След Архимеда

Драматическая фантазия

Действующие лица:

Жители Сиракуз:
Архимед — геометр, ученый из Сиракуз,
Геломед — его ученик, сын торговца,
Мансария — девушка, служанка в доме Архимеда
Леара — пожилая женщина, служанка Архимеда
Канагор — сиракузский купец, друг Архимеда,
Гиерон — царь Сиракуз,
Гелон — его сын,
1-й ученик,
2-й ученик,
1-я девушка,
2-я девушка,
3-я девушка.

Олимпийские боги:
Зевс — главный бог, бог — громовержец,
Прометей — титан, хранитель божественного огня.
Гермес — бог торговли, посланник Богов,
Гефест — бог — покровитель кузнецов,
Аполлон-бог света,покровительискусств,
Афродита — богиня любви и красоты
Афина (Паллада) — богиня мудрости,
Дионисий — бог виноделия,
Гера — жена бога Зевса
Арес (Марс) — бог войны

Римляне:
Марцелл — стратег, командующий римской армией,
Фларий — римский сенатор,
Кронарос — стратег, адмирал римского флота,
Римские легионеры

Действия происходят на Олимпе среди греческих богов и в Сиракузах во времена Второй Пунической войны (212 г. д.н.э)

I действие

Картина первая

В зыбком и тусклом свете , который идет откуда — то сверху слабо угадываются хаотически разбросанные тела. В глубине сцены в неподвижном ожидании стоят жена Зевса Гера , его дочь Афина, с противоположной стороны — бог кузнецов Гефест.
Постепенно свет усиливается и наконец среди всеобщего хаоса поднимается Зевс.

Зевс:  (рассеянно озираясь, со стоном) Тысяча проклятий! Где я? Где мы все?

Афина: Мы у подножья Олимпа, Отец.

Зевс: Почему здесь, а не на вершине? Если бы я не был бессмертным, то наверно уже умер…

Гера: (с иронией) Вы вчера так славно праздновали свою победу в войне с Титанами, что в конце концов скатились в этот овраг — неужели ты , Громовержец этого не помнишь?

Гефест: После тринадцатого кубка ты, Великий, вскочил на тучу и начал гоняться за своими гостями под грохот грома и треск молний. В конце концов все они скатились в этот овраг, а потом и ты свалился сюда же прямо с тучи… Разве ты не помнишь столь эффектный финал праздника?

Зевс: Да…да…. Кажется я что-то припоминаю… Моя победа была трудна, я должен был устроить великий пир и щедро отблагодарить всех, кто помогал мне достичь власти над Геей!! (стонет) С ума сойти! Я чувствую себя так, как будто выпил из источника Леты и забыл совершенно все!

С земли поднимается Бог вина Дионисий.

Дионисий: И вовсе не из Леты, а из вот этого замечательного сосуда! (достает кувшин) … Вот, Великий, возьми, здесь еще есть чуть-чуть… поправить твое здоровье, обрести, легкость духа и тела и … заснуть крепким сном!

Зевс: Что-то я тебя не понял, Дионисий! Все — таки — обрести легкость, или заснуть?

Дионисий: Ну, так я и говорю — легко заснуть!

Гера: Это не самый лучший совет, мой супруг и Властелин. Гораздо разумнее освежиться в волнах Океана и привести себя в порядок. Вид у тебя совсем не божеский!

Афина: Мир ждет твоих решений и дел, Отец!

Дионисий: Ну чего вы все сразу … что, так вот и не глотнем по маленькой?

Зевс:  Афина как всегда права и мудра! Хватит праздников. Где все остальные? Где Гермес?

Откуда-то вываливается Гермес, крылатый посланник Богов. Он с трудом держит равновесие, одно крыло наполовину оторвано, в другом нет перьев.

Гермес: Здесь я, здесь, Повелитель молний. Вот, пришлось карабкаться — крылья не держат..

Зевс: Но тебе-то совершенно ни к чему было так напиваться! Ты же мой крылатый посланник — вдруг куда-то надо было бы слетать?

Гермес: Так я и летал. И летал, и летал, и летал…туда, куда ты меня посылал — за вином в Дионисовы погреба. А потом начал ходить. Вот только когда я начал ползать — не помню.

Зевс: А Прометей — он где? На пиру он, кажется, был совсем недолго.

Появляется Прометей — чистый и трезвый титан с добрым и светлым лицом.

Прометей: Я здесь, Повелитель.

Зевс: Вот истинный пример чистоты поведения и чистоты помыслов! Никогда не забуду, друг мой твоего мужества и стойкости во время битвы!

Гермес: (ехидно) А ему приходится быть самым примерным — он ведь не олимпиец, он из рода этих самых титанов. Кстати, а чего это ты предал своих родичей и подался к нам?

Прометей: Я уже говорил об этом Зевсу, повторю и всем остальным. Я всегда был созидателем — мне нравилось создавать красоту, творить добро. Титаны же больше всего любили разрушать все то, что я делал. Я давно понял, что чужой для них, если вообще не враг. Это не я предал титанов — это они отказались от моего родства .

Зевс:  Довольно, друг, мы тебе верим. А Гермесу и всем остальным я, так и быть, прощаю вчерашние шалости !! Но теперь, Посланец, быстро собери остальных Богов , и чтобы все были в здравии и в наилучшем виде! (обращается ко всем) И вы приведите себя в порядок! Хотя бы подкрепитесь!

Гера подносит Зевсу пищу богов — амврозию и кувшин с нектаром.

Гера: Ты выглядишь усталым и нездоровым , Любимый. Лучше бы немного отдохнул, а не кидался в омут новых забот. Вот амврозия и нектар. Поешь…

Зевс ест и запивает еду из кувшина.

Ну как, легче? Ты меня здорово напугал вчера, когда упал с тучи.

Зевс: (с улыбкой) А чего же бояться, я же бессмертен.

Гера: Для меня ты — прежде всего мой муж. Может все-таки отдохнешь?

Зевс: Спасибо, дорогая Гера, но отдыхать еще рано. То, что мы сбросили Титанов с престола Геи — это еще даже не полдела — только сотая его часть. Эти чудовища оставили в наследство хаос, беззаконие, кровавые распри и грязь… Мы должны очистить Гею и сделать ее лучшим из миров.

Афина:  Ты знаешь, как этого достичь, отец?

Гера: Мне это кажется непосильным.

Зевс: Попробуем найти верный путь сообща!

Яркий свет . Сцена заполняется богами-олимпийцами, нимфами, духами и т.д., которые собрались по приказу Зевса для того, чтобы обсудить дальнейшие судьбы Мира…

Аполлон:  Слава победителю!

Афродита:  Приветствуем тебя, прекраснейший из богов!

Гефест:  Да будет путь твой украшен добрыми делами и победами!

Зевс: Друзья мои! Нам еще надо сегодня о многом поговорить. Наша главная работа еще впереди — победа над титанами — это может быть не самое трудное, что нам предстоит. Мы должны сделать нашу Гею прекрасной планетой, где каждый будет счастлив, где не будет голода и болезней, где не будет распрей и зла, а если кто и посеет недоброе, будет жестоко наказан!

Дионисий: (немного хмельным голосом) Вот за это и надо выпить! (Гефесту) Эй, ты, хромой кузнечик, наливай!

Гефест: Хвала Зевсу, что я хромой, но добрый! А то так саданул бы тебя сейчас по твоему малиновому носу, что он вмиг бы позеленел. Тогда бы ты больше не насмехался надо мной!

Дионисий: Но, но, но! (грозит пальцем) Меня бить нельзя! Я — ваш источник веселья. А то вот рассержусь, заберу вино и вы будете ходить ску..у..у ..чными.

Зевс: Ты, я вижу, Дионисий , опять налился до краев!

Афродита: Жениться тебе надо, Дионисий, чтобы рядом всегда была крепкая женская рука, а то так недолго и спиться!

Гермес: Ну да, а то ты что-то слишком веселый…

Зевс: О чем задумался, Гермес!

Гермес: Прости меня, Повелитель молний, но я не совсем понимаю тебя. Что, победы над титанами мало, чтобы царствовать над Миром? Чего еще надо для того, чтобы наша жизнь была легка и удобна, и чтобы мы не подвергались опасностям?

Зевс: Удобная жизнь… В этом ли настоящее счастье?! Разве только лишь для этого пошел я на смертельную битву? Нет! Сделать этот мир лучше, совершеннее, красивее — вот цель, ради которой стоит идти на смертельный риск, бросится в пламя войны… Именно эта цель теперь — наша!! Готовы ли вы, мои Олимпийцы и дальше следовать за мной и помогать мне в трудах и борьбе?

Прометей: Твои помыслы чисты и прекрасны, Властелин!

Афродита: Любовь и красота — что может быть выше?

Гермес: А что, любовь — тоже товар и за нее можно с выгодой что-нибудь выменять!

Афина: Твой практицизм начинает быстро переходить в цинизм.

Гермес: Здоровая доля цинизма никогда не помешает трезвому рассудку.

Но, Великий Зевс, нас слишком мало для того, чтобы все твои мечтания и замыслы стали воплощаться. Я все-таки не понимаю, как ты собираешься преобразовать эту захолустную планету.

Зевс: Пока не знаю, но мы должны сообща решить, что делать дальше. Может быть, кто-то может предложить, с чего начать?

Прометей: Кажется, я знаю, великий Зевс, как поступить дальше. У нас будут союзники, миллионы союзников, которые пойдут за нами, которые будут верить в нас и жить по нашим предначертаниям и законам.

Гера: Не понимаю, о ком ты говоришь, Прометей.

Гефест: Не вижу ни одного существа на Гее, которое подошло бы для этой роли…

Афина: Открой свой замысел, Прометей!

Прометей: Я говорю о людях.

Олимпийцы встают от удивления. Гермес начинает смеяться.

Зевс:  Прекрати, Гермес. Ты неисправимый скептик, тебе не занимать хитрости и ума, но ты все измеряешь количеством золота и серебра, поэтому многое не способен, как я вижу понять. В словах Прометея есть свет истины! Люди и правда похожи на нас. Да, они пока еще примитивны, не вполне разумны и не очень опрятны, но у нас и у них впереди — целая эпоха, вся история! Если научить их искусствам и ремеслам, посвятить их в науки, они будут ценить и понимать любовь и дружбу, преданность и долг… Со временем они станут равны Богам и будут созидать вместе с нами!

Гермес:  … и тогда мы точно будем им не нужны. Они перестанут бояться и почитать нас а вскоре забудут совсем. Зевс, прости, но ты хочешь своими руками уничтожить свою … нашу власть!

Аполлон: Наша власть зависит только от нас самих, от того, сможем ли мы стать людям нужными и полезными, с добром мы придем к ним или только с помощью силы и страха будем управлять миром.

Афина: Думаю, без силы все равно не обойтись. Хотя бы на первых порах.

Прометей: Да, не обойтись и без силы, и без устрашения, и, может быть даже без наказаний, но все дело в том, чтобы не перейти меру их применения, чтобы жестокость и строгость не стали самоцелью. В общем — все как с детьми! И тогда — вот увидите — на всей планете появятся святилища в нашу честь. Я в этом уверен!

Гермес: Прости меня, великий Зевс за дерзость, но мне кажется, что Прометей втягивает нас в авантюру. Я много путешествую, я хорошо знаю людей. Поверь мне, это — существа, бесконечно далекие от совершенства. Нет созданий более жадных и ненасытных, завистливых и злобных, чем люди. Они почти еще дикари, но им уже свойственны и ложь, и предательство. Они с легкостью убивают друг друга, чего не позволяют себе даже свирепые хищники в лесах Пелопоннеса. И вы хотите сделать их равными Богам?

Зевс:  А мне нравится этот замысел! Я могу следить за тем, чтобы жизнь планеты продвигалась в нужном направлении. А вот учить людей, воспитывать их волю, дух, совершенствовать их — это вы, только вы!! Ну скажите, разве могу я сравниться с Аполлоном в искусстве игры на кифаре?

Аполлон: (смущенно) Но ведь и я не совершенен, Великий!

Зевс: Не скромничай! Я попрошу тебя поведать людям о великих таинствах мастерства Музыки, Мельпомены, Талии, и Терпсихоры. Кто, как не ты может научить людей строить не только жалкие лачуги или искать пещеры , но возводить величественные дворцы.

Гермес:  Уж не в твою ли честь, Повелитель?

Гера: Между прочим, совсем не обязательно. Я бы я не возражала, чтобы кто-нибудь построил приличное жилище и мне. На Олимпе так неуютно… Даже вокруг священного огня гуляют сквозняки. И вообще… Я все-таки женщина. Раз уж мой супруг будет заниматься всей планетой, должен же кто-то подумать о его семье?

Афродита:  Вполне разделяю твое желание, дорогая. Я вообще думаю, что прежде , чем решать судьбы мира, мы должны позаботиться о себе — о своем здоровье и элементарном комфорте. Ах! Я представляю себе сверкающий дворец, его мраморные залы, мраморные ванны, зеркала…

Афина: …и очередь поклонников у его дверей!?

Афродита: Завидуешь, девственница?! Научись любви, потом будешь судить о моих мечтах. (отходит в сторону).

Зевс:  Стыдитесь! Вам даровано бессмертие, чего вам еще? Мы — боги и должны думать прежде всего о высоком, а не о личном благе! Кто может вдохнуть в души людей мудрость и отвагу, кроме тебя, Афина?

Кто научит их строить и беречь семейный очаг? Только ты, дорогая Гера. Кто исполнит их сердца добротой и любовью? Без нашей красавицы- Афродиты ничего не получится! (подходит к Афродите и обнимает за плечи)

Гера: (в сторону) Как же… эта научит… и любви и всему остальному тоже…

Афродита: (кокетливо) А что? Могу и поучить, если попросят!

Гера: (указывая на Зевса) Если я правильно понимаю, он уже и так большой специалист в любовных делах!

Зевс: (сердито) Гера!!

Гера:  (в тон ему) Что, « Гера»?! (передразнивая) «Наша красавица!»

«Любовь»! «Совершенный мир»!

Сердится, отходит на задний план.

Афина:  Негоже ссориться в такой светлый день….

Зевс: Ты права дочь моя. Если с самого начала пути у нас пойдут раздоры по мелочам, ничего хорошего не будет. Напомни при случае об этом моей благоверной.

Афина: Напомню. Только и ты уж, повелитель не обижай ее.

Зевс: Это в каком смысле?

Афина: Это в том смысле, что тебя слишком часто застают в компании с молоденькими нимфами.

Дионисий: Ну не ссорьтесь вы, давайте лучше выпьем да повеселимся на славу (Зевсу) Когда еще придется? Да прогони ты этих вздорных дам, и наливай, наливай! Вот увидишь, после третьего кубка снизойдет туман просветления и мы все порешим мудро и полюбовно…

Зевс: Прекратите ради всего святого!! Что за гвалт устроили — словно птицы неразумные? Нам ли, вершителям судеб мира о мелочном? Давайте лучше подумаем, с чего начать!

Гефест: Мой друг Прометей считает, что прежде всего надо передать людям часть нашего Священного Огня. Тогда они не будут бояться холода, свирепых хищников, они научатся плавить металл, строить машины, летать , подобно птицам…

Зевс: Молчи, Гефест!! Ни слова больше! То что ты говоришь просто чудовищно. Ты слушал, то, что всего минуту назад молвил Гермес? Неужели ты не понимаешь, что наш Священный Огонь будет использован людьми во зло себе, во зло всему живому на Гее — они просто истребят весь мир. До тех пор, пока разум не войдет в их души и сердца не смейте и думать о передаче им огня!! Только недалекий глупец способен сейчас решиться на такое.

Прометей: Это я глупец, Великий Громовержец? Я вижу, мы по- разному смотрим на и судьбу Священного Огня и на будущее людей…

Гермес: Именно так, о самый могучий, самый мудрый и самый последний титан!

Прометей:  Изволишь язвить, божественный плут? Лучше быть последним титаном, чем первым жуликом!

Гефест: Оставь его, Прометей, здесь спор куда важнее. Зевс против того, чтобы ты передал людям огонь с Олимпа. А без этого огня их ждет весьма плачевная участь.

Зевс:  Хотя бы поясни, откуда у тебя эта блажь?

Прометей:  Для того, чтобы люди становились совершенными, они должны думать не только о том, как выжить. Им должно быть тепло во время зимних холодов, у них должны быть запасы на случай неурожая, у них должны быть хорошие инструменты, чтобы работа была им не в тягость, а в радость — только тогда они не скатятся в дикость, только став творцом человек сможет стать равным нам, хозяевам Олимпа!

Зевс:  И давно ты лелеешь эти мысли, Прометей?

Прометей: С того момента, как я создал людей.

Удивленные возгласы, Прометей делает протестующий жест.

Прометей: Не надо, не надо — ложь не к лицу богам! Вы прекрасно все это знаете. Именно я вылепил их еще до вашего появления здесь, на Гее. В каком- то смысле я — их отец и чувствую, что должен заботиться о них, беспокоиться об их судьбе. Но разве это плохо? Разве тебе Зевс безразличны твои дети?

Зевс: Вот что, титан, и думать забудь об этой романтической глупости. Если же ослушаешься моего запрета…

Прометей: Что, испепелишь молнией?

Зевс: Не знаю…но гнев мой будет велик, а кара предельно жестокой. Однако, не это самое страшное. Погибнет вся Гея. Помните об этом.

Гефест:  Но ты же, Великий, сам сказал что людей надо сделать равными Богам.

Зевс:  Постепенно, медленным и осторожным ходом истории. Надо набраться терпения, очищая и возвышая их души, и только тогда, когда мудрая Афина и светлый Аполлон будут царить среди них безраздельно- еще раз повторяю — только тогда мы обязательно поделимся священным огнем Олимпа! (тише) Ну , что ты, Прометей, в самом деле? Кто же дает огонь в руки неразумным детям?

Прометей: Да-а… все- таки ты — прежде всего- повелитель, а не отец…

Отходит в сторону.

Гермес:  Позволь и мне, Тучегонитель, высказать предложение, но оно имеет мало общего с идеей уважаемого Прометея

Зевс: Говори, скептик, твои речи не всегда приятны, но часто, весьма разумны.

Гермес: Для того, чтобы люди овладевали знаниям, искусствами и науками нашей воли и желания недостаточно, поверьте мне! Надо, чтобы у них в жизни был интерес — всепоглощающий, объединяющий всех, такой, какой может передаваться из поколения в поколение. Такой, какой мог бы объединить их всех в едином движении. И тогда у них может быть не будет желания вражды, истребления …

Афина:  Говори яснее, Крылатый!

Зевс: Что ты хочешь этим сказать?

Афродита: Разве всеобщей любви недостаточно , чтобы жить в согласии?

Дионисий: Общей любви? Как интересно! Как это прогрессивно! Я- решительно за!

Гермес: Помолчи, винный царь! Я говорю о деньгах и торговле.

Зевс: Это еще что за диво?

Гермес: Это не диво. Надо, чтобы каждый , кто работает, получал за сделанное точное количество мерок золота или серебра — один слиток, два …. или сколько там. Назовем эти мерки деньгами, как их будут называть лю- ди — неважно. Если сделать так, чтобы деньгами можно было оплатить все что угодно — труд, изделия… это заставило бы людей работать, изобретать, продавать результаты своего труда, накапливать богатства . Это переключит их энергию на чисто мирные дела!

Афродита: Ты предлагаешь платить за все серебром и золотом!? Боюсь, что люди начнут торговать и любовью.

Гермес: Очень может быть.

Афина:  И ты говоришь об этом столь спокойно? Хорош, нечего сказать!

Гермес:  У всякой идеи есть свои издержки. Мое предложение не решает всех проблем. Да и вы-то на что, милые дамы? Разум и чувства- это ваша забота . Вот и внушите людям, что торговать телом нехорошо. Может послушаются. А не послушаются — накажите. Например, болезнь какую-нибудь придумайте, чтобы им страшно было…

Зевс: Не отвлекайтесь на мелочи! Он дело говорит, продолжай, Гермес, продолжай!

Гермес:  Есть еще более значительное обстоятельство, которое говорит в пользу торговли. Невозможно торговать с самим собой. Всякому продавцу нужен покупатель. Они станут нужны друг другу и это заставит их друг друга беречь.

Зевс: Да ты — талант, Гермес!

Гермес:  Ну, если так, предлагаю первую на Гее денежную единицу так и назвать — талант. А люди уж сами пусть определят, сколько и за что талантов золота или серебра следует платить,

Аполлон: Скромность, наверно, спала при твоем рождении. К тому же я сильно сомневаюсь, что все пойдет столь гладко. Скорее всего, после твоих нововведений люди начнут драться и убивать друг друга за это самое золото, и о мире можно будет забыть надолго! А ко всем их порокам прибавится еще порок воровства. И Афродита тоже права, только торговать они начнут не одной любовью — дружбой, совестью … чем угодно, даже друг другом!!

Гермес:  Чтобы торговать этой самой совестью, надо знать хотя бы что это такое. Людям пока это понятие неведомо. И когда будет ведомо — неизвестно. Что же касается дружбы…Ну что же дружба , основанная на взаимном интересе — разве это так плохо? По — моему даже прочнее.    

Дремлющий возле бочки Дионисий открывает глаза и поднимает голову.

Дионисий: Я тоже буду торговать! Вином! Я буду самым богатым в мире!

Гефест: Споишь людей, лишишь их разума своим зельем, кто будет работать вместе с нами?

Дионисий: Ну… это еще как посмотреть. Если ты хочешь , чтобы они работали и не отвлекались на всякие посторонние занятия, тогда лучше пусть себе пьют. Меньше будут задавать вопросов, добрее будут. А на счет разума — это ты прав. Но это вы уж выбирайте, если они начнут думать — попомните меня, бросят они вас всех, сами до всего додумаются. И вообще — трезвые — они ужас какие злые.

Аполлон: Не ВАС бросят, а НАС. В том числе и тебя.

Дионисий:  Не-а! Не бросят, я буду их любимым богом на всю оставшуюся историю, на все эпохи и времена. Они будут поклоняться мне все и всегда, и им будет наплевать, кто и когда будет главным на Олимпе. Вот увидите.

Зевс:  Поосторожнее выражайся, повелитель бочки! Вижу я, прежде чем воспитывать людей, мне надо разобраться со многими здесь, клянусь Молнией (оглядывает всех). Не по–божески мыслите! Только Прометей и Гермес думают о благе грядущем.

Прометей: Великий Зевс! Вижу множество опасностей на пути, предложенном Гермесом, помысли еще раз, взвесь все сказанное. Идея Гермеса не просто неудачна — она опасна!

Зевс: Довольно! Пока что мне трудно решить, кто из вас прав более — ты , Прометей или ты , Гермес. Думаю, что мы должны проверить это на деле. Тебе, посланник Богов, повелеваю я взять под свою руку таинства торговли, покровительство над теми, кто решится на это ремесло, управление всеми богатствами на Гее. Ты, Прометей, должен вместе с Афиной, и Аполлоном заняться образованием людей, их совершенствованием. Я не вижу пока противоречий в ваших идеях. Но не увлекайтесь излишне, советуйтесь со мной в трудах своих и помните, что главная цель- покой , справедливость и процветание на этой планете! Жизнь покажет, кто из вас прав!

Картина вторая

Сиракузы. Дом Архимеда, советника царя Сиракуз, великого математика и инженера. В просторной комнате Архимед проводит занятие со своими учениками.

Архимед:  Итак, еще раз повторим свойства прямого рычага. Движение малого плеча создает усилие во столько раз большее, во сколько длина этого плеча меньше длины другого — большого плеча. Если это отношение достаточно велико, можно сдвинуть с помощью рычага любую глыбу, была бы точка опоры. Дайте мне точку опоры, достаточно прочный и длинный брус- и я переверну Мир!

Геломед: Я думаю, уважаемый учитель, что такая возможность все-таки сомнительна — наш мир создан отцами- титанами и даже великий Зевс не может этого сделать. К тому же сама мысль поставить себя наравне с Богами опасна и безнравственна!

Архимед:  Ты не прав, Геломед! Мысль не может быть опасной- опасной может быть ее воплощение во зло людям. На то и дала нам мудрая Паллада способность думать и открывать этот мир…Боги создали нас по своему подобию и наделили разумом совсем не зря! Судьба мысли человеческой зависит только от того, каким разумом она порождена — добрым или злым. Тот же рычаг может поднимать тяжести и облегчать труд, а может и использоваться в баллистах — убивать людей и разрушать города.

1-й ученик:  Но ведь и ты, учитель, строишь баллисты и катапульты!

Архимед:  Я делаю это для защиты своей семьи, своего дома, всего города, всего народа от римских завоевателей… Аппетитам Рима нет предела, а мечам его нет числа. Сиракузы — слишком маленький город, чтобы защитить его силой своего войска, но мы можем защитить его силой разума!

2-й ученик: Силой разума стоит понять, имеет ли смысл любая война, даже для защиты. Стоит ли защищаться от более сильного? Ну захватит Рим Сиракузы — что будет? Да ничего! Для наших торговцев откроются северные рынки, в наших лавках будут великолепные римские одежды… посуда — всё.

Геломед: Римский флот будет защищать наши галеры от пиратов. Разве это плохо? А великая римская армия будет покупать твои баллисты, учитель и ты сможешь осуществить самые смелые замыслы. Построить механические часы вместо клепсидры, самоходный корабль… Открыть академию, наконец!

Архимед: Довольно, Геломед! Я знаю. Что ты сносно усвоил законы механики и математики, но до сих пор так и не понял законов совести. Ты уже не мальчик, но так и не постиг таких понятий, как отечество и семья… Милосердие — увы- не в традициях Рима. Баллисты, которые получат от меня римские легионы, помогут поработить другие народы! Но благодаря им и своему мужеству греки пока что побеждают в этой войне!

Геломед: Прости, славный Архимед, но меня не очень радуют эти победы. Что толку, если мы в полной изоляции, если наши купцы не могут свободно торговать, если ни один корабль Сиракуз не может выйти в море, а дружественный нам Карфаген вот-вот падет.

1-й ученик: Есть ли для нас будущее в этом мире? Нам надо хорошо подумать, продолжать борьбу или нет — может быть разумнее договориться с римским сенатом? Мир объединяется — не останемся ли мы за пределами этого единого и сильного мира?

Архимед: Во — первых, мир вовсе не объединяется — это Римские стратеги с их безжалостными легионами загоняют города и народы в свою империю и не спрашивают, хотят они этого или не хотят. Если бы это было справедливым объединением, то в едином мире не было бы тесно никому! В нем бы без страха жил Карфаген со своими отважными мореходами, и Иудея со своими соляными озерами и рощами финиковых пальм, и Эллада — наша прародина, и Македония с зелеными горами, и древний Египет с Нилом и пирамидами — словом, все страны!

2-й ученик: Но ведь правление Рима вовсе не уничтожает эти территории…

Архимед: В Римской империи все делится только на две части — Рим и Нерим. Главные люди- граждане Рима! Главные купцы- римляне! Все главные богатства принадлежат Риму, так же как и земли, леса, реки! Наука — только римская…. Все, что хорошо для Рима — хорошо для всего мира! Все неримляне — люди второго сорта, рабочий скот. Весь мир должен молиться только римским богам, слушать римских ораторов, кланяться римским прокураторам и наместникам. И никогда хозяин не будет сидеть за одним столом со своим рабом, или вести с покоренными торговлю на равных. Место раба — в клетке. А человек — не зверь, он не может и не должен жить в клетке. Рим- это та же клетка, только большего размера…ты в ней хочешь жить? Боги создали человека свободным, и нет таких денег, которыми можно оплатить проданную свободу!

Входит Мансария

Мансария: Прости, Учитель, но время урока истекло. К тому же ты сам говорил, что сюда должен прийти царь Гиерон, с сыном и ваш старый друг Канагор — ты должен встретиться с ними после полудня.

Архимед: Да, да, Мансария, конечно! Время совсем истекло — клепсидра уже сухая.

Наполняет водой водяные часы.

Завтра мы продолжим свои занятия. А ты, Геломед, подумай над тем, что услышал сегодня. Да будут Боги милостивы к вам!

1-й ученик: Учитель, а когда мы будем изучать вычисления объемов? Для меня это важно — я помогаю в лавке своему отцу!

2-й ученик: Мы еще ничего не знаем о движениях небесных светил!

Архимед: Не все сразу, дорогие мои ученики — у вас впереди еще так много времени!

Уходит в комнату вбегают еще двое юношей и их подруги.

1-й ученик: А ты, Геломед, где пропадал так долго?

2-й ученик: Тебя не было целых две луны!

Геломед:  Вы не поверите, друзья мои. В Риме!

1- ученик: В самом Риме, в столице?

Геломед: Да!

2-й ученик: И ты видел вечный город? И капитолийский холм?

Геломед: Видел!

1-й ученик: И Форум? И Колизей?

Геломед:  Да! Да! Да!

2-й ученик: Расскажи!!

Геломед:  Друзья мои, Рим — и правда прекрасный, сказочный город. Я никогда не видел таких улиц и фонтанов, садов и просторных площадей. Во всем мире наверняка нет ничего величественнее Колизея и Форума. О том, чтобы жить в таком городе, можно только мечтать!

1-я девушка: Дорогой Геломед, а как одеваются римляне, что они носят?

2-й ученик: Интересно, как бы я выглядел в римском наряде? Хотя, увидеть это конечно невозможно.

Геломед: Нет ничего невозможного в этом мире!

Резко сбрасывает греческую драпировку и остается в коротком римском одеянии пурпурного цвета с золотой цепью на шее. Гости ахают.

2-я девушка: О, лучезарный Аполлон! Как красиво! А ты , Геломед, — ну просто … просто — настоящий герой из легенды!

1-я девушка:  А что, римлянки одеваются так же изящно и легко как мужчины?

Геломед: Ну… не скажу, что римлянки красивее эллинок, вовсе нет! Но выглядят они очень и очень соблазнительно. Хотя бы потому, что одежды у них столь же короткие, и открытые, поэтому не скрывают красоту их прелестных ног …

3-я девушка: Но…это как-то неловко…

1-я девушка: Глупости, моя дорогая! Мы все тут скоро одичаем с этими нашими древними традициями и нашей дремучей стыдливостью! Ах, мне бы сейчас в Рим, уж я бы с удовольствием сбросила бы с себя этот приевшийся хлам!

2-я девушка: Да… жаль, что это все — лишь пустые мечты. Наш город никогда не будет частью Великого Рима, а мы навсегда останемся здесь, за городскими стенами.

2 — й ученик: И даже если это произойдет, то мы сможем увидеть вечный город только как рабы!

Геломед: Все это совсем не так, друзья мои. Римский сенат и римские стратеги милостивы к тем, кто встречает их дружелюбно, кто исполнен гостеприимством и добрыми намерениями. Я встречал в Риме гостей из разных краев и стран, в том числе и из тех, которые совсем недавно вошли в Империю. Они свободно гуляют по улицам, посещают Форум и Колизей, ничем не отличаются от римлян и, судя по всему- это не рабы, а такие же свободные граждане.

1-й ученик: Почему же тогда здесь у нас говорят, что если Марцелл завоюет Сиракузы, то все мы станем рабами?

Геломед: Хотите правду? Да потому, что правители нас всех просто обманывают. Ведь если бы люди сами увидели Рим и все его достижения, они бы поняли, что эти самые правители во главе со старым Гиероном — люди не очень умные , необразованные и вряд ли стали им подчиняться!

1- й ученик: Ну, это ты хватил, Геломед! В числе этих самых правителей — наш учитель Архимед — самый образованный человек, самый великий ученый в Мире!

Геломед: Если уж разобраться по справедливости, то что Архимед сделал для нас, простых людей? Метательные машины? Но мне лично эти машины не нужны. Архимедов винт? Но его используют именно римляне — он подает воду в римский водопровод, а у нас до сих пор воду носят из речки и достают из колодцев. Мы гордимся архимедовой наукой и его баллистами, но плачем от счастья, покупая римские ткани, посуду и утварь! (смеется).

3-я девушка:  (с иронией) Но что же делать!? Нам так не повезло!…

Геломед: Не надо отчаиваться, мы можем помочь римлянам и стать полноправными гражданами Единого Мира .

2-й ученик:  Лично я готовлю себя к деятельности геометра, а не солдата. Я совершенно не понимаю , чем и как я могу помогать Риму — у стратега Марцелла 20 тыс. солдат и он пока ничего не смог сделать с нашими Сиракузами. Ты что же, Геломед, считаешь, что я… мы сможем внести решающий вклад в успех всей римской армии? Просто смешно… 

Геломед:  Тогда скажите мне, хотите ли вы, чтобы вся ваша жизнь прошла за этой каменной стеной?

2-й ученик: Нет.

Геломед: Тогда, может быть, вы хотите стать рабами и рабынями после победы римлян — ведь рано или поздно она состоится. Боюсь, милые мои подруги, что в этом случае вы будете менять наряды, чтобы понравиться легионерам в их борделях, что в изобилии имеются у храма Афродиты- Венеры в Риме!

1-я девушка: Конечно, мы этого не хотим, дорогой Геломед, но… что же нам делать?

Геломед: Купить себе достойное место в будущем мире. Как это сделать… время покажет . Но думать об этом надо уже теперь.

3-я девушка: Ты предлагаешь нам оплатить это место… изменой?

Геломед: (обращаясь ко всем) Разве я произносил это слово? Кто-нибудь слышал? У каждого есть право выбора. Я никого не собираюсь возле себя удерживать.

3-я девушка: Мне не нравится то, что ты здесь говорил. Во время прошлого сражения погиб мой брат, а ты…ты…

Убегает.

Геломед: Насколько я понимаю, остальные вполне согласны с моим предложением. Наполним, друзья, кубки этим прекрасным вином из виноградников Пелопоннеса и закончим нашу встречу весельем! Жаль только, что музыки нет, я бы показал вам замечательный танец, который видел на празднике Вакха !

1-й ученик: А Вакх — это кто?

Геломед: Так римляне называют Бога вина — Дионисия. Но, раз музыки нет, будем пить вино!

От темной стены отделяется Некто . Это- скрывающийся под длинным хитоном Гермес.

Гермес: Как это — нет музыки? (ударяет по струнам кифары)

Геломед: А ты кто такой, как попал сюда?

Гермес: Да вот, шел мимо, слышу- кто-то хочет музыки, решил завернуть.

Присутствующие разглядывают Гермеса с недоверием, переглядываются.

(продолжает) Вход открыт- отсюда только что вылетела какая — то юная харита, да так, что едва не сбила меня с ног. Так играть, или нет? Дорого не возьму!

Геломед: Ну что, станцуем? Давай, что-нибудь римское!

Начинается римский танец - резкий, немного грубоватый. Чем-то напоминающий современный брейк. Геломед отходит в сторону

Геломед: (продолжает, торжествуя) Этот Архимед полагает, что он непобедим! Глупец! Старый глупец! Рим придет сюда неминуемо! У Рима будут десятки союзников здесь, в Сиракузах! Сначала они захотят щеголять в римских тряпках, потом не смогут жить без римских кифар и флейт, а потом, еще совсем немного — и они станут чувствовать себя больше гражданами Рима, чем жителями и патриотами Сиракуз!

Входит Леара, служанка в доме Архимеда

Леара:  Это что еще за веселье? Кажется . занятия уже закончились. Пора по домам, молодые люди! Мне нужно сделать уборку, мы ждем важных гостей. (проходит дальше по сцене за кулисы)

1- ученик:  Нам пора, Геломед, спасибо за рассказ!

1-я девушка: Еще увидимся!

Все уходят, кроме Геломеда и Гермеса.

Гермес: Здравствуй, дорогой Геломед!

Геломед: Ты знаешь мое имя? Откуда? Кто ты?

Гермес:  Я знаю все, ведь я — посланец Олимпа! (открывает лицо)

Геломед: Ты…Гермес??

Гермес: А почему нет? Я — Гермес, он же Меркурий- покровитель моряков и путешественников, торговцев, воров и жуликов…

Геломед:  Воров?!!

Гермес: Да, и воров тоже. А разве торговля не есть, хотя бы в какой-то мере мошенничество и воровство? Спроси своего отца , и он тебе скажет, что самый искусный купец — это тот, кто может продать самый плохой товар за самую высокую цену! И вообще… Должен же и у воров быть хоть какой-нибудь покровитель.

Геломед: Но, если ты прилетел ко мне, значит, Боги хотят от меня чего-то важного?

Гермес: (с усмешкой) Боги…. Причем тут Боги? Многим Богам вообще нет дела до того, что происходит здесь, на Земле, каждый из них решает свои , частные проблемы. Зевс гоняет тучи, Афродита занимается любовными интрижками. Дионисий вечно навеселе…. На Земле работаем только мы с Аресом — Марсом.

Геломед: …Теперь мне понятно, почему беспрерывно идут войны!

Гермес: Я прилетел к тебе не по чьей — то воле, а со своим деловым предложением. Я знаю, что ты — весьма умный и понятливый юноша. У своего учителя Архимеда ты — не самый лучший ученик, но зато у меня — один из самых талантливых!

Геломед: Но ведь я ни дня не посещал твоих уроков…

Гермес: Боги учат по — разному. Например, вкладывая свои мысли в слова отца или матери, или когда являются во сне. Я уже многому тебя научил, теперь настала пора выслушать, чего я хочу от тебя. Пройдет еще совсем немного времени, и я, Бог торговли и денег, стану самым главным Богом на Земле. Люди, в конце концов овладеют молнией , научатся делать любые, самые сложные машины, выращивать большие урожаи и даже управлять своими чувствами. Да-да, и этому тоже. Поэтому им будут не нужны ни Гефест, ни богиня плодородия Деметра, ни даже Афродита….Но они никогда не избавятся от жажды удовольствий, богатства и власти ! Поэтому я буду нужен им всегда. Но мир к этому еще не готов.

Геломед:  Я должен помочь тебе преобразовать мир? Но это дело — не для смертных — это воистину под силу только Богам!!

Гермес: У меня много союзников и среди смертных, и ты будешь одним из них!

Геломед: (припадая на колено) Я буду счастлив, о Великий!

Гермес:  Ты, как я слышал, верно понимаешь и суть жизни на земле, и суть человеческой натуры — все можно купить или продать. Продавая одно, ты можешь купить другое, более необходимое. Я слышал все, о чем ты говорил своим гостям — и это правильно! Я и Арес мечом и золотом объединяем весь мир под мощной рукой Римской Империи, и этот мир будет основан исключительно на принципах купли, продажи, прибыли… Только на этой основе можно построить нормальное, цивилизованное общество, продвигать науки , ремесла и искусство! Рим отважен, практичен, знает, чего он хочет. Греческие цари — это неисправимые романтики, и они нам сильно мешают. Мы бы давно покорили и царя Гиерона, если бы не этот Архимед. До тех пор, пока стратег Марцелл не будет знать все о его машинах, о планах обороны , пока у него не будет союзников здесь, в городе, он не сможет одолеть его. Возьми на себя роль помощника стратега Марцелла здесь, в Сиракузах! И тогда ты станешь достойным гражданином Империи!

Геломед: Да это и есть моя главная мечта!

Гермес: Твоя? Это — моя мечта, которую внушил тебе я. (смеется)

Геломед:  А что это был за гонг? Что-нибудь случилось?

Гермес: Ну, еще — бы ! Римский флот на походе — почти две тысячи кораблей!

Мне пора, Геломед. Запомни, то, о чем я тебя просил, и моя благодарность будет воистину достойна Бога!

Геломед: Но, если уже завтра римляне возьмут город, я не успею ничего сделать!

Гермес: Завтра? Вряд ли, дорогой Геломед. Прощай

Гермес исчезает. В комнату входят Мансария и Леара
Они готовят стол к приему гостей

Леара:  Нам надо поторопиться. Мансария! Я просила Канагора прийти пораньше и он уже здесь. Царь с сыном Гелоном тоже могут появиться очень скоро, а у нас еще почти ничего не готово. Давай хотя бы расставим фрукты и вино, пока слуги принесут остальные угощения, господину Канагору не придется скучать. Говорят, этот Канагор — большой везун — кажется, сам Гермес помогает ему в торговых делах. К тому же он хорош собой — вот был бы славный муж тебе, Мансария! И ты ему нравишься, я знаю! Да и тебе давно пора замуж…

Мансария: Прошу тебя, Леара, не надо…

Леара: Да что же так? О.. о…о… Смотри-ка, и слезы на глазах! Мансария, милая моя, что с тобой? Я тебя чем-то обидела?

Мансария: Нет, тетушка, нет. Просто… я уже давно люблю совсем другого человека…

Леара: Вот так новость! Я его знаю? Кто он.

Мансария: Ты его очень хорошо знаешь. Он — Архимед.

Леара: Ты любишь хозяина ?? Да… а… Наверно, твой выбор, дитя мое — не самый удачный, его и в молодости девушки интересовали очень мало, а тем более — теперь. Корабли, машины, вычисления… Он ученый. Знаменитый человек. И уже в возрасте. Мы все ему нужны как слуги и только. А ты молода и красива, нельзя же истратить всю жизнь только на то, чтобы подавать ему утром еду и готовить ванну!

Мансария: Если бы ты знала, Леара, как я счастлива, когда вижу его, когда поливаю ему руки водой из кувшина, когда приношу ему вино, когда он улыбается мне, когда благодарит меня — кажется ничего больше и не надо в жизни …

Леара:  Великая Артемис! Да как же это случилось с тобой?

Мансария:  Впервые я увидела его два лета назад — никогда не смогу забыть тот вечер… Я шла к берегу моря, а мне навстречу медленно двигался человек — высокий, немного сутулый. Его голова закрывала солнце, и от этого кудри казались золотыми. Когда он поравнялся со мной, я увидела — он чему — то улыбается. Он был необыкновенно красив!… На следующий день я снова пошла к бухте, надеясь встретить его.… Когда я узнала, кто этот человек — даже испугалась.… А как я обрадовалась, когда ты сказала мне, что служишь в его доме! А когда ты позвала меня к себе на помощь, когда я смогла бывать здесь, видеть его, говорить с ним, помогать ему!… Разве может быть большее счастье, чем это?

Леара: Ах, Мансария, дитя мое, разве я не понимаю, что для женщины этого мало — каждая из нас хочет быть любимой, единственной, подарить мужу детей…. Без этого не может быть настоящего счастья. Или не так? (обнимает Мансарию).

Мансария: Я не смею даже думать об этом.

Входит Архимед, оглядывает стол.

Архимед: Ну, я вижу , что уже можно садиться, вот — вот придут царь Гиерон и Канагор.

Леара: Еще не принесли сыр и жаренную телятину.

Архимед: Ничего, я думаю — успеют, главное — что не забыли дары Дионисия!

Внимательно смотрит на Мансарию, садится на скамью.

Мансария, подойди ко мне! Да не стой, садись вот здесь, рядышком.

Скажи-ка мне, Мансария, почему это, когда я провожу занятия со своими учениками, дверь в соседнюю комнату становится слегка приоткрытой? Ну, ну, не смущайся, отвечай!

Мансария: Простите, хозяин!

Архимед:  Хозяин? Может быть — учитель?

Мансария закрывает ладонями лицо и молчит. Архимед слегка приподнимает ее подбородок , улыбается.
Это должно быть не очень удобно — смотреть на доску через щелку и писать стоя? Вот что, Мансария, с сегодняшнего дня ты будешь посещать занятия вместе с моими учениками и сидеть рядом с ними. Стремление к знаниям достойно похвалы и его надо поощрять!

Леара:  Побойтесь гнева Богов, хозяин, она ведь девушка!

Архимед:  А Афина что, мужчина?

Леара: Афина — Богиня!

Архимед: Но все-таки — мужчина, или женщина?

Мансария:   А разве у Олимпийских богов все , как у нас, у людей?

Архимед:  (со смехом) — Вот достойный глубокомыслия вопрос! Могут ли Олимпийцы быть мужчинами и женщинами. Но ведь у самого Зевса много детей — Геракл, например. Значит Зевс — Мужчина!! А у златокудрой Афродиты — сын Эрос! Значит она — женщина!

Леара: Осторожнее, хозяин! Вы все-таки навлечете на себя гнев Богов!

Архимед:  Но ведь Боги создали нас подобными себе, не так ли?

Мансария: Нет, учитель! Ведь ты сам говорил своим ученикам, что Боги создали нас, чтобы мы постепенно постигали их совершенство. Мы будем еще долго приближаться к совершенству Богов, но… Мне кажется, что мы не учимся у них, мы просто им подражаем…

Архимед: (Леаре) Ну вот, разве я не говорил, что Мансария — ученица достойная самой Паллады? Но я слышу шаги — кажется, идет царь Гиерон

Входят царь Гиерон его сын Гелон и купец Канагор.
Все кланяются, приветствуя вошедших.

Канагор: Привет величайшему из ученых и искуснейщему из механиков!

Архимед: (обнимая гостя) Как я рад видеть тебя, дорогой Канагор! Совсем забыл старого друга! Воплотить в жизнь столько моих идей и расчетов — и после этого не видеться почти два лета…. Ай — яй — яй! Наслышан я, однако, о твоих торговых успехах — говорят, что ты стал богат — водишь дружбу с самим Гермесом. Где уж до нас? Или не так?

Канагор:  Совсем не так, мой дорогой ученый! Ты ведь знаешь — идет война, римляне блокировали почти все дороги. Римские триремы рыщут на морских путях и сжигают все корабли, идущие в непокорные Сиракузы. Приходится добираться до вас лесными тропками, а уж сколько я истратил сестерциев на подкуп римских патрулей — и вот я здесь…

Гиерон: Уважаемый Канагор прибыл из Эфеса !

Архимед:  Неужели из самого Эфеса?

Гелон: Он не только преодолел пространства великой Ойкумены, но и выгодно продал все наши товары. Значит — казна пополнится, и мы сможем, как и прежде платить нашей армии и оказывать сопротивление Риму.

Архимед:  Я думаю, что нам теперь нечего бояться — последний штурм, который пытались устроить римляне, закончился для них очень плачевно!

Канагор: Наслышан, наслышан…. В городах, порабощенных Римом вашу победу празднуют, как свою! Ваш славный греческий город стал легендой!

Гиерон: Все это так, дорогой Канагор, но сколько мы еще сможем сопротивляться? Рано или поздно римляне соберут достаточно сил и ударят снова!

Архимед: Рим опирается пока только на силу своих солдат — это еще не сила в самом опасном ее явлении. У нас солдат намного меньше, но есть сила разума, воплощенная в наших метательных машинах, огненной мощи греческого огня, созданного самим великим Прометеем.

Канагор: Стратег Марцелл , как я слышал , бесится от злобы и не может понять, почему никак не удается покорить славные Сиракузы!

Гелон: Марцелл мыслит сугубо по — римски — прямо и грубо!

Архимед: А я вовсе не склонен недооценивать этого стратега. Судя по всему, он — очень упорный, настойчивый человек. Тем более, мы должны быть всегда настороже.

Гиерон: В таком случае — выпьем за твое здоровье, дорогой Архимед! Мы все знаем, что победы нашего славного города состоялись исключительно благодаря твоим трудам, твоим замечательным военным машинам!

Архимед: (Оживленно) О, мои дорогие друзья, я могу показать вам кое-что новенькое! Если все это удастся сделать- это будет весьма неприятный сюрприз для нашего знакомого стратега!! Не хотите ли взглянуть!? Прошу!

Гиерон и Гелон выходят, Канагор следует за ними, но в комнату входит Мансария, и он задерживается и подходит к ней.

Канагор: Здравствуй, милая Мансария!

Мансария: Рада видеть тебя, уважаемый Канагор!

Канагор: Я не встречался с тобой целых два лета, за это время ты стала еще красивее! В моем доме тебя ждет немало подарков — я с нетерпением жду часа, когда ты войдешь в него хозяйкой.

Мансария: (опустив голову) Прости меня, дорогой Канагор… я… я не смогу пока этого сделать… я очень уважаю тебя, ты для меня — родной человек. Но…

Канагор: Я понимаю, милая Мансария — тебе трудно решиться.

Мансария: Вовсе нет, совсем другое…

Канагор:  Тогда что же?

Мансария: Еще два лета назад я тоже думала, что стану твоей женой, но пока ты странствовали по Ойкумене, Афродита распорядилась совсем иначе, моё сердце принадлежит другому человеку.

Канагор: (с горечью) Как же так, дорогая Мансария? Я все это время жил мечтой о тебе, я хотел сделать тебя счастливой! Подумай хорошенько. Да, конечно я не столь молод, и моим соперником мог стать любой красивый юноша, каких немало в Сиракузах! Но я богат, у меня есть влияние на многих властителей и не только здесь… В наше опасное и тревожное время — это немало… Ты ведь и сама знаешь — счастья без благополучия не бывает … А самое главное — я люблю тебя.

Мансария: Ах, Канагор!! Если бы мы могли управлять шалостями Киприды! Но в любом случае женское счастье- оно очень разное… Одним для счастья нужен красавец — муж, другим украшения, богатый дом… Человек , которого я люблю, вовсе не молод, и не очень богат. Но для меня нет большего счастья, чем быть с ним рядом, пока я хоть в чем-то ему нужна. Даже если я буду мерзнуть и голодать, даже если мне придется при этом ходить в лохмотьях- какое это имеет значение?

Канагор:  И кто же этот счастливец? Уж не какой ли сладкоголосый оратор, каких немало разглагольствует у храма Афины о благе вселенском?

Мансария: Обещаю тебе, что ты узнаешь об этом, если он согласиться принять меня…

Канагор: Мансария, ты даже не представляешь, что я мог бы сделать для тебя! У меня десятки кораблей, которые бороздят все моря. У меня тайники с несметными богатствами и дворцы в каждой стране. У меня тысячи рабов. И все это станет твоим и только твоим. Все тебе и только для тебя! Ни одна царица не сможет соперничать с тобой, Мансария!

Мансария: Но что я могу поделать, дорогой Канагор, я полюбила другого… Кто же в этом виноват?

Канагор:  Мансария, милая , мое сердце стонет от боли, когда я думаю, что ты здесь, среди войны , рядом со смертью. Конечно, благодаря мудрому Архимеду Сиракузы все еще держатся, но так не может продолжаться бесконечно — рано или поздно их стены будут разрушены. Что будет с тобой? Я не могу допустить, чтобы римляне убили тебя или сделали жрицей в храме Венеры! Позволь мне хотя бы спасти тебя!

Мансария:  До тех пор, пока мой любимый здесь, в Сиракузах, я останусь с ним рядом. Прости меня, Канагор.

Канагор: (горько) Моя душа покрылась пеплом…

Мансария: Добрый мой Канагор, обещаю тебе, если мой избранник не примет мою любовь, я буду хозяйкой только в твоем доме.

Канагор:  Я буду молить об этом Киприду!!

Мансария:  Если ты и правда меня любишь, моли ее , чтобы я была счастлива!

Мансария уходит, из тени появляется темная фигура. Это- опять Гермес.

Гермес: Здравствуй, Канагор!

Канагор: Узнаю голос старого друга. Здравствуй, Гермес! 

Гермес:  Да, я твой друг и в горькие минуты я должен быть рядом.

Канагор:  Ты не поможешь мне в моем горе — об этом я могу молить только Афродиту, но, похоже, что именно она сделала меня несчастным.
За многие годы я привык покупать женщин и думал, что это- лучший способ обретать их любовь. Вот Киприда и отомстила мне… И поделом!

Гермес:  Я знаю, кто избранник Мансарии и назову тебе его имя. Убей его и ты обретешь счастье, а заодно решишь и мои проблемы.

Канагор: Клянусь, я сделаю это без колебаний, мой крылатый друг!

Гермес : Не спеши давать клятву. Твой соперник — это твой друг Архимед.

Канагор: (ошеломленно) Я должен убить друга?

Гермес:  Но разве это не стоит твоего счастья? Да к тому же он мешает и мне — до тех пор, пока не падут эти проклятые Сиракузы, ни грамма добычи не ляжет на жертвенник в моем храме. Я финансирую эту войну и пока терплю только убытки. А для меня прибыль — превыше всего.

Канагор: (после небольшой паузы) Уйди, Гермес. Я никогда не подниму руку на Архимеда. Я никогда не буду счастлив , совершив такое предательство. Даже если женюсь на Мансарии. Архимед — это не только мой друг, это человек, которым гордится каждый грек, каждый кому дорога честь Эллады. Убить его- значит убить собственное достоинство.

Гермес: Как хочешь, Канагор. Я все равно найду способ убрать этого геометра с моего пути. Только не удивляйся, если вдруг начнут тонуть твои корабли, сгорать дома и дворцы, а в лавках исчезнут покупатели.

Канагор: Все равно, Крылатый. Бедность гораздо лучше бесчестия. Да и вряд ли ты что — нибудь сделаешь со мной — твое богатство зависит и от моих воздаяний. Я исправно приношу тебе жертвы и ты никогда не откажешься от них. Ведь прибыль для тебя — превыше всего! Прощай.

Гермес: Не был бы ты смертным, взял бы я тебя своим помощником, Канагор — столь расчетлив и прозорлив ты в делах. Я хотел тебе помочь…Так и быть, не буду подвергать тебя испытанию, живи как знаешь. Справлюсь и без тебя. И все же жаль, что я ошибся в тебе…

Исчезает так же незаметно, как и появляется

II действие,
Картина третья

Снова Олимп. В центре сцены — заметно постаревший Зевс, рядом с ним- Гефест, Гермес, Аполлон, и другие олимпийские боги, перед Зевсом стоит низко опустив голову Прометей. Дионисий восседает возле винной бочки и как всегда навеселе. Зевс сильно рассержен.

Зевс:  Как же ты посмел нарушить мой запрет!? Я под страхом самой страшной кары запретил передавать людям священный огонь с Олимпа!
Ты посмотри, что творится на Земле? Уже который век не утихают войны. И это все из –за твоего упрямства и недомыслия!!

Прометей: Люди страдали от холода и нужды, они не могли защитить и прокормить себя. Мне было жаль их и моя любовь к ним оказалась сильнее страха перед тобой!

Зевс: И что же? Теперь они гибнут от огня, от мечей и копий, которые изготовлены с помощью того же самого огня. Это лучше, чем мерзнуть, но оставаться в живых?

Прометей :  Прости, громовержец, но не от владения священным огнем люди убивают друг друга. В чем-то Гермес был прав — среди людей жили и живут алчность и злоба, зависть и ложь.

Гермес:  Вот именно, я предупреждал!

Прометей: Да, но это только половина правды.

Гермес: Может быть, ты можешь сказать нам в чем же вся правда?

Гефест: Ты говори, не бери всю вину на себя.

Зевс:  Мы слушаем тебя, Прометей!

Прометей: Вся правда состоит в том, что именно эти все качества ведут к обогащению и Гермес всячески их поощряет. Правда в том, что каждый из смертных , получив доход, немедленно кладет часть этого дохода на жертвенник в храме Гермеса. Именно поэтому Гермесу выгодно, чтобы и алчность, и зависть существовали и множились. А после того, как он подружился с Аресом- этим громилой, которого Афродита притащила к себе в любовники…

Дионисий: Арес — мировой парень, я вам скажу — единственный , кто смог меня перепить! Ох и болела моя голова, после этого соревнования!

Афродита: А это, между прочим, не твое дело, Прометей, кого я выбираю в любовники! Арес- настоящий мужчина, сильный, красивый, смелый и дерзкий — самый достойный для Богини любви !! Не чета многим из вас. Что же мне, всю жизнь ковылять вместе с ним? (показывает на Гефеста). Или может спиться рядом с этим? (кивает на Дионисия).

Дионисий: Между прочим, вино и любовь- большие друзья! Иногда как примешь пару кубков, так и готов любить половину мира! Прекрасную половину, конечно. И все женщины сразу становятся красивыми- красивыми!

Гера:  Тфу на тебя! (в сторону) Впрочем, уж лучше пусть эта красотка будет иметь своего собственного костолома, чем блудить с чужими мужьями…

Зевс: Уймитесь, дамы ! (Прометею) Так что же Арес? (Прометей молчит) Говори, Прометей, говори правду!!

Прометей:  Хорошо. Только попроси эту вздорную предводительницу портовых гетер больше не перебивать мня. Я все-таки на пару тысячелетий постарше ее. Так вот, Арес помогает Гермесу разжигать войны, организует грабежи в завоеванных городах, и доля от грабежей так же идет Гермесу. На эти деньги тот же Гермес занимается перепродажей оружия — делом сверхприбыльным! Но причем же здесь священный огонь?

Аполлон: Но ведь без огня мечей и копий не выковать !

Гермес: Если уж ты хочешь действительно всей правды, то спроси своего друга Гефеста, где делают оружие? Не в его ли кузницах?

Прометей: Это правда, Гефест?

Гефест: В моих кузницах делается оружие для защиты. Я не могу знать , кто и где будет его использовать. И потом… я не Гермес, я должен на что-то жить!

Раздается грохот, в латах и кованых сапогах, забрызганный кровью и грязью выходит Арес-Марс.

Дионисий: Арик!! Д… рухх!

Подает Аресу кубок с вином. Арес на ходу берет кубок вина у Дионисия, выпивает одним махом, швыряет кубок в сторону.

Арес: Всем привет! Ух и славная драчка будет завтра под Сиракузами! Стратег Марцелл пригнал почти две тысячи кораблей , и я думаю, что этот непокорный город наконец падет к ногам моего любимца!

Аполлон: Боги назначили тебя следить за тем, чтобы войны не возникали из-за пустяков, чтобы их жертвами были только солдаты, а не мирные жители, чтобы их целью было восстановление справедливости, а не грабежи ! Ты же все делаешь наоборот.

Арес:  Пустая болтовня! Да и что ты, понимаешь в войне, раб кифары и флейты! Война есть война- это нормальное состояние любой цивилизации. Война — значит смерти, грабежи, разрушения. Люди хотят воевать, поэтому и обращаются ко мне, а я только помогаю вступить в войну. За мир у нас отвечает богиня Ирана, да что-то ее нигде не видно и не слышно.

Аполлон: Вообще-то это здорово придумано — с со здоровенным мужиком должна бороться кроткая женщина — может быть, поэтому и нет у нас этого самого мира? А относительно того, понимаю ли я что-то в войне…Ты, кажется, забыл, как проиграл и мне последнее состязание в стрельбе из лука! Все что ты умеешь — это махать кулаками.

Гермес: Но вы не можете не признать, что войны — это не только зло, но и благо.

Гера: Ничего себе, благо! Сколько моих храмов было разрушено до последнего камня! Скоро негде будет остановиться на ночлег!

Арес: А сколько было построено новых, еще более прекрасных и богатых?! Кстати, на деньги добытые в войнах.

Афина: Но зачем было разрушать прежние?!:  Да дело не только в храмах — гибнут философы, их ученики. Войны делают людей жестокими, вместо мудрости царит только грубая сила!

Арес:  Но ты не можешь не признать, что для войны люди изобретают хитроумные машины. И не сила, а мудрость полководца Ганнибала помогла ему выиграть битву при Каннах. Уж не ты ли сама вмешалась в эти события?

Афина:  Так же, как я помогаю моему любимому ученику Архимеду из Сиракуз. И буду помогать ему столько, сколько смогу — так и знай!

Арес:  Что же он сможет сделать один против двух тысяч кораблей и двадцати тысяч легионеров?

Афина:  Увидишь. Ни Гермесу, ни твоему выкормышу и солдафону Марцеллу я его не отдам!

Зевс:  (Встает) Всё. Я сказал- всё!! Дискуссия прекращена. Вы спорите совсем не о том. Титан Прометей совершил преступление — нарушил мой запрет и будет жестоко наказан. Но я не так жесток, как об этом любят говорить. Наказание будет мягче, если ты, Прометей, признаешь свою вину.

Прометей:  Я перестану уважать себя, если сделаю это, Громовержец!

Зевс: Тогда ты будешь распят на скале, и поэтому, как бессмертный, будешь вечно страдать от мук, холода и зноя! Я сделаю это, чтобы больше никто не осмелился идти против моей воли !!

Афродита: Прости его, Зевс, ведь он похитил огонь из-за любви, а не ради алчности.

Гермес: Я так же осмелюсь просить тебя, великий Повелитель Молний, не делать этого.

Зевс:  Ну, с Афродитой все ясно, а ты то почему против? Ты же, кажется, его идейный противник!

Гермес: Совет мой — чисто практический. Если ты покараешь его столь жестоко, люди исполнятся к Прометею великим состраданием, возведут его в ранг мученика и будут поклоняться ему более чем любому из нас, в том числе более, чем тебе, Зевс! Тогда именно он станет главным богом на земле, и наши дни будут сочтены.

Зевс:  Что же ты предлагаешь, Крылатый?

Гермес: Раз Прометей так любит людское племя, пусть он покинет Олимп и идет к своим детям — к людям. Пусть он вместе с ними живет, делит хлеб и кров, охотится, защищается от врагов. Вот увидишь- лишенный нашей пищи — нектара и амброзии он скоро станет таким же смертным и очень скоро сойдет в царство теней. Убежден, что люди забудут о нем. Зато и ты не обретешь славы палача.

Зевс: Гермес, ты снова дал мне мудрый совет. Все , Прометей, ты более не принадлежишь кругу Олимпийцев. Я изгоняю тебя со священного Олимпа. Ступай к людям на Гею, я не желаю видеть тебя здесь. Прочь отсюда!!

Прометей: Я знаю только одно — с вашим приходом на Гею она не стала лучше… Но что бы ни случилось, люди никогда не забудут моей помощи. Во всяком случае, лучшие из них!

Уходит, гордо подняв голову

Зевс: (печально) Все-таки ушел. У меня такое чувство, что я потерял что-то очень важное. Он ведь и правда был очень добрым - этот Прометей. И он, кажется на самом деле прав, что с нашим приходом мир так и не стал лучше…

Гермес: Не печалься, Великий. Эти все войны, грязь и кровь- это все временный этап развития, болезни роста . Нам надо переболеть…

Гера: Кому это «нам»? Может быть Афине? Или мне? Скорее всего — тебе и Аресу! Так болейте себе на здоровье, только, пожалуйста, не впутывайте в свою «болезнь» всю планету!

Гермес: Ты напрасно злишься. За все прошедшее время мир стал намного богаче, разнообразнее и не только благодаря Аполлону и его музам. Не только и не столько пристрастие к науке и искусствам движет людьми — таких как Архимед или Аристотель — считанные единицы. Простые люди хотят нормально жить, вкусно есть, красиво одеваться и пользуются для этого самыми разными средствами. Но, в конце концов, они тоже поймут когда-нибудь , что хорошо, а что плохо.

Зевс:  Одного я не могу понять, где настоящая человеческая сущность- там, где человек сродни Архимеду — гениальный ученый, благородный учитель и достойный гражданин, или в совсем другом обличии — сродни Марцеллу — жестокий , жаждущий завоеваний и золота?

Гера: Жизнь лучших людей гораздо короче, чем у всех остальных. Им очень трудно бороться за свои идеалы, быть умными и добрыми. Они беззащитны перед злом. Поэтому их всегда мало. И наверно потому мир так несовершенен и жесток.

Афина: Может быть, я скажу то, что тебе не понравится, мой отец. В каждом из людей от рождения заложено два семени — одно доброе, благородное , второе- злое, коварное. Все зависит от того, какое из них даст больший росток, какое перерастет в крепкий ствол. Посмотри на себя. В тебе живут и борются два разных ствола — только что ты был жесток с Прометеем, а теперь как философ рассуждаешь о человеческих достоинствах и пороках. Люди несовершенны, так же несовершенны, как и мы, их Боги, ибо они созданы подобными нам. Чтобы изменять мир к лучшему, нам надо задуматься о себе…

Зевс: Спасибо, мудрая Афина. Спасибо за правду. Мы, кажется, совершили немало ошибок, и придется их исправлять.

Аполлон:  Не было бы поздно…

Зевс встает, подходит к Афине молча обнимает его, кладет ей руку на плечо. Все олимпийцы так же встают и тихо расходятся. Последним , прихрамывая идет Гефест.

Гефест: Эх, Киприда- Афродита… И ты… Что же ты? И за что?…

Картина четвертая

Дом Архимеда. В той же комнате Архимед, Гиерон и Гелон
Они сильно встревожены, где-то звучит гонг.

Гелон:  Ну вот, ответный ход Марцелла! Пожаловал Римский флот, да еще какой!

Гиерон:  Что будем делать, Архимед?

Архимед: Как что? Защищатся!

Гелон : Ты шутишь, учитель?

Гиерон: Чем? Если в городе еще есть пять тысяч воинов, то на море у нас нет ни одного боевого корабля. Может быть лучше сразу отправить посланников к Марцеллу?

Архимед: Дело твое, повелитель. Ты — царь, тебе и решать. Но знай, я не буду тебе помощником в этом деле. Дважды отшвырнуть от стен Сиракуз двадцатитысячное войско захватчиков — и после этого просто так сдаться — нет уж, увольте! Такой шаг- это надругательство над доблестью и мужеством всех греков! И не связывайте мое имя с предательством!

Гиерон: Не забывайся, Архимед! Царь здесь я! Как решу так и будет! Захочу передать город без боя — передам вместе с тобой в придачу, решу защищать- буду защищать! Нам не нужны твои эмоции, уважаемый советник — нам нужно ответственное решение, это ты понимаешь?

Архимед:  Понимаю и не хуже вас. Давайте рассуждать здраво и с холодной головой. Где сейчас римский флот?

Гелон: Примерно в четырех часах ходу на веслах.

Архимед: Какие корабли?

Гиерон: Часть из них — боевые триремы с легионерами, но больше обычных грузовых кораблей с десантом.

Архимед:  Более чем уверен, что сейчас они стоят на месте. Погода почти безветренная, а идти на веслах они не будут — гребцы устанут, а в штиль нужно много сил, чтобы маневрировать у берега.. Уже вечер, через четыре часа будет совсем темно. К тому же берег окружен подводными скалами и в темноте римляне рискуют посадить на них первые триремы, а остальным потом будет очень трудно пройти в бухту. Кроме того, кораблей так много, что они будут сталкиваться в темноте, а это тоже опасно. Поэтому, повторяю, римский флот начнет движение, когда станет светло. Так?

Гиерон: Возможно. Но сражаться — то все равно придется!

Архимед: Подожди, повелитель. Рассуждаем дальше. Смею так же утверждать, что они никак не подойдут раньше, чем через пять — шесть часов после начала движения!

Гелон: Я же сказал, что они стоят в четырех часах ходу!

Архимед: А вот ты поставь себя на место того, кто командует этим флотом. Две тысячи кораблей! И все они должны подойти одновременно, иначе теряется весь смысл этого десанта. Иначе мы перебьем и сожжем их при помощи наших катапульт и греческого огня по очереди. Но ты сам сказал, что там не только боевые триремы, которые ходят довольно быстро. Основная часть солдат посажена на грузовые корабли, которые обязательно станут отставать, а те, что побыстрее будут вынуждены их ждать. Значит- не четыре часа, а пять, но еще вероятнее — шесть часов.

Гиерон:   Ну и что? Отдалится на два часа гибель города?

Архимед:  (С улыбкой) Ты неисправимый пессимист, мой повелитель. Скажи-ка, Гелон, когда теперь начинает светать?

Гелон: Около шести часов, учитель.

Архимед: Так вот, в этом случае раньше полудня корабли не подойдут и штурм не начнется.

Гиерон: Ты полагаешь, мы успеем подготовиться? Может быть и успеем, но сил у нас все равно недостаточно!

Архимед: Нашим союзником будет сам Гелиос!!

Гиерон: Хватит загадок, Архимед. Говори , наконец, что ты задумал.

Архимед: Хорошо, хорошо. Помните, как год назад я удивил твоих воинов, когда нагрел почти до кипения воду в котле, расположив их блестящие щиты вокруг костра , да так что солнечные зайчики от щитов сходились в одном месте на стенке котла?

Гелон:  Ты всех тогда удивил, и не только воинов…

Архимед: Ну так вот, я предлагаю вместо котла поставить под зайчики римские корабли. Только щитов будет не пятьдесят, как тогда, а две-три тысячи. Полагаю, что смоленые корабли будут вспыхивать, как сухие ветки от удара молнии!

Гиерон:  Но ты уверен, что это получится? И будет ли день солнечным?

Архимед:  Сегодня солнце садилось за чистый горизонт, без единой тучки. И небо не красное , а слегка зеленоватое. Значит — завтра день будет солнечным. По крайней мере, до полудня. А получится или нет — это мы проверим на какой- нибудь старой посудине.

Гелон: А если нет?

Гиерон: «Нет» просто не может быть! Я уверен, что он уже все рассчитал!

Что требуется от нас, говори.

Архимед: Надо сейчас же пойти к воинам и сказать, чтобы они до блеска отполировали свои щиты. Как только взойдет солнце, мы расставим их по берегу моря и объясним , куда и как направлять солнечные блики. Я же взойду на самый высокий утес и своим зеркалом буду показывать общую цель.

Гелон: Гениально! Я уже уверен в нашей победе.

Архимед:  Мансария! Леара!

Вбегают Мансария и Леара.

Леара:  Что- нибудь случилось, господин?!

Архимед: Как ты думаешь, Мансария, если в доме есть женщина, может ли не быть в нем зеркала?

Леара: Что вы такое говорите, господин? Что же это за жизнь — без зеркала?

Гелон: Ну да, ежедневный и ежечасный контроль собственной красоты…

Архимед:  Прекрасно! Надо, чтобы все женщины Сиракуз, у которых есть зеркала, взяли их с собой и вышли за час до полудня к морю.

Мансария: Но праздник Аполлона уже прошел…

Архимед: А мы его повторим для общей пользы.

Мансария: Это плохая шутка, господин, римский флот на горизонте .

Архимед: Вот-вот! Чтобы нам было легче стрелять, надо подсветить корабли. (смеется). Ладно, Мы просим тебя и Леару оповестить всех сиракузских женщин выйти к берегу моря со своими зеркалами. А зачем — там увидите. Поторопитесь, времени очень мало.

Гиерон:   Мы тоже пойдем, нам надо все объяснить военачальникам , а воины должны успеть приготовить щиты.

Гелон: Да снизойдет к нам милость Гелиоса и Афины!

Все уходят, слышен стук удаляющихся шагов. Архимед задумавшись смотрит в окно. Неслышно входит Мансария. Архимед поднимает голову.

Архимед: Мансария? Ты еще не ушла? Ты что-то хочешь мне сказать?

Мансария: Да, учитель. Вчера ночью меня посетил зловещий сон, и я сама чувствую, что дни Сиракуз подходят к концу…

Архимед: Ну… стоит ли доверяться шалостям Гипноса?

Мансария: (делает протестующий жест) Пожалуйста, учитель, выслушай меня. Вот уже два лета я живу и работаю в твоем доме и вовсе не потому, что меня толкает к этому нужда. Мой отец — ты знаешь — человек состоятельный, он много раз хотел выдать меня замуж. Канагор уже не однажды просил меня стать его женой… Но я всякий раз отказывалась. Потому что… потому что… есть ты, учитель, и нет никого дороже для меня в этом мире. Я знаю, рано или поздно Сиракузы падут, но я хочу, чтобы ты жил, чтобы я могла видеть тебя, когда захочу — вот таким же — гордым, умным, красивым…

Архимед: (задумчиво) Вижу, Мансария, и Афина, и Афродита немало одарили тебя… Я не раз замечал, что ты совсем не похожа на простую служанку и не зря сделал тебя своей ученицей, но тайна твоего сердца была мне неведома … прости, не разглядел. Да и не стоит уже об этом. Не буду лгать, ты права, Сиракузы действительно могут пасть под напором римских легионов. Слишком неравны наши силы.

Мансария: Я буду с тобой, учитель, буду до конца, до самой последней минуты (плачет).

Архимед: Самое лучшее, что ты можешь сделать для меня — это покинуть город. Мансария, это совсем несерьезно, это какая-то детская влюбленность, она пройдет, как детская болезнь. Да и не могу я , человек в летах, брать в жены юную девочку — это противоестественно, глупо. Такой брак- это преступление против природы и он уже таит в себе наказание. Что ты будешь делать, когда я постарею, стану дряхлым? Будешь искать любовника?

Мансария: Но я знаю десятки семей, где муж намного старше жены!

Архимед: Ты не знаешь другого — немногие из этих семей счастливы. Мужчины часто ставят выше всего свою гордыню, а не судьбу будущей жены.

Мансария: Просто я наверно некрасива и не нравлюсь тебе, мой учитель….

Архимед: Нет, милая, это совсем не так. Когда по утрам ты выходишь с кувшином воды, чтобы полить мне на руки, мне кажется, что не вода, а струя солнечного света падает на мои ладони. Я радуюсь, что рядом со мной живет настоящая человеческая красота, а теперь вижу, что красота эта — только проявление прекрасной души. Мне всегда не хватало чего-то в доме, кода ты уезжала, даже ненадолго. Любой мужчина счел бы за честь получить такую жену… Но прости меня, милая …. Я уже далеко не юноша, тем более, не богатый красавец и уж совсем не атлет. Можно сказать — вовсе не тот человек, которого могут любит молодые женщины.

Мансария: (Тихо, почти шепотом) Что ты понимаешь, великий геометр в любви женщины? Откуда тебе знать, кого и за что мы любим…Это вы, мужчины придумали, что обязательно надо быть юным атлетом и богатым красавцем. Разве в этом главное? А если вместо силы мускулов — сила разума и сила духа — этого мало? Если вместо красоты лица — красота души — разве это ничего не значит? И каким богатством можно заменить гений данный Богами ? Чтобы любить мужчину, женщина должна хотя бы немного им гордиться. Для этого слишком мало только того, что видно простым взглядом… Нет, учитель, я никогда не откажусь от моей любви. Никогда. Не гони меня, любимый!

Архимед: Афродита принесла мне этот подарок слишком поздно.

Мансария: Не отвергай подарков Богини, Учитель- другого раза может и не быть.

Архимед и Мансария смотрят друг на друга, потом расходятся.

Конец II действия.

III действие.
Картина пятая.

В большом тусклом зале на кресле восседает римский сенатор Фларий.
Перед сенатором, опустив голову и став на одно колено, стоит стратег Марцелл.

Фларий: В Риме крайне недовольны и тобой, и твоими действиями, стратег Марцелл! Я специально ехал сюда десять дней по заданию Сената и должен разобраться, почему армия до сих пор не может взять какие-то Сиракузы. У тебя двадцать тысяч солдат — пятикратный перевес над их силами и ты уже год топчешься возле этих стен! В чем дело, ты можешь объяснить, что происходит? Да сядьте, мне и Риму не нужны красивые позы, нам нужны победы.

Показывает Марцеллу на стул.

Марцелл: В это трудно поверить Фларий, но причина наших поражений — один единственный человек- Архимед!

Фларий: Какой еще Архимед? Он что, искусный стратег? Неужели более изощренный, чем ты, Марцелл?

Марцелл: Он не стратег, сенатор, он великий ученый и талантливый изобретатель. Мы тоже думали, что взять Сиракузы — дело нескольких часов и жестоко поплатились за свою самонадеянность. На наши головы посыпались тучи стрел, град камней. А когда вместе с камнями на нас полетела жидкая огненная лава, показалось, что Сиракузы заставили работать вулкан прямо у своих стен. Это было чудовищно, мы ничего не могли сделать. Почти четыре тысячи легионеров сошли в тот день в Царство Теней…

Фларий: Вы выяснили, что это было?

Марцелл: Только отчасти. Архимед соорудил сотни метательных машин — баллисты, катапульты — и никто из нас не знает, как они устроены … Да если бы и знали — что из того? Каждая из этих машин заменяет два десятка лучников или пращников. А секрет греческого огня вообще не разгадан.

Фларий: Плохо, очень плохо Марцелл! У вас что, не работает разведка? Вы не нашли в городе людей, которые могли бы за сотню — другую сестерциев открыть ворота твоим солдатам? Мы недостаточно платим тебе Марцелл?

Марцелл: (Резко) Мне не нужны предатели!! Я привык побеждать в честном бою!

Фларий:  (вскакивая) Шел бы ты к воронам со своей честностью!! Нам нужна победа! В конце концов, ты мог предпринять еще один штурм. Меня не интересуют потери!!

Марцелл: Мы предприняли не один — два штурма. Результат был столь же ужасным. Но хуже всего то, что защитники Сиракуз теперь уверены в своих силах и совершенно нас не боятся. Архимед заставил их поверить в себя и в могущество его науки.

Фларий: У меня такое впечатление, что ты сражаешься не с Сиракузами, а с одним Архимедом.

Марцелл: Увы, это так, Фларий. Но сегодня возможно, решится, наконец, исход всей осады. Я решил предпринять нечто неожиданное и надеюсь на успех.

Фларий: Наконец-то я слышу не воробьиный щебет, а настоящий клекот орла! Так что же ты задумал, стратег Марцелл?

Марцелл: Я посадил две трети своих солдат на корабли, которыми командует стратег Кронарос. Они уже подходят к берегу и вот-вот начнут штурм с моря — с той стороны, где стены города ниже и укреплены слабее. Когда начнется штурм и царь Гиерон переместит к месту боя людей и машины, я ударю с оставшимися легионерами по северной стороне, где не будет почти никого. Сиракузы падут к моим ногам!! Я уверен!

В зал, пошатываясь, входит Кронарос. Фларий и Марцелл от неожиданности привстают.

Марцелл: Ты?…Почему здесь, а не со своим флотом?

Кронарос: (охрипшим голосом) Нет…флота…

Обессилено садится, глядит куда-то в пустоту.

Фларий: Как это нет? А где войска?

Кронарос: Войск тоже нет.

Фларий: Что ты наделал, предатель?! Говори!!!

Кронарос начинает смеяться, смех переходит в истерический хохот.

Он с трудом заставляет себя остановиться.

Кронарос: Это я предатель? Тогда кто ты? Бездарный и алчный столичный политикан, мерзавец!!

Выхватывает меч и бросается на Флария. Два стражника с трудом успевают его удержать. Кронарос обессилено опускается на стул.

Марцелл: Говори, Кронарос, я верю тебе.

Кронарос: Сначала все шло так, как мы договорились. За полчаса до полудня флот подошел к городу и был в одном броске копья от берега. Солдаты уже готовились к высадке, как вдруг весь берег засиял так, что казалось — туда сошел с неба сам Гелиос. Стало нестерпимо жарко и больно глазам. Через несколько мгновений моя трирема вспыхнула и загорелась. Потом загорелись и другие триремы, потом начался общий пожар… Это был настоящий кошмар ! Корабли ломались и тонули, люди сгорали заживо в несколько мгновений! А хуже всего — всех охватила паника…. Те, кому повезло, спрыгнули в воду и добрались до берега. Остальные — или утонули, или сгорели вместе с кораблями…

Марцелл: Архимед!!! Это опять он, его работа!

Все на несколько секунд замолкают.

Фларий: Все кончено…. Осаду снять и отвести войска! Жаль, Марцелл, прежде всего, жаль тебя. Я вынужден доложить Сенату, а уж он будет решать твою судьбу. Я тебе не завидую…

В тени в глубине сцены незаметно появляется Некто завернутый в плащ.
Это — Гермес. Вместе с ним так же плотно задрапирован еще один посетитель.

Гермес: Зачем, Сенатор, такая поспешность в суждениях? Насколько я знаю, в Риме ты всегда был куда осмотрительнее. Еще далеко не все потеряно! Думаю, что Вам все- таки удастся захватить в Сиракузах свою долю…

Фларий: Это еще кто сюда пробрался? Куда охрана смотрит?

Гермес: Охрана тут не при чем. Охрана не может знать всех тайных ходов в чужом доме. А кто мы такие?… Это совсем неважно. Друзья из Сиракуз и можем вам помочь.

Фларий: (Марцеллу) Вот видишь! Я говорил тебе, что надо искать в осажденном городе надежных людей…

Гермес: Прошу вас выслушать вот этого достойного юношу, который может быть вам полезен, а я с вашего позволения пока удалюсь.

Исчезает. Второй посетитель снимает плащ. Это — Геломед.

Марцелл: Ты кто такой?

Геломед: Я — Геломед из Сиракуз, племянник торговца Вассария, ученик Архимеда. Я могу помочь вам взять этот город.

Марцелл: Не много ли ты возомнил о себе? И понимаешь ли ты, что предаешь свой народ? Простят ли тебе люди и Боги?

Геломед: Наверно, со стороны это так и выглядит…. Но я уже давно не чувствую себя частью этого народа — душой я много лет — римлянин и готов служить великому Риму по мере своих сил.

Фларий: Предположим, что мы поверили тебе. Но во что я точно не поверю, так это в то, что ты взамен ничего не попросишь. Сколько стоит твоё пре… твоя услуга?

Геломед:   Я хочу быть гражданином Мира…. то есть Рима ! Это- мечта многих лет моей жизни. Я хочу свободно ездить по всей земле, покупать любые товары, носить римское платье, иметь римские деньги, наконец!!… Я был в Риме со своим дядей, я уверен, что это — мой город!

Марцелл: Сегодня здесь сгорел Римский флот. Что это было?

Геломед: Архимед собрал на берегу три тысячи зеркал и отполированных воинских щитов, которые так же использовал как зеркала. Отражениями Гелиоса от этих зеркал он сначала ослепил твоих воинов, а потом и зажег их корабли. Идти на штурм надо в пасмурную погоду, а лучше в дождь. Тогда и Греческий огонь горит гораздо хуже.

Фларий: Это очень ценные сведения для нас, Геломед. Мы учтем их при подготовке нового штурма города. Не сможешь ли ты помочь нам еще и открыть ворота? Я думаю, что тогда вопрос о Римском гражданстве будет решаться намного проще.

Геломед: Конечно, помогу. Обязательно помогу!

Фларий: Ты воистину достоин нашего рукопожатия — моего (пожимает руку Геломеда) и стратега Марцелла.

Геломед: Стратега Марцелла?! Самого Марцелла! Как я счастлив, о Боги!

Бросается к Марцеллу, хватает его за руку, трясет ее.

Я сделаю все, что надо, я соберу своих товарищей! Я дам вам знать, когда мы будем готовы!

Убегает. Марцелл так же хочет уйти, Фларий его останавливает.

Фларий:  Не уходи, надо обсудить то, что мы здесь слышали. Куда ты, собрался?

Марцелл: Вымыть руки после этого…. (показывает вслед Геломеду). А тебе не хочется, Сенатор?

Фларий: (грустно) Я — политик с многолетним стажем, а потому на моих руках уже столько грязи, что их уже не отмыть…. Каждый тратит себя по-своему. Так- то стратег!

Картина шестая

Тревожные удары гонга.На сцене появляется Архимед .

Архимед:  Мансария! Где ты, Мансария?!

Выбегает Мансария

Мансария: Я здесь, учитель!

Архимед:  Римские солдаты ворвались в город- кто-то нас предал! Готова ли ты сделать нечто очень важное для меня?

Мансария: Все, что ты скажешь, учитель!

Архимед: Я, буду до последней минуты с защитниками моего города, и если только если римляне все- таки захватят Сиракузы, постараюсь уйти. Стратег Марцелл станет искать меня, и, я уверен, попытается склонить служить Риму. Сама понимаешь, я на это не пойду, и, возможно меня ждет смерть. Поэтому возьми вот этот сверток (достает с полки сверток и подает Мансарии). Отнеси его в дом Канагора и постарайся выехать с ним вместе с Леарой подальше от Сиракуз. У Канагора есть связи среди римлян, у него получится. Здесь- все мои труды, расчеты, чертежи машин и незаконченные работы.

Мансария: А как же ты?

Архимед: Ну, что я? Возможно, погибну…

Мансария:  Нет, нет, нет…

Архимед: …но если останусь в живых, обязательно найду тебя, и ты обязательно станешь моей женой. Обещаю.

Обнимает Мансарию, целует ее.

Архимед: Иди, милая… иди и помни — в твоих руках — мой след в этой жизни. Если точнее — и мое бессмертие! Только твоя любовь может их спасти!!!

Мансария: Твой след — здесь. (прижимает ладонь к груди) . И не только у меня, учитель. Знай это…

Мансария убегает и сразу же появляются римские солдаты , которые хватают Архимеда. Появляются Марцелл и Фларий.

Фларий:   (Марцеллу) Так что же сильнее, стратег Марцелл, сила оружия, или сила подкупа?

Марцелл: Я все же предпочитаю войну более благородными средствами…

Фларий:  Оставь , Марцелл, ты смешон… Уж не будешь ли ты утверждать, что разграбление городов после их взятия, насилия и угон людей в рабство — это благородное занятие?

Марцелл: Таковы правила и законы войны. Должны же любые действия себя окупать…

Фларий: Чушь! Любая война это — прежде всего попирание всяких законов и всех правил. И ты это знаешь, стратег, не хуже меня. И не надо лгать ни мне, сенатору, ни, тем более, себе самому! Я ведь хорошо понимаю, что из твоих успехов у стен неприятельских городов, складывается твое состояние. И не спрашиваю, как ты его добываешь…

Мимо сенатора и стратега солдаты ведут связанных пленных юношей и девушек. Среди них- Геломед и его друзья. Геломед останавливается , затем бросается на колени перед Марцеллом.

Геломед: Стратег Марцелл! Как же так? Ведь это мы помогли твоим легионерам взять Сиракузы! Мы открыли им северные ворота! Ты должен помнить меня, Марцелл, и ты сенатор тоже!! Это я рассказал вам о тайне архимедовых зеркал!!! Помните ?! Спасите меня…спасите, я не хочу быть рабом…

Фларий: В самом деле? (Марцеллу) Что- то я не помню этого жалкого сиракузца, может ты, Марцелл? Нет? (Геломеду) Ты должен знать, ничтожный, что Сиракузы пали благодаря доблести римской армии, а не из-за твоего предательства. Мы не ведем войны нечестными методами. Но, даже если ты и правда предал свой народ, то у тебя — рабская душа и твое место- на рынке среди рабов!

1-я девушка: Будь ты проклят со своими посулами и обещаниями!

1-й ученик: Если мне когда — нибудь удастся убить тебя, я сделаю это с огромным удовольствием!!

Фларий: А что, отличная идея — это два готовых гладиатора. Отправьте их в Рим управителю Колизея лично от меня в подарок.

Пленников уводят.

Марцелл: Не слишком ли ты жесток с ними , сенатор?

Фларий: Не думаю. Раз они предали своих сограждан, предадут рано или поздно и нас. И вообще — они исполнили свою роль и хватит об этом. Есть проблема поважнее. Вы задержали этого… Архимеда?

Марцелл:  Да, сенатор, вот он.

Фларий: Я хочу говорить с ним . Наедине!!

Все уходят, остаются только

Архимед и Фларий.

Фларий: Приветствую тебя, геометр Архимед! Не скрою, я впервые вижу человека, который один сдерживал натиск целой армии. Как тебе это удавалось?

Архимед:  Я буду говорить с тобой только тогда, когда меня освободят от пут. Я рожден свободным и способен говорить только как равный с равным.

Фларий: Достойный ответ достойного гражданина… Ценю!

Делает знак, Архимеда развязывают.

И все же, откуда у тебя столько сил?

Архимед: Сила — это не самое главное для успеха. Я могу, если будет точка опоры, перевернуть мир, я знаю как это сделать. А опрокинуть десяток ваших легионов… что ж тут сложного? И опора для этого у меня была — доверие и помощь сограждан, мужество и стойкость греческих воинов…

Фларий: Это все лирика, а мой вопрос к тебе весьма короткий и сугубо практичный — на каких условиях ты согласишься служить Великому Риму?

Архимед: Великому?? (смеется) Скажи, сенатор, а чем же он велик? Может быть наукой? Мои родные Сиракузы ничем не ниже Рима, а в чем — то превзошли вас. Или вы поднаторели в искусствах? Все ваши зрелища –это чудовищные и кровавые бои гладиаторов да о публичные оргии на арене Колизея. Вы переняли наших же Богов, копируете наши греческие храмы, при этом живете за счет многих других стран и после этого называете себя великими?! Просто удивительное по наглости самомнение!

Фларий:  Не забывайся, Архимед! Одно мое слово и ты исчезнешь бесследно…

Архимед: Это ты не забывайся, Фларий! Это тебя забудут уже через два десятка лет, и мало кто будет знать кто ты был в этой жизни… Но даже через тысячу лет с помощью моих формул люди будут вычислять объемы тел, строить корабли и машины. Мой след прошел не по земле, а в человеческих умах и душах. Стереть такой след невозможно…

Фларий:   Не зли меня, геометр… Лучше скажи, сколько стоит твоя служба Риму!

Тысячу сестерциев? Две? Три? Я готов оплатить все…дать тебе лучших мастеров, дом….

Архимед: Дом… Дом — это не четыре стены и крыша. Дом — это то место, где живет твоя душа, где каждое утро просыпаешься от запаха свежего хлеба, который пекут только здесь, где тебя ждут и любят… Довольно, сенатор! Ты же знаешь, что я не продамся вам ни за какие деньги. Что за жалкое занятие — все измерять только деньгами, деньгами и деньгами. Вы все потеряли человеческий облик и стали какими-то ненасытными гиенами. Есть куда более высокие понятия, вы их, как мне кажется, давно забыли… а может и не знали никогда — Любовь, Семья, Родина…

Фларий:  Последний раз спрашиваю- будешь служить Риму?

Архимед: Нет.

Фларий: Ты сам сделал свой выбор. Эй, солдат, убей его!

К Архимеду подходит римский воин. Это переодетый Гермес.

Гермес: Узнаешь меня, Архимед — любимец Афины?

Архимед: Кто ты?

Гермес: Я тот, кого называют посланцем Богов. И прилетел я сюда не за тем, чтобы уговорить тебя стать моим поклонником, а потом спасти. Первое- совершенно невозможно, а значит второе — бессмысленно . Я прилетел сказать тебе, что я тебя … ненавижу!!! Ненавижу за то, что ты — наследник Прометея и живое отрицание всех моих принципов и деяний! Ненавижу за то, что ты не хочешь торговать собой, даже если выгода от этого очевидна! Трижды ненавижу за то, что ты не поддался ни одному из моих соблазнов и ни одной моей угрозе! Теперь твой час настал, геометр Архимед. Умри!

Закалывает Архимеда коротким римским мечом.

Свет гаснет.На сцене полная темнота, среди которой — светлая фигура Мансарии, склонившаяся перед статуей Афродиты.

Мансария:  О, великая златокудрая Киприда! Я бесконечно благодарна за любовь, которую ты подарила мне. Помоги мне сохранить любимого, не дай ему погибнуть в этой ужасной войне!

Статуя Афродиты оживает , подходит к Мансарии, кладет ей руку на голову.

Афродита: Прости меня, девочка, но это уже невозможно…

Мансария: Он… умер?

Афродита: Я так любила тебя, Мансария, так гордилась тобой, я отдала твое сердце самому достойному из мужей. А вот сохранить его для тебя так и не смогла. Гермес оказался намного сильнее и хитрее меня. Я ведь все-таки всего-навсего женщина.

Мансария:  (выпрямившись) Как это произошло?

Афродита: Он отказался служить римлянам. Он умер как достойный и мужественный эллин — с улыбкой на губах.

Мансария: Он так и не смог полюбить меня…

Афродита:  Это не так Мансария… Ты не можешь этого знать — он очень любил тебя. Он думал, что не сможет дать тебе настоящей юной любви, поэтому и не принял тебя сразу. Ты должна это понять. Но Архимед поручил тебе самое дорогое — наследие своей жизни. Я помогу тебе сохранить и этот бесценный дар , и память о твоей чистой любви.

Из темноты появляются весталк и- юные жрицы храма, в руках которых маленькие огоньки . Афродита подходит к жертвеннику и снова замирает как статуя . Весталки зажигают яркий огонь на жертвеннике, все поднимают руки к небу. Звучит музыка.

Картина седьмая

Хмурый осенний вечер на Олимпе. Зевс, сильно постаревший и уставший, одиноко сидит возле огня. Свистит ветер, срывается снег.

Зевс:  Куда они все подевались, эти олимпийцы? Гера наверняка  где-то  вместе с Гестией перемывают кости  нимфам, сплетничают… Гефест с Паном и Дионисом уже третий день пьянствуют — все на свете бросили, смотреть противно. Совсем не божеское занятие. Об Афродите лучше не вспоминать. С тех пор как Арес непрерывно шляется по войнам, она то ли совсем от рук отбилась, то ли по рукам пошла. О, Великие олимпийские Боги, победители Титанов!.. Где же вы?! Мир рушится!

Входит Гермес

Ты, Гермес?

Гермес:  Ты же звал олимпийцев, Великий!

Зевс:   А пришел только ты…

Гермес: Все сокрушаешься о мире и о людях? А надо ли? Люди до неприличия неблагодарны. Стоило только научиться чему-то, как они тут же решили, что мы им не нужны.

Зевс:  Но  ведь  я не только наказывал их — сколь часто внимал я и их молитвам!

Гермес: Зря сокрушаешься, Тучегонитель. Помнишь историю с Прометеем?

Зевс: Еще бы! Считаешь, что я был излишне жесток с ним?

Гермес: Не в этом дело, Громовержец. Уж как любил их Прометей! И огонь для них похитил, и ремеслам научил… на муки пошел ради них! А ты вспомни, есть на всей Ойкумене хоть  один храм, воздвигнутый Прометею? Нет! И никогда не было. И уже не будет.

Боги  умолкают..  По-прежнему валит снег, свистит ветер

Зевс: Что же делать, Гермес?

Гермес:  Да ничего. Раз они считают, что ты им не нужен, ну их к воронам, пусть делают, что хотят.

Зевс: Но я  же не могу бросить все просто так… Слушай, а давай-ка, побудь главным Богом, хотя бы на несколько веков. А я и правда, отдохну. Возьму Геру, да и махнем на Крит…

Гермес: Лучше Афродиту! Или Флору с Гебой…

Зевс: Что ты! Моя старушенция  живо мне кудри повырвет.  Да и стар я уже для молодиц.

Гермес: Ладно, так и быть, считай, я согласен.

Зевс: А что, ты хитер, изворотлив, ловок, везде побывал с купцами. У тебя получится! Ну, прощай.

Быстро уходит под удары грома и разряды молний.

Гермес: Главным, говоришь? Йа!!!

Свершилось!!! Теперь я один управляю планетой, людьми, дорогами, городами! Теперь я такое здесь заверну!!

Пройдут века, тысячелетия, Люди будут поклоняться другим богам — Аллаху, Будде, Иегове… Но, сами того не зная, они будут веровать при этом в одного, главного бога всех людей — в Золотого Идола.

А значит — в Меня!!

Ради Меня они будут убивать друзей и братьев, вести кровавые войны, строить города и заводы, попутно  открывая Мир, Вселенную, но все открытия снова будут служить мне, для умножения богатства!   

Над всем этим Буду я и только я — Золотой Идол — Гермес!

Каждый новый банк, каждый новый прилавок — это МНЕ!

Каждый новый богач, каждый удачливый вор- это мои слуги!

Каждая проданная душа — это моя собственность !

И нет, и не будет нет повелителя выше и сильнее, чем Я!!!

Зрителям

Или не так? Кто может возразить?

Где-то вдали начинает тихо звучать тихая мелодия, которая постепенно переходит в мощное звучание, загорается яркая звезда.

Гермес: Что это? Почему мне так страшно?

Голос: Ты сказал, что нет повелителя сильнее тебя? Как же ты ошибаешься!

Гермес: Но ведь я оказался прав, мир движется к совершенству только благодаря богатству!

Голос: Это иллюзия…Мир движется не к совершенству, а к катастрофе, но он будет спасен. Спаситель придет, ждать осталось совсем недолго.

Гермес:  Но ведь и мы — олимпийские Боги, хотели спасти Гею!

Голос :  Знаю. И у вас ничего не получилось, ибо в конце концов забыли вы, зачем пришли сюда. У Него получится — он мой Сын. Этот мир будет стоять не на золоте и силе, а на любви, красоте и равенстве …

Гермес: Я буду сражаться! У меня будут миллионы воинов — в каждом человеке будет сидеть маленький Гермес! Я не сдамся!!!

Голос: Не сомневаюсь. Но рано или поздно ты увидишь как ты жалок и несчастен со всеми своими богатствами перед всепобеждающей силой любви и красоты. Твое время истекло, презренный и грязный Золотой Идол! Грядет Новая эра!

Мощно звучит хор.

Занавес.