Омилия

 Мы входим в мир как искры света,
Почти слетаем с неба вниз,
Почти без веса на планету
Ступаем тихо. Летний бриз

Иль зимней стужи дуновенья
Тому свидетели. Наш мир
Подарит новые мгновенья,
Почти тайком – спешит в надир

Светило знойное, устало
Бредет по полю пилигрим,
А мы, как волны от причала
На берег родины спешим.

На берег озера – упали
Как искры - отблески огня,
Что никогда не обжигали,
А пробуждали дух, маня…

От слепоты непониманья,
От темноты не бывших дней,
Мы искры вечного сознанья
Мы соль всех пролитых дождей.

Мы боль, обретшая рожденье,
Мы свет, застывший в темноте,
Как странно, первое мгновенье
Печалью рвется к высоте.

Но миг израненной юдоли
Придавит сердце как плитой,
Превысив меру, но позволит
Следить за первою листвой.

Мы входим в мир как искры света,
И как листва – врастаем в даль,
Почти без веса на планету
Ступаем молча, как в печаль...

Радуйся, радуга Богозаветная,
Мостик над миром с земли до небес!
Радуйся радостью, людям заметною,
Всем расскажи, что Спаситель воскрес!

Ты появляешься в праздники славные,
Всем христианам ты радость дарúшь.
Светишь над Русью моей Православною,
Божьим знамением в небе паришь.

Дождь проливной предваряет рождение
Радуги светлой. Потоками вод
Бог производит земли омовение,
Чтобы украсить потом небосвод.

И распускает своё семицветие
Нерукотворное чудо для нас.
В нежных цветах вновь звучит благовестие –
Помнит о грешных Господь наш и Спас!

Делится радостью века грядущего,
Приоткрывает красу райских мест:
Вечный Податель всем хлеба насущного
Благословляет наш жизненный крест.

В бурях житейских благим утешением –
Радугой светлой Бог радует мир.
Радуйся, радуга, Божье знамение,
Мы тебя видим из окон квартир!

Недолговечна, как всё, что нам дорого,
Быстро растаешь, излив благодать.
Смотрим во след восхищёнными взорами,
Радость твою мы успели вобрать.

В мир Рождество сошло с Небес,
Повсюду слышатся колядки.
Цепочкой праздничных чудес
Явились радостные Святки.

Христос родился – ночь светла!
Звезда зажглась на Небосводе,
И в такт звонят колокола –
Любви, гармонии, природе.

Через морозное стекло
Ворвался луч звезды Христовой…
Необъяснимое тепло
Душа впитала с вестью новой:

Христос в миру! Он к нам пришёл!
Бог воплотился в человека!
Не мы Его – Он нас нашёл,
Чтобы спасать от века к веку.

Не хватит сил людских, земных,
Чтобы к Нему подняться грешным.
И потому, в яслях простых,
Лежит Господь во тьме кромешной.

И потому, звезда с Небес
Благоговейно освещает
Того, Кому «Христос Воскрес!»
Весь мир на Пасху восклицает.

Лежит в яслях, как ангел, Он –
Спокоен, светел, чист, невинен,
И смотрит сладкий детский сон
Январской ночью тёмно-синей.

10.01.11 

Ночка тёмная, дурёха,
Ей, видать, до фонаря:
Хорошо мне или плохо,
Это мягко говоря.

Где вы, белые метели?
Столько времени прошло…
Хоть бы, что ли на неделю,
Закружило, замело…

У зимы свои секреты
Непонятные стране,
А в моей квартире лето
Улыбнулось в тишине.

Что мне ёлка-недотрога?
И не веря январю,
С умилением смотрю
На подсолнухи Ван Гога…
2012

Павел Петрович умирал. Жутко, страшно. Рак, IY стадия, неоперабельный. Дочка врала, успокаивала, давя в себе беззвучные слезы, но глаз не отводила. Знала, если отвести взгляд или спрятать его: поймет…

А он и так, все уже давно понял, и тоже врал ей, как самый последний обманщик, подбадривал, успокаивал, внутренне содрогаясь от денно и нощно грызущей боли.

Последнюю неделю его мучали еще и больные мысли о геене огненной.

Будучи человеком глубоко нерелигиозным, бывший партийный советский журналист – Павел Петрович Кочетков, к своим шестидесяти пяти годам все больше стал размышлять о посмертной судьбе своей грешной души…

Покойная мать Павла Петровича, урожденная Колосова Пелагея Андросовна, лежа на смертном одре, благословила сына, перекрестив слабой, иссохшей рукой его давно седую голову, и прошептала едва слышно, но сын расслышал: «Спаси, Господи, моего блудного сына, раба Божьего Павла»…

Со смертью матери, тихой молитвенницы за всю семью Кочетковых, что-то рухнуло и обвалилось во внутреннем пространстве их семейного жития-бытия. Все пошло как-то влево и вкось…

Распятие длится долго.
Дольше смерти.
Жизнь — распятие:
длится длиною боли.
Мучители —  спят.
* * *
Я знаю муку 
победившей скорби
и радость боли, 
что возносит ввысь.
Душа, проснись, 
пригнись к земной юдоли,
чтоб в небо жизни
птицей вознестись.
* * *
Распятье — жизнь.
Кто не распят, тот не жил.
Дорога в небо
только через крест.
Для каждого, 
кто землю с небом смежил,
Христос Воскрес!

«Омилии» берег астральный
С четой королевской своей
Стал мерою идеальной
Для книг и хороших людей.
А мир непростой и непрочный,
Но кажется мне, что всегда
Слетаются мысли и строчки
сквозь страны и города.
И только «Омилия» может
Гармонию нам донести,
И Слово высокое Божье,
Как дОлжно, произнести.
И небо подсвечено чудно
Каскадами звездных костров. -
Там бродит с фонариком лунным
Собирательница Миров.
И дети дорожкой Ерошки
Бегут по траве и водАм,
А в Сказочном городе кошки
Заводят часы, как всегда.
Спасибо за сказку, родные,
за строки поэта и быль,
Крестьянские притчи льняные,
За фэнтази звездную пыль…
«Омилия» - берег любимый,
Спешу в золотую страну:
Лечу к вам необратимо
Сквозь звездную пелену!
Я в жизни немножко старею
И падаю на лету,
А здесь я как будто мудрею,
А здесь я как будто расту…
Не плачу на бездорожье,
А веру и мудрость храня
Внимаю я слову Божью.

Неспроста древними христианами Рождество Христово и Его Крещение праздновалось в один день и именовалось Богоявлением. Именно явлением в мир Бога лучше всего называть эти дни. Бог пришел на землю, чтобы с Собой на Небо возвести человека, хотя мир не понял до времени того, что же все-таки произошло.

Дьявол искушает Господа благами земными, славой и чрезмерным упованием на Бога, не ведая, Кто перед ним стоит. Для него Иисус – один из пророков, Которого можно соблазнить. И для апостолов Он – Христос, Мессия, Пророк, но не воплотившееся Слово.

И только апостолу Петру открывается завеса тайны, но эта тайна не из тех, которые имеют своим источником «плоть и кровь», но дух. Только Сам Бог может открыть завесу, скрывающую Его Богоявление. Не случайно и в наши времена немногим открыта эта мудрость, но лишь «малому стаду» поклоняющихся Богу в «Духе и истине».

Хорошо мы с тобой украсили ёлочку! А хочешь, я расскажу тебе историю про то, как наша ёлочка была маленькой? Тогда, слушай.

Когда ёлочка была маленькая, она росла в лесу рядом со своими мамой и папой. Она ещё не была большой, но у неё уже было раз-два-три-четыре-пять пушистых лапок, острая верхушка и тоненький ствол. В лесу ей совсем не было страшно, потому что это был её дом. Лес был очень уютным для ёлочки. Весной он наполнялся звуками и ароматами, а зимой лес затихал, накрытый пуховым одеялом снега.

А ещё зимой постоянно была ночь, и большая круглая луна с неба весело смотрела на обитателей леса, изредка им подмигивая. И вместе с ней подмигивали звездочки, которых зимой на небе было много - премного. Блик-блик.

Это была первая зима ёлочки, и она очень удивлялась снежинкам. Ей казалось, что это звездочки сыпятся с неба. И ёлочка пыталась их поймать своими иголками. Вскоре все её раз-два-три-четыре-пять лапок были белыми от снега, и её тонкому стволу стало очень тепло. Ёлочка закончила играть со снежинками и начала скучать.

Праздничная ночь, легко, морозно.
Никогда, наверное, не поздно
Отыскать на небе молодую
Звёздочку мечты своей, живую.

И понять отчётливо и ясно,
Как же эта жизнь, друзья, прекрасна,
Даже, если дней осталось мало,
И куда-то счастье убежало…

Город спал торжественный и белый,
Первая звезда над ним висела…
Жаль зима пока ещё не знает,
Что весною нежный снег растает.

Грусти затаённой не отвечу
И зажгу рождественские свечи.
На судьбу опять махну рукою,
Богу душу грешную открою!
2011

     Жила-была маленькая девочка. У нее были папа и мама. Она их любила. Любила потому, что в сердце у нее было сокровище. Она об этом не знала, только чувствовала. Папа с мамой знали, но никогда не претендовали на него. Они любили дочку и боялись, чтобы она по неопытности не лишилась сокровища. Ведь маленькие девочки еще не знают истинной ценности сокровищ своего сердца, да и о самих сокровищах имеют весьма неясное, пока только чувственное, представление.
     Вот недавно обменивались драгоценностями. Это игра у них такая. Увидела девочка в коллекции приятельницы удивительное перышко. Оно было легкое, как дуновение ветерка, нежное, как мамин взгляд, когда она улыбается, и очень необычного для птичьих перышек самого прекрасного в мире нежно-розового цвета. Точно такими же были кружева и ленточки на конверте, в котором папа с мамой принесли новорожденную девочку из роддома домой, и с тех пор бережно хранили вместе с прядкой волос, срезанных при крещении, и пеленочкой, в которую завернули свое чадо после омовения в купели.

Рождество — особый праздник.
Светлый, радостный. И детский:
Ах, как сладко бьется сердце!
То несется, будто всадник.
То в раздумье замирает.
Не случайно это. Знает,
Знает маленькое сердце,
Что откроет скоро дверцу
Своим стуком в мир небесный,
Мир невиданный, чудесный.
Не понять и не измерить.
Проще — искренне поверить,
Как ребенок верит взрослым,
Не испорчен горьким прошлым.
В Рождество снежинкой нежной
Полететь бы к горке снежной.
С малышами порезвиться —
И растаять на ресницах.
Может, детство возвратится,
Если с горки прокатиться?

Мир унылый
В погоне
За суетным хлебом
Засыпает
В заботах
О завтрашнем дне,

Но встает
На Востоке
Звезда
Вифлеема,
И Рождается
Тот,
Кто Ответит
За всех

Боже мой!
Ну зачем
Для Него
ЭТА
МУКА?!!

Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды.
Не уклоняйся ни направо, ни налево, удали ногу твою от зла.
Книга Притчей Соломоновых, гл.4, ст.26, 27

Легко разорять, труднее строить, когда нет основания. Огрубели сердца, куют злые помыслы и коварство, уловляют беззащитных в неправды. Поколения людей выросли лицемерами, наушниками и рабами беззакония. Отлученные от Бога и Его Церкви, Иваны, не помнящие родства, снова стали жертвами жестокого социального эксперимента. Не наученные ничему, кроме ненависти, ведомые своими злыми вождями, проклиная и раболепствуя в грехе человекоугодия, стада без пастырей добрых, полагающих жизнь свою за овец, движутся к погибели.
И не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте – призывает Апостол языков Павел, а следом ныне покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский отец Иоанн.

Наверное, меня прокляли при рождении. Ведь я королевская дочка, да при том долгожданная. Маленькая принцесса Инид! Сколько было шума когда я родилась – народ со всех окрестных земель собрался поздравить короля и королеву. И всем непременно хотелось посмотреть на меня, а то и поцеловать! Так что злой фее было совсем несложно проникнуть в королевские покои и проклясть меня. Из зависти или еще почему.
Впрочем, так я себя успокаиваю. Ведь это только мои догадки. А что если это не проклятие, а наказание за что-то? Мое бремя, данное мне для того, чтобы я что-то поняла и исправила? Но что?
Лет до семи я росла обычной принцессой – очень красивой, доброй и ласковой. И хотя я была немного избалованной, все меня любили. Да и как же не любить королевскую дочь? И меня, конечно, баловал и лелеял весь королевский двор…Пока не настало время моего обучения. Как принцесса я должна была изучать изысканные манеры, языки, рукоделие и художество.

Д. В. Иванову

В ту ночь, под самое утро, приснилось старой Марфе, будто стоит она на зеленом лугу перед Ильинской церковью. А вокруг весна благоухает, солнце в небе играет, прямо как на Пасху — аж сердце радуется! А возле самой церкви стоят ее покойный муж Семен да сынок Митенька, и улыбаются Марфе, словно зовут ее к себе. Бросилась к ним старуха…откуда только силы взялись!… и тут вдруг исчезло все. Смотрит Марфа — а на том месте, где была церковь, лишь заснеженный пустырь виднеется, и торчат из-под снега не то обгоревшие головни, не то чьи-то кости. Вскрикнула она от страха — и проснулась. Смотрит — никого вокруг. Только в красном углу, перед иконой Казанской Божией Матери, которой благословили их с Семеном, когда венчались они в Ильинской церкви, красная лампадка мерцает. И с той иконы смотрит на старуху Царица Небесная, ласково так смотрит, словно хочет сказать: полно по мертвым скорбеть, Марфа, нет у Господа мертвых, все у Него живы, и Семен твой, и Митенька, и ты сама жива… Тут и отлегло у старухи от сердца…вот только к чему бы это ей такой сон приснился? Видно, просят Семен с Митенькой, чтобы в Дмитриевскую субботу помянула она их в церкви. Не за здравие — за упокой.