Омилия

Вот и лето опять пришло

Босиком по тёплому полу.

Тополиной пургой замело

Непривычно притихшую школу.

А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель - Христос.
 (Мф. 23:8)

Мыслепилюля

Первый вариант формулировки той или иной мысли, пришедший по вдохновению, в ответ на вопрошание, всегда целостен и точен (поэтичен). Силы уходят лишь на подбор слов, соответствующих воспринимаемому силовому полю — потоку, но слова сами спешат встать на своё место. Это — поэзия, хоть и не стихи.
Если происходит потеря по каким-то техническим причинам уже готового текста, эта потеря невосполнима. Повторно мысль не формируется сама, повторно оформляю её в слова я, и это уже не волшебная словесная пилюля, а просто текст. Дважды одна и та же мысль сама не формулируется. Она поймана сознанием, но путь к ней не восстановим. Полутона, по которым строилась формула, я не могу повторить. Первая формула формировалась в поле моего вопрошания, вторая — писалась тем, кто уже знает (вот в чём суть сократовского незнания). Первый вариант всегда — мыслепилюля (содержит в себе целое — голографический принцип), второй - просто текст (уже не целое, а часть, фрагмент, грань), более или менее гармонично скомпонованный из остатков пойманного смысла. Целое лечит — исцеляет.

Я жила понарошку,
как-будто играла в игру:
износила одёжку —
наверное, дело к утру.
Мой рассвет на пороге —
пора возвращаться домой.
Собираясь в дорогу,
прощаюсь с привычной игрой.

- Мама, мама, ты можешь помочь?

Затянулся противный шнурок.

- Ну, давай, моя милая дочь,

Повторим наш вчерашний урок.

- Мама, мама, иди, помоги!

С геометрией вновь не в ладу.

- Ты займись прежде алгеброй и

Я к тебе, как смогу, подойду.

Слухаю ранок душею і серцем.
Ранок співає мені горобцем,
І соловейком співає веселим,
І щось шепоче мені чебрецем.

Слухаю ранок прозорий і мудрий.
Небо пливе у безкраї віки.
Півень завзятий господаря будить,
Листя лоскоче промінчик стрункий.

Слухаю ранок своєї Вітчизни.
Ту мої предки, думки тут мої…
Ллється повітря духмяне і чисте,
І величаво мовчать 
                            тут гаї.

У нас была деловая встреча. Над одним из священников, мои давнишним другом, сгустились архитектурные тучи. Я знал прекрасно, откуда дуют ветры, и предпринял попытку спасти друга от опалы старой и не очень умной женщины, которой, вероятно, в жизни не повезло на встречу с мужчиной… И вот мы с девушкой из этих структур в кафе «за чашечкой кофе».

- А у меня вилочка женская,- радостно сообщила девушка,- а у вас- мужская…

-Да?! Простите, конечно, мое невежество, но где у этих вилок первичные и вторичные половые признаки?- спрашиваю.

-У моей вилочки ручечка нежная, а у вашей более грубая…

-А-а-а…

Мы что-то кушаем… Я пью йогурт…

-Вы пьете йогурт, как девушка перед фитнесом,- хихикая, сообщает девушка…

                              Родина, моя Родина,
                              Родниковая тихая Русь!
                                            Иеромонах Роман

Играет свет в прозрачном ручейке.
В сиянии лучей читается иное имя.
Среди ракушек тает в золотом песке.
И дни отмечены то подлинным, то мнимым.

Неспешно движется волна,
У берегов закручивая кольца.
И кажется – не может расколоться
На то, что было и что будет, тишина…

В пыли дорожной дикий бег остановить,
Свернуть к лесным протокам неприметным!
Пав на колени, жажду утолить –
То ли водою, то ли светом.

2014, 2017

Приютись в моем сердечном доме,
он давно уж Богом приготовлен,
он, скорее, для тебя, чем мой —
я покончила с самой собой.
Полон дом, но места в нём немало —
приходи, начнём всю жизнь сначала.

Все же уныние грех,
Утром унылым и серым.
Лучше стакана - смех!
Можно без всякой меры.

Можно без всяких причин,
Можно без смысла и цели.
"Смех против бед и кручин."
Вот он, рецепт панацеи.

Смейся, мой друг, хохочи,
Можно как лошадь (над мулом).
И как утверждают врачи:
Лучше упав со стула.

Раскаленный песок обжигал подошвы ног. Что бы сделать новый шаг приходилось чуть разгребать его ступней, и только тогда наступать, потому что под верхним слоем песок уже не такой горячий . Можно было конечно идти по краю моря, там, где прибой лижет берег, но песок тут рыхлый и ноги вязнут в нем, словно в сугробах снега. Так быстро устаешь. Иногда, впрочем, неизвестно отчего, попадались участки, где песок был плотный, спрессованный, ступать по такому было райским наслаждением, словно шагаешь по земляной проселочной дороге, укатанной автомобилями, но только очень гладкой, и прохладная вода периодически омывает ноги по щиколотку.

Кто зелёную фуражку бережёт - 
тот меня сейчас, как лучший друг, поймёт,  
Что не может быть важнее для страны, 
приграничья, где  не спят её сыны. 
Службу верную земле своей несут 
и границу также честно берегут,
как и много лет отцы у них назад 
ей служили, не ходили на парад. 

На Дне рождения у бабушки было шумно и весело: кроме повзрослевших внуков пришли ещё и четверо младших. Набегавшись, дети заинтересовались старыми книгами. Среди них оказались даже учебники восьмидесятых годов.

Забравшись с ногами в кресла, две девятилетние кузины занялись изучением серьезных наук. Маша сосредоточенно читала толстую «Физику» для техникумов, Даша же углубилась в учебник истории. Стало тихо, почти как в библиотеке. Взрослые вели себя смирно, а другие две сестрички, совсем ещё маленькие, резвились в соседней комнате, откуда раздавались лишь приглушённые звуки.

Уютный отель на берегу моря. Категория «все включено». В ресторане роскошный «шведский» стол, красивое оформление и огромное разнообразие блюд. Зелень, салаты, деликатесы, много мяса и всяческих сладостей.

У моей подруги умер хомяк.

Она  прорыдала об этом по телефону и попросила приехать.

Нинка человек творческий, нежный и трепетный. Надо поддержать в трудную минуту. Я помчалась.

В промороженной электричке много о чём думается. Ехать до городка Н было неблизко. За морозными узорами на стёклах мелькали уютно укутанные сугробами по самые окна домики, полузанесённые заборы, сады, серые сарайчики, ёлки…

Неделю назад мы с Нинкой долго, до самой репетиции, сидели на окне в нашем ДК, пустом и гулком в выходной. Дом Культуры располагался в старом особняке, с лепниной на высоких потолках и чужими воспоминаниями в таинственных сумерках.

Подарили мне баранину. Несколько кусков. Грудинка, две ноги. Баранина хорошая, свежая… Замариновал шашлык (не пользуйтесь маринадом: лук, соль, перец, соевый соус по желанию и щепотка зиры- вот и все, что нужно для шашлыка из баранины) затушил с овощами, приготовил харчо. Специально за алычой для харчо ездил. Получилось объядение. Пальчики оближешь. Пришлось коньяк грузинский покупать для достоверности. Стал убирать все это в холодильник- и начались проблемы… Не секрет, что у каждого в холодильнике есть что-то такое, что выкинуть жалко, а есть не хочется. Вот и у меня для чего-то стоит в холодильнике трехлитровая банка с грибами, покрытыми сверху «лечебной» плесенью. Взять бы их да выкинуть, как вот и эту трехлитровую банку с огурцами.

Я тревожу небесные силы
Неосознанно день ото дня.
Одиночества голос унылый
Беспощадно терзает меня.

Отложив суету городскую,
Залегаю на самое дно.
И тоскую, тоскую, тоскую,
И смотрю непрерывно в окно.

Видит Бог, я пытаюсь смириться,
Я почти что смирился уже,
Но всё чаще немая лисица
Вновь и вновь оживает в душе.

Вроде лето и море свободы.
Всё естественно, планы тверды.
А я жду, словно с моря погоды,
Непонятной какой-то звезды.

Непременно счастливой, счастливой,
Голубой, как лесной василёк.
Пусть весь вечер сегодня дождливо,
Пусть я тысячу раз одинок.

Чертами зыбкими, немыми, золотыми

Нетронутое, кроткое являя...

Где тени тёмные отчётливо-литые

И сумерек завеса селевая,

И снова ночь – лукавая царица –
Мне душу продырявила насквозь
Желанием, которому не сбыться.
Всё нужное давно уже сбылось.

Реальная действительность достала.
Непрошеные мысли – ни о чём.
Унылого бросаю маргинала,
Учуянного вдруг в себе самом.

Вроде как было терпимо.
Нет ни тоски, ни печали.
Но, пролетавшие мимо,
Утки с утра прокричали.

Острым ноябрьским клином
Врезали с ходу по двери.
Годы сказали: с почином!
Зря ты в такое не верил.