Омилия

ДЕМОКРАТИЯ

Если уж говорить без оглядок
На гонителей прежних Отчизн,
Демократия – новый порядок,
Искажающий Божию жизнь.
Мы не голодны и не раздеты,
Но несчастную нашу страну
Полонили университеты,
В коих учат незнамо чему.
Педагогик кислотный осадок
Льёт с утра на киргизскую степь.
Так внедряется новый порядок,
И крепчает весомая цепь.
Под аккорды вороньего грая
Льётся с неба шальная вода,
Беззастенчиво отравляя
Благолепье любви и труда.

ТОЛЕРАНТНОСТЬ

Что было, то сплыло,
Как жить – никто не знает.
Глянь: утро подошло,
И каждый чем-то занят…
Заполним целый свет
Земной, безумной лаской.
Коль смысла в жизни нет,
Ты, толерантность, царствуй.
Раз не люблю людей –
В тебе одной «спасенье».
Соузник мой, потей,
В расчёте на везенье.
А лучше сгладь себя –
Лиши своеобразья,
И рожица твоя
Осклабится от счастья.
Давай же делать вид,
Что нет противоречий,
Что человек, как вид,
Доволен и беспечен.
А срок придёт – факир
На трон взойдёт достойно,
И толерантный мир
Вполне заменит войны.

ЛИБЕРАЛИЗМ

Взирая из-за мутных линз,
И видя только то, что понял,
Безумствует либерализм,
Пред ним склонились лорд и конюх.

О Боже, Господи, помилуй
всех исстрадавшихся душой,
и всепрощающею силой
даруй бессмертный образ Твой.

Подай прозрение ослепшим,
дорогу вдаль идущим дай,
и всем, подняться не сумевшим,
даруй, как милость, вечный рай.

Подай сомнение жестоким,
смиренья луч гордыни дай,
к Тебе с мольбою в эти строки,
Своей любовью обвенчай!

Призри на сирых и убогих,
коснись рукой детей Своих,
открой просторные дороги
среди годин времен лихих.

Подай безумству сожаленье,
ожесточению - покой,
и всем, в последнее мгновенье
понять Твой промысл простой...

А мне за все, о чем молила,
дай утром вечности идти,
и чтоб роса нас напоила
на том единственном пути....
 

…Первый раз я попыталась прочитать книги Д. Р. Р. Толкиена в юности, будучи еще новообращенной православной. Возможно, именно поэтому его истории про эльфов, гномов и волшебников тогда показались мне не только не душеполезными, но, пожалуй, даже душевредными. Лишь много лет спустя я смогла прочесть их. И в очередной раз убедиться в правоте поговорки: «сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Ведь герои Толкиена, несмотря на свою «сказочность», решают те же самые проблемы, что и мы с вами — «как поступать и не оступаться» в меняющемся, жестоком мире, как следовать добру и давать отпор злу. А поскольку очень не хотелось расставаться с полюбившимися персонажами, я взялась за книги, написанные современными продолжателями и подражателями Толкиена. Чтение некоторых из этих книг, где отрицательные герои «Властелина колец» и «Сильмариллиона» — «властители тьмы» — Моргот и Саурон, вдруг оказались на удивление милыми и положительными, лишний раз убедило меня в том, насколько глубоко христианскими являются книги самого Толкиена (по вероисповеданию католика), не пытавшегося искать общее между светом и тьмой (2 Кор. 6. 14–15).

Многие христианские писатели на протяжении столетий старались рассмотреть этот эпизод со всех сторон, понять сомнение Фомы, осознать снисхождение к нему Христа, увидеть нравственные уроки для каждого из нас.

Свидетельство любимого ученика

Обратимся к Евангелию от Иоанна, к тем воспоминаниям о жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа, что оставил нам Его любимый ученик в самом конце первого века. Говоря о жизни первой христианской общины сразу после убийства и похорон Иисуса, апостол Иоанн упоминает об одном важном эпизоде.

Вечером первого дня недели, когда ученики, собравшись вместе, сидели, заперев двери из страха перед иудейскими властями, вошёл Иисус, стал перед ними и сказал: «Мир вам!» Сказав это, показал им Свои руки и бок. Ученики, увидев Господа, обрадовались. «Мир вам! — повторил Он, — Как Меня послал Отец, так и Я посылаю вас». С этими словами Он дунул на них и сказал: «Примите Духа Святого! Кому вы простите грехи, тому они простятся, а на ком оставите, на тех грех останется».

- Говорят, на этом острове властвует зло, - тихо заметила Галка, поправляя съехавший кожаный пояс.
- Да нет, злу там дана власть, но все оборачивается к добру, а пространство пронизано особым невидимым светом, но настает момент, когда ты начинаешь чувствовать его кожей.
- Это как?
-А очень просто, ты понимаешь, что свет окружает всего тебя, хотя кругом темнота.
- Это значит, что зло не имеет власти?
-Это значит, что злу дана власть, но пространство наполнено светом, - повторил Пашка, сам до конца не понимая, как объяснить устройство острова, куда они сейчас шли.
- А зачем люди приходят туда? – спросила Галка после продолжительного молчания, во время которого они шли по едва заметной в траве тропинке, то и дело спотыкаясь об оплавленные куски рыжего метала, разбросанные по округе.
- За острыми ощущениями, - раздраженно ответил Пашка.
- Зачем ты так, - обиделась Галка, уже собираясь пустить свою знаменитую слезу, которая производила впечатление всегда и на всех.

Мне всё равно, что предоставит лето,
Я разочарований не боюсь,
И ржавым жалом не пронижет грусть
Мой светлый мир.
                     Иллюзия рассвета
Становится реальней бытия.
Душа моя, надеждою согрета,
Дыханьем мая наслаждаюсь я.

До лета ровно сорок две минуты,
Ведь скоро полночь затечёт в окно.
И всё покажется черёмуховым сном.
Стреноженное слово скинет путы…
В молитве человек не одинок.
Июнь наступит – растворятся смуты,
В немом восторге просветлевших строк.

Понят ты, мой друг, или не понят,
Холодней тебе или теплей,
Родина не там, где лучше кормят,
Родина не там, где веселей.
Родина – судьба, корнями в Вечность,
Родина – Идея до Небес.
Родина – речушки быстротечность,
Родина – еловый, звонкий лес.
Родина – когда дитя качает
Мать, не торопясь свечу гасить.
Родина – когда в тебя стреляют,
Не давая Родине служить.
Родина – не путь далекий Млечный,
Не звезда на преданном Кремле.
Родина нам – Крест восьмиконечный,
Церковь на ликующем холме.

Если звуки счастья стали тише
И забрёл ты в гиблые места,
Значит, сердцем ты не смог расслышать
К Истине зовущий глас Христа;

Где-то пренебрёг Его Любовью
И добру служить не поспешил,
Но, уста предавши пустословью,
Сам себя небесных благ лишил.

Где-то, нéгу грёз признавши былью,
Божьих слов не принял простоту.
Полетел вперёд, расправив крылья,
Думал – ввысь,
                     но вышло – в пустоту.
………………………………………..
Если звуки счастья стали тише
И забрёл ты в гиблые места,
Пред Отцом предстань – и ты расслышишь
К Истине зовущий глас Христа…

24.07.2010 г.
 

Дети внимательно слушают, и после каждого дву- или четверостишия отвечают, правда это или нет.

*1
Норка - это мышкин дом,          
Ей тепло, уютно в нём.

*2

Рыба с зонтиком идёт,
Кошку за собой ведёт.

*3
Спать мы любим под дождём,
Стул под голову кладём.

*4
Свинки громко крякают,
А лошадки квакают

*5
Мышь гоняется за кошкой:
Хочет закусить немножко.

*6
Заяц волка покусал
И медведя напугал.

*7
Белка шишки разгрызает
И орешки добывает.
(Белка зубками, конечно,
Разгрызёт любой орешек)

*8
Любим мы купаться в луже,
Душ, конечно, нам не нужен.

*9
Утки моются в реке,
А воробышки - в песке.

*10
Чтобы чай был повкусней,
Посоли его скорей.
Только сахар не кидай,
А не то испортишь чай!

Отчего Господь по Своем Воскресении, встретив Марию Магдалину у гроба, сказал ей: "не прикасайся ко Мне", тогда как апостолу Фоме позволил вложить перста в Cвои раны?
Этот вопрос меня уже давно трогает. И каждую Светлую Седмицу заново переживаю и желание Марии Магдалины прикоснуться ко Христу и благое неверие Фомы. Хотя думается мне, их основа очень различна.

При встрече со Христом, Мария была ослеплена своим горем, не видела Кто перед ней. Она была поглощена своими внутренними переживаниями: болью, одиночеством, потерей. И в ней жило одно лишь желание - найти мертвое тело Христа и погрести Его. Когда Спаситель обращается к ней "Мария", она признает Его: "Раввуни!", но признав, все ещё видит перед собой, прежде всего Его Тело (то есть только человеческое начало). Она хочет прикоснуться до Него, в то время как её ум, сердце, эмоции все ещё охвачены горем, затуманены. В этом порыве есть определенная жадность (неплохая сама по себе, но чисто человеческая, душевная жадность), как и в недавно сказанных ею словах, обращенных к кажущемуся ей виноградарю: "Отдай мне Тело Его" . В жесте Марии - стремление осязать тело Человека, которого она любит.

Павлик сделал из бумаги самолётик и, выйдя на балкон, запусти его. Вначале он начал снижаться, описывая круги, — вот-вот упадёт на землю. Но налетевший ветер подхватил самолётик, и он взмыл ввысь, постепенно превратившись в маленькую белую точку. Вскоре Павлик и вовсе потерял его из виду.
С наслаждением парит самолётик в вышине, его окружает безбрежный голубой простор, он чувствует себя свободным и счастливым.
Долго он летал...
Но потом самолётику стало так одиноко, что он обратил свой тоскливый взгляд вниз, на далёкую землю, где всегда можно найти настоящих друзей. А здесь, в вышине, только ветер свищет да изредка пролетают зоркие ястребы в поисках добычи. К одному из них и обратился самолётик:
— Эй, ястреб, куда спешишь? Давай вместе будем летать, вдвоём веселее.
Ястреб с удивлением оглянулся: дескать, кто это мешает ему охотиться? Увидев самолётик, он угрожающе сказал:
— Как ты смеешь навязываться мне в друзья! Какая от тебя польза? Тебя даже съесть нельзя! — И словно желая убедиться в этом, ястреб нехотя ущипнул самолётик за крыло своим изогнутым клювом.

Жил-поживал себе муравьишка. С утра до вечера он вместе с другими муравьями без устали трудился: добывал пропитание, готовил запасы на зиму, ладил муравейник. От домика муравьёв расходились во все стороны тысячи путей-дорог, протоптанных неутомимыми лесными тружениками. Но что бы ни делали муравьи, куда бы ни спешили, до захода солнца они должны быть дома: опустится солнце за горизонт — все ходы-выходы закроются. Не успел — ночуй под открытым небом! Вот почему муравьиные тропки были не длиннее полудня пути.
"Если наши дороги имеют конец, — думал муравьишка, — значит, и у земли есть край. Как бы его увидеть?" Однажды рано утром, когда муравьи уже торопились по своим делам, он взобрался на высокий папоротник и заметил, как из-за могучего дуба поднимается багровое заспанное солнце. "Наверно, там и есть край земли, — решил муравьишка. — Это так близко!"
И направился к дубу.
Пока добирался, солнце уже умылось, поднялось выше облаков, повеселело. Вот и дуб. Но край земли муравьишка не увидел.

Почти невидимая, заросшая травой дорога устало взобралась на пригорок, из последних сил метнулась вправо и удивлённо остановилась перед горестно покосившимися, переломленными воротцами, похожими на букву "к". Так и застыли в скорбном слиянии никому теперь не нужная дорога к погосту и заброшенное сельское кладбище, незримо опалённое Чернобылем. А двадцать белоствольных берёз горят щедрым багрянцем, словно поминальные свечи двадцати лет трагедии.
Пылкая сердобольная осень пытается доступными ей средствами скрасить людское горе и тлен запустения: заросшие могилы заботливо укутываются опадающими пахучими листьями; на кусты, деревья, надгробные плиты покойно ложится седая паутина бабьего лета. На сучок рябины наколот полуистлевший лист из ученической тетради – словно послание мудрого прошлого. Буквы выцвели и едва различимы:

Октябрь. Душа осенняя...
Так хочется спасения!
Молитва, покаяние,
Терпенье... Воздаяние!..

Светоносное слово «люблю» прошептали уста,
И далекая чья-то душа стала ближе.
Раскаленною лавой скатилась по сердцу слеза,
Когда кто-то сказал: «Я тебя ненавижу».

Улыбнулся немного кому-то один человек,
И согрелось озябшее сердце другого.
Посмеялся над горем чужим и изранил навек
Кто-то злой, не сказав ни единого слова.

Как подснежник весной на проталине первой цветет,
Облаченная в плач покаянный душа.
И холодная вьюга из гордого сердца метет,
Добродетель грехами укутать спеша.

По зеленой лозе разливается солнечный свет.
В винограднике Божьем плоды созревают.
А сухую лозу, на которой плодов уже нет,
Собирают работники всю и сжигают.

Светоносное слово «люблю» повторяли уста,
И заря невечерняя в сердце зарделась.
Собирала на небе нетленное злато душа,
Добротой победившая тленную серость.

1.05.2011 г.