений, за годы, в которые мы выросли, охраняя от их миазмов нашу веру, вашу веру, торжествующую вместе с вами на полях сражений! Война «за реванш» — было сказано... Да, правда, за реванш, но не такой, как его понимает узкий шовинизм, — реванш веры против всякого эгоизма чувств и разума, полное отдание себя вечным идеям...
«Что значат наши личности, наши творения перед необъятностью цели? — пишет мне один из самых крупных романистов молодой Франции, капрал. — Война революции против феодализма возобновляется. Армии республики утвердят торжество демократии в Европе и завершат дело Конвента. Это нечто больше, чем неискупимая война домашнему очагу, это — пробуждение свободы...»
