В краях далёких, в местах знакомых
Воспоминанья летят, как дождь…
Из детства – стены родного дома,
Далёкий город,
и мамин борщ.
Порой от зимних ветров и снега
В тепло гостиной домой придёшь –
Как был он вкусен с орловским хлебом,
Каким горячим
был мамин борщ!
Ах, годы, годы… Эпоха детства…
Но круг семейный и тем хорош,
Что нам достался здесь по наследству
Неповторимый,
тот, мамин борщ!
Недолюбили детскую душу,
Недоласкали…
Вырос закрытым и непослушным –
Сердце из стали.
Недолюбил он душу другую –
Ген по наследству.
Мстило за скупость, мстило вслепую
Бедное детство.
Новый росточек, малую кроху
Недолюбили…
Недолюбовь разрослась в катастрофу –
Мир загубили.
Слова — легкие, как облака,
и тяжелые, как горе, —
падают на мои плечи
и укрывают голову,
словно шалью...
Слова притворяются птицами,
чтобы парить в моём небе,
не привлекая внимания
посторонних.
Забыты
слова чужие —
они не жили:
не проговаривались,
не вырывались
как крик,
как стон,
как звон
колоколов
или окон.
Вечерний этюд
Оплакал дождь последний вечер лета,
Коснулся листьев шелестом шагов,
Луна, как византийская монета,
Блестит в прорехах ветхих облаков
Сдувает ветер бархатную влагу
Блестит асфальт, как темное стекло,
Идет луна неторопливым шагом,
И главное: пока еще тепло.
Идет луна небесною саванной
И согревает звезды по пути,
Еще цветы от холода не вянут,
И бабье лето где-то впереди,
Не кружит снег в метели новогодней,
И в воздухе - такая благодать!
Зима, конечно будет. Но сегодня
Пока тепло. И я иду гулять.
По ночам у замочной скважины,
Зорко вглядываясь в чью-то тень,
Незаметно он в души захаживал,
Похищая их завтрашний день.
Рисовал по глазам он сажею,
Очерняя весь солнечный свет,
А для пылкого разума стражею
Становился, скрывая свой след.
Он слова исковеркал жестокостью ,
Мастер горя и тяжких утех...
Так душа оказалась над пропастью,
Властелином своим выбрав грех.
Еще не опала листва,
Не выплакал дождь увяданье,
И желтая чахнет трава,
Зимы предвкушая влиянье.
Еще у дерев красота
Не скрыта седым покрывалом,
Змеится туманом в кустах
Прохлада скупая - устало.
Стена... Я всё время вижу её, ощущаю... Сколько ни пыталась пройти мимо неё, уйти от неё или, наконец, пролезть сквозь неё — ничего не получалось. Стену можно только преодолеть, но как? Сквозь стены живые люди не ходят, а призраки — это слишком безрадостно.
Мне казалось, что стену можно просто отодвинуть: когда-то мне удалось это. Наткнувшись на стену, я просто толкнула её и куда-то вытолкнула. Наружу, наверное. Правда, позже эта же стена рухнула где-то позади и, кажется, внутри.
На самом деле она — не одна: таких стен много, у каждого есть своя. Из множества внутренних стен состоит одна общая — Великая. Огромная и непреодолимая...
Казалось – у ненастья выходной…
Печаль оставив на причале,
Корабль в короне золотой
Влюбился в море… И венчая
Их, чайки радостно кричали.
Казалось – у ненастья выходной,
Корабль – надёжным, море – нежным.
Хвалилось небо высотой,
А горизонт своим безбрежьем…
И ветер вёл себя прилежно.
Желтый, бурелый и красный, -
Листья пускаются в пляс...
Здравствуй, Омилия, здравствуй!
Веришь ли? - Осень у нас.
Здравствуй, Омилия, здравствуй!
Осень врывается в тыл!
Тополь веселый патластый
Серым скелетом застыл.
Серые улицы, лица,
Серый навис небосвод...
- Ну, а в Омилии длится
Лето Господне весь год!
Мир Омилийский прекрасный
Райских чертогов вблизи...
Здравствуй, Омилия, здравствуй!
В сердце весну принеси!!
В зыбком и тусклом свете, который идет откуда — то сверху слабо угадываются хаотически разбросанные тела. В глубине сцены в неподвижном ожидании стоят жена Зевса Гера, его дочь Афина, с противоположной стороны — Бог кузнецов Гефест. Постепенно свет усиливается и наконец среди всеобщего хаоса поднимается Зевс.
Зевс: (рассеянно озираясь, со стоном) Тысяча проклятий! Где я? Где мы все?
Афина: Мы у подножья Олимпа, Отец.
Зевс: Почему здесь, а не на вершине? Если бы я не был бессмертным, то наверно уже умер…
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на всесожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. 1 Кор. 13:2–3
Я хотел бы взойти на крест –
Так, чтоб сразу на Небеса,
Где Божественной правды перст,
Где щедрот неземных роса.
Я хотел бы взойти на крест,
Только сердце тревожит страх:
Небеса не имеют мест
Для предавших Отца – в грехах.
Дай же, Господи, сил и дней
Стать достойным высот, где Ты.
Дай омыться душе моей –
Покаяньем – до чистоты.
26.02.2011 г.
Здесь никогда не гостила печаль,
Только смеялись и прятались в горечь -
В дым сигаретный все куталась даль,
Падали звезды в зеленое море.
Здесь словно не было слез – никогда,
Да и никто не искал откровенья,
И громогласно – банальности «да»
Мерило каждого вздоха мгновенье.
Каждый год музыкант Дождь отправлялся в путешествие. Он запрягал белых, голубых и синих коней в свою хрустальную колесницу, надевал сиреневый плащ и под тихий перезвон серебряных колокольчиков ехал навестить четырех сестер.
Первой на пути была его невеста Весна. Она встречала жениха, смущенно улыбаясь – юная, свежая, легкая. Дождь останавливал колесницу, целовал Весне руку и дарил ей разноцветные ленты-радуги, которые она тут же вплетала в свои светлые косы. Тогда музыкант доставал маленькую дудочку и играл невесте милые песни. В каждой из этих песен говорилось о его нежности и любви. Легкий румянец появлялся на щеках Весны, а её глаза начинали ясно светиться.
Но приходило время Дождю собираться в путь, и Весна провожала его, долго махая в след жениху зеленым платочком.
Подустав искрить, засыпает снег.
Приглушает свет вечер-угомон.
Лишь, не веря сну, Храм-святой Ковчег
Посылает в мир свой призывный звон.
На седой устав приложив печать,
Не навзрыд звенит – в унисон с постом.
Предрекая скорбь, молит не встречать
Ложный «Новый» год перед Рождеством.
"Наконец-то я понял, почему Господь в Своей любви сотворил людей ответственными друг за друга и одарил их добродетелью надежды. Ибо так все люди стали посланниками единого Бога, и в руках каждого человека - спасение всех." (Антуан де Сент-Экзюпери)
"Каждый человек несет ответственность перед всеми людьми за всех людей и за все."
(Федор Мuхайлович Достоевский)
Я стою перед Господом. Он вопрошает, а я молчу, потупив взгляд. Мне нечего сказать, ведь всю свою жизнь я потратил впустую, я не готовился к встрече с Ним, не жил ожиданием этой великой Встречи...
Человек одинок — это известно каждому — один он приходит на свет и уходит в Вечность в одиночестве. Мир наполняет человеческую душу и иссушает её. Эта наполненность миром порой доходит до предела, тогда человек забывает о своём предназначении. Не успев познать свой путь, он теряется в толпе.
А жизнь текла малиновым вареньем,
И плыли плюсы, лёжа на спине,
Я нёс авоську, полную сомненья,
И каждый видел недруга во мне.
Ослеп закат в отравленном сиянье,
Влюблённым парам было сотни лет,
И сотни лет просила подаянье
Старуха, не имевшая примет.
Плелись ступеньки в город под землёю,
Где ветер обезумевший вопил,
И поезд, разукрашенной змеёю,
Мчал в полумраке, не жалея сил.
Доедает сугробы туман.
Старый город чернеет и плачет.
Небо спрятало звёзды в карман
И луну прихватило в придачу.
Мне чужая асфальта река,
И объятья домов меня душат.
Не смогла ты понять чудака
И испить родниковую душу.
Трепетали кленовые листья,
Дрожью вскрылось пространство дождей,
И с протяжным надтреснутым свистом
Ветер легкий касался людей.
Холодало. Тяжелые тучи
Нависали над миром, как встарь,
И с небесных пределов, как с кручи,
Звезды вспыхнули – точно фонарь.
Печаль легка в одном лишь Боге,
Отрадна явь в любви путях,
Я попрошу совсем немного -
Небесных далей. Миг спустя
Я там увижу птицу счастья,
Быть может, это – Серафим,
Что дарит горнее участье -
Тому, кто здесь за Свет гоним,
