- Великие мудрецы всегда шли по тонкой грани, заглядывая то по одну, то по другую сторону линии.
- О какой линии вы говорите? – немолодая, но сохранившая особую, осознанную и выстраданную красоту женщина пригубила остывший кофе и решительно отставила чашку с сторону.
- О линиях судьбы. Они незаметны в суете, подделываясь под случайность, но их тонкая прорезь на исходе сиюминутности всегда оставляет след.
- В душе, Вы правы. Что мы будем делать?
- Времени осталось мало, и наши с вами философские разговоры не прибавят секунд удаче, хотя ее капризное непостоянство – это вопрос случайности чаще, чем сознательного выбора путей. Отложим эту беседу до лучших времен, а сейчас я хотел бы узнать правду.
После этих слов высокий, худощавый мужчина с острым взглядом темных глаз встал и знаком показал женщине, что прощается.
Среди видимого скрыто действует тайна, она неосязаема, но незримое ее присутствие заставляет человека хоть единожды приостановить суетный поиск удовольствий, задавшись вопросом о правде прожитого. Так происходит и с теми, кто верит в правоту силы и исключительность собственного желания. Наступает момент, когда глупец наталкивается на непреодолимое препятствие, и время выносит приговор безумцу, погребая его останки под каменными булыжниками ненависти толпы последователей, шагавшей по пятам гордеца в тайной надежде, что он когда-нибудь споткнется.
Инквизитор, а так называли его знакомые ближнего круга, ждал этой встречи. Связав свою жизнь с крупным бизнесом и политикой, возглавляя крупнейший международный холдинг, он знал все страхи и кошмары делового мира. Война за новые рынки и новые страны, используемые как перевалочные пункты по пути бесконечной гонки корпораций за обладание рычагами политической власти, вскрывала новый старый мир, игрокам которого уже не достаточно было голосовать на очередном собрании акционеров за увеличение годовых выплат по приобретенным финансовым активам. Их шакалы уже кружили рядом, предчувствуя конец безумной игры – чужой и непонятной большинству свидетелей и случайных участников. Накал событий достиг того предела, за которым наступал хаос – безликий и безыдейный, как любой распад привычного. Все, участвовавшие в разделе, давно оторвали свой кусок, но жадность возобладала над голосом разума, подтолкнув к той двери, которую открывал еще не выточенный ключ, ожидая главного мастера.
Необходимость остановить дальнейший раскол и раздел уже поделенного пространства времени вывела на сцену истории этого тайного наблюдателя, предпочитавшего не вмешиваться ни в одну свирепую схватку трех измерений времени – настоящего прошлого, настоящего настоящего и настоящего будущего.
В этом настоящем линейного времени люди взрослели за короткий миг, и инквизитор знал это. Втиснутые в рамки обстоятельств, они восходили либо до высот неведомого духа, шагая навстречу великого перерождения, становясь героями, либо сжимались до размера маленьких тряпичных кукол, принимая очертания окружавших их предметов за реальность, утвердившую придуманный фатум оправдания. За каждым переходом стояла великая тайна, эта же тайна и обращала пережитое в опыт, горький для одних и неоценимый для других, но всегда тщетный для дураков на тонущем корабле банальной глупости мира. До этого момента инквизитор играл по правилам системы, но обстоятельства заставили его выйти на уровень выше – на тот уровень, где события, наполняющие систему, обретали цель, скрытую от большинства. Игра на этом поле требовала особой концентрации воли и внутренней сосредоточенности.
- Идет война, - в маленьком неприметном особняке на окраине Москвы двое мужчин играли в шахматы.
- Война не прекращалась никогда и Вы это знаете, - мужчина пригубил коньяк, - людей готовили к войне долго и по-разному, выплескивая на экраны телевизоров тонны дурно пахнущей лжи о нашей стране. Достигнув критической массы, ложь отравила разум многих.
- Вы думаете, что остались еще те, кто осмелится выплюнуть тягучую массовую жвачку? Привыкнув к виду крови на экранах телевизоров и воспитав собственных детей на компьютерных стрелялках, люди давно перестали ценить человеческую жизнь, воспринимая происходящее как забавную игру где-то на окраине их диванного кухонного комфорта. Вид пролитой крови уже не пугает, сотни погруженных в виртуальную матрицу глобальной игры за передел их Родины все еще считают, что происходящая трагедия – лишь картинка на обожженном экране жидкокристаллического телевизора с мощными динамиками. Они не верят в приближение порога.
- Но порог уже близко, Вы знаете. И стражи обеспокоены сложившейся ситуацией. Человек современности – это продукт иллюзий, он потребляет и воспроизводит основные противоречия неосознанности – страх, гнев и умиление картинками. Картинки, вписанные в пространство времени, отражают лишь примитивные установки, предопределяя формат непонимания происходящего. Через потерю разума человек втискивается в виртуальность – там не нужно мыслить, достаточно созерцать. Созерцание кошмаров и приятностей определяет притягательность виртуального мира, отрывая homo infоrmaticus от неизбежной ответсвенности за происходящее. Так реальность приобретает новую установку – на реализацию давнишней и желаемой безнаказанности нашкодившего малыша, которого лишь пожурят по головке за излишнее усердие в реализации собственных комплексов.
- Да, Вы правы, мир утратил связь с реальностью. Виртуальность пожирает время, а люди утрачивают способность реагировать на происходящее сердцем. Они превращаются в воинов карманной войны, разработанной для безликого подсознания толпы.
- Но мир устроен так, что по краям земли всегда идут два охотника, и сила каждого уравновешивается с момента ее применения. Загоняющий жертву уже породил собственного врага, таков закон. На любую силу всегда найдется новая равная ей сила. Даже виртуальная война рождает чудовищь и охотников за ними. Безумец неизбежно натыкается на охотника, который уже занес меч и над судьбой этого несчастного слепца.
- Вы всегда любили пофилософствовать. Но вернемя к проблемам. На Востоке устали от смуты, а Запад решает экономические проблемы, создавая военные заказы под управляемые конфликты, спонсируя всех участников через цепочку НКО. Попытка прервать финансирование закончилась неудачей и наши люди в структурах афилированных организаций говорят лишь о наращивании риторики.
- Так было всегда, но риторика работает лишь тогда, когда хоть частично отражает правду, в противном случае она вязнет в собственной лжи.
- Если только ложь не пытаются представить правдой.
- Вы правы, - инквизитор пригубил горячий кофе, за минуту до этого принесенный услужливой секретаршей, - но в этом случае лучше предоставить глупцам возможность говорить. Они столкуться с обратной стороной лжи – правдой. С глупцом не стоит бороться, с ним нужно выжидать. Он сам решит свою судьбу, провалившись в собственые ловушки. И международное право предоставит ему такую возможность.
- Да, но война запущена по всему периметру границ и остановить ее пока не представляется возможным ни для одной близкой нам организации. Меч и огонь отдали толпе, накачав головы ненавистью. Толпа сокрушает воздушные замки и неугодные режимы. Заказчики остаются в тени.
- Тень отступает, когда солнце приближается к зениту. Нет такой тени, которая скрывает свет дольше положенного ночью. Так и в политике. Тень, скрывавшая игроков ночью, укажет на их след днем. Вы же знаете главное правило. Будь безупречен сам, и враг проиграет битву за правду. И поверьте мне, вернуть доброе имя еще не удавалось ни одному игроку тени. Нам остается идти по пути правил, неукоснительно следуя правде.
Инквизитор и на этот раз выиграл шахматную партию, не оставив шансов собеседнику. Часы пробили полночь и где-то за окном сработала сигнализация.
- Пора расходится, завтра придут новые сведения и можно будет принять окончательное решение.
- Да, вы правы. Утро вечера мудренее. Подождем рассветной прохлады и последних известий.
Через несколько минут от особняка отъехало две тонированных машины, оставив позади вой назойливой сигнализации. В Москве просыпалась ночная жизнь и, одурманенные легкостью, люди прожигали остатки разума в ночных клубах, запивая горечь неутоленной жажды бытия мимолетностью банальных подделок, рассыпавшихся от первых лучей солнца и оставляющих во рту лишь сухость несбыточности. Но редкий завсегдатай столичной тусовки понимал, что такое истинная несбыточность под грохот басов старой гитары и мерцающий свет стробоскопа.
