Туман

Я из тех христианок, что всегда носят юбки в пол, не красят лицо, а длинные волосы стягивают косой. У меня двое маленьких детей, которые всегда со мной. Я отчаянно мечтаю о третьем, хорошо бы одновременно с четвертым. Я не приемлю духи, и потому пахнет от меня либо потом, либо тестом, либо ладаном. Возможно, всем сразу. А однажды в Лавре нам с детьми дали милостыню — «Купите, детям пряник!» — улыбнулась моему недоумению приятная ухоженная дама. Я — православный экстремал.

Когда я только пришла к вере, мне было двадцать. Я бегала по утрам, изучала иностранные языки, а по вечерам ходила на занятия по йоге. Я думала, что Великий Пост — это замечательная возможность похудеть, и шептала про себя Иисусову молитву во время осанн, пытаясь совместить несовместимое. Я была тонка и любила поэзию и литературу.

Спасительная встреча

Лидия Васильевна, или, попросту, баба Лида, жила одна в коммунальной квартире, почти в центре города. Дочка Оля, поздний ребенок, проживала отдельно, на окраине. Там ей, инвалиду детства (слабослышащей), год назад предоставили место в общежитии от Новосибирского Оловокомбината, где она работала. Мама с дочкой виделись редко. Оля приезжала только в воскресенье, а баба Лида ни разу не была у нее, не решаясь отправиться одна в такую даль, с пересадками….

Суворовский вальс

Стихи Екатерины Новиковой-Станкевич
Музыка Татьяны Панченко

1.

Блестят кокарды в солнечных лучах,
Чеканит шаг суворовское братство.
Как у отцов, погоны на плечах:
Вам защищать  родной земли богатства!

Колокольный звон

А он  гудит, мой колокольный звон.
А он плывет и тает по округе.
И в тон ему слышны со всех сторон
Щебечущие звонкие пичуги.

А он живой  мне сердце бередит,
О  Господи, прости за все плохое.
А он,  поет  и дух мой веселит,
По вере нам воздастся — преблагое.

Осенняя бессонница

Тихо скучаю всю ночь по теплу
Ласковых рук листопада.
Сверху звезда, раскрошившая мглу,
Падает. Значит, так надо.

Осень пускает за тёмным окном
Молнии белые стрелы.
Целая вечность в мгновенье одном
Передо мной пролетела.

Как бы успеть все

Как бы успеть все, как бы сделать,
Сколько песен уйдет в могилу?
Да и кому до песен дело,
Если слова не имеют силы?
Как поросли сердца червонцем,
Как натянули очки на глазки,
Чтобы не видеть света солнца,
Чтобы не слышать песен сказки.

«Аз есмь дверь…» (Ин. 10: 9)

Первый раз в жизни я услышала молитву, когда мне едва исполнилось 18 лет и я была еще не крещена, не думала переступать порог церкви и периодически пыталась спорить с набожной бабушкой о существовании Бога…

 Умер мой любимый дедушка Мирон Андреевич. Он долго и тяжело болел, и поэтому даже любящие дети — мой папа и дядя с тетей — тихо говорили: «Отмучился…» Наверное, так оно и было, но от этих слов мне не становилось легче, и я безостановочно плакала, пронзенная мыслью о том, что дедушка ушел от нас навсегда. Так, в слезах и в самом сумрачном состоянии души, я доехала до кладбища.

Ценить то, что у нас есть...

Во время тяжелой болезни я была потрясена выказанной мне поддержкой и любовью друзей, впервые реально ощутила не только близость смерти, но и невероятную близость Бога, перестала оглядываться на мнение других людей и начала быть «сама собой». Я думала, что, выйдя из больницы, буду жить по-другому, что каждый день моей жизни наполнится смыслом — ведь я теперь опытно знаю, как хрупка перегородка, отделяющая жизнь «здесь» от ухода «туда». Ощутив краткость дней, я решила проводить оставшееся мне время жизни, радуясь! Я понимала, что мне придется выйти на работу, но при мысли о том, что необходимо вернуться к «статической», сидячей работе в бухгалтерии, мне становилось грустно, хотя своим сотрудникам я была благодарна безмерно за оказанную мне помощь и поддержку…

Идущий

Я живу как вечно уходящий,
на кого-то счастье наводящий,
на кого-то ужас. Вечно новый —
прихожу всегда к себе иному.
Мир стоит, а я бегу вперёд,
прихожу — и всё наоборот:
я стою, а мир течёт, плывёт,
утекает прочь из года в год.

koppel.pro

Лужи листьев под ногами

Лужи листьев под ногами
И цветёт, цветёт октябрь
Небывалыми кострами,
Что по кронам вдаль летят!

И простор багрянцем манит,
И волнует синева.
След от месяца румяный
Прячет утра голова.

Мена

Запах печенья овсяного,
Листья летят и летят.
Всё начинается заново,
Будто лет сорок назад.

Ни на кого не похожие,
Словно свой сон наяву,
Так же ловили прохожие
Немолодую листву…

Та же привычка — со свечкою
Пальцами вскользь по стеклу
Нарисовать с человечками
Лодку, звезду и стрелу.

Христос посреди нас...

Кто я такая, чтобы дерзать написать о пастырях Церкви? Но так хочется поделиться с другими радостью о Милости Божией, которую я получала по молитвам священников, ибо на своем личном опыте осознала я истинность утверждения: «Христос посреди нас!» — посреди тех, кто приходит к Нему за спасением…

Как мудрый Учитель, прикреплял Господь ко мне, «двоечнице», своих лучших, ревностных учеников, и каждый из них помогал мне усвоить необходимый урок.

К нам едет Постмодерн

Модное слово «Постмодерн» — страшное и глумливое, обещающее то ли свободу, то ли закабаление свободой. Необузданная свобода пугает. Да что греха таить, свобода вообще отпугивает любого добропорядочного гражданина, а свобода от всего тем паче. Нельзя быть свободным от всего — это немыслимо. Бред сумасшедшего, уравненный с речью профессора — это ли свобода? Но, с другой стороны, почему бы не проверить насколько человечен профессор, вдруг человек в нём совершенно выветрился? И что если далеко не каждый человек сумел пройти искушение профессионализмом и остаться человеком? Хороший человек — не профессия, да, но и хороший профессионал не обязательно достойный человек, ибо человек — не функция, а бытие. Уборщица баба Дуся, возможно, окажется человеком в большей степени, чем какой-нибудь дока Сан Саныч. Или, вернее, вообще никаких степеней в этом смысле не существует и думать иначе не только неэтично, но и в корне неверно.

Постмодерн отстаивает право каждого выбирать себя, даже того, кто этого делать не хочет или не умеет, или не собирается уметь, или не может. Он стремится освободить человека от всего внешнего, от всех подпорок, и освободит, если только не встретит на своём пути того, кто «сидит» внутри. Кто есть, а не кажется, кто реален, кто по-настоящему жив, а значит по-настоящему свободен. Свободному свобода нестрашна, как не боится ветра каменный дом — в отличие от соломенного, бумажного или даже картонного.

Признание

Мой сосед по парте Мишка
Жить нормально не даёт:
То в портфель засунет мышку,
То в тетрадку клей нальёт.

Любит дёргать за косички,
Обзываться и толкать.
Что за глупые привычки?
Я могу и сдачи дать!

Страницы