— ...Батюшка в каком-то монастыре на западной Украине усыновил 253 малыша.
— Сколько-сколько? — переспрашиваю своего собеседника.
— Двести пятьдесят три, — раздельно повторяет он. — А ещё построил для них дома, основал два монастыря и строит приют для инвалидов. И при этом никогда ничего ни у кого не просит.
В этом месте мой мозг окончательно «засбоил». Или это неправда, или об этом должны знать все. Или так: слишком красиво, чтобы быть правдой. И обидно, если это неправда. Способ один — узнать и увидеть все самому.
Банчены — это где?
Меня опередил Патриарх. Ещё 2 октября этого года Святейший Патриарх Кирилл в ходе своего визита в Черновицкую область побывал в доме при Свято-Вознесенском монастыре в селе Банчены.
«Товарищ Риббентроп, давай рубанём здесь поровнее!» — говорят, именно такими словами в августе 1939 года Вячеслав Молотов предложил своему немецкому коллеге выпрямить границу СССР, огибавшую выступ польских и румынских земель. Тот особо не возражал. Так образовался в Черновицкой области очень необычный Герцаевский район, где абсолютное большинство населения — румыны. В тех краях и стоит село Банчены, и Свято-Вознесенский монастырь неподалёку от него.
«Это совершенно уникальная часть нашей страны и Церкви, — считает викарий Черновицкой епархии, епископ Хотинский Мелетий. — Местные живут своим укладом, в румынской традиции. В сёлах до сих пор есть люди, не понимающие украинского языка, хотя район уже 70 лет находится в Украине. В церквях официально совершают богослужение по новому стилю и на румынском. На это есть особое благословение от Святейшего Патриарха Алексия I. Дело в том, что Румынская Церковь — новостильная, поэтому, когда Герцаевский район стал канонической территорией Московского патриархата, чтобы предотвратить возможные расколы, за приходами сохранили право служить, как они привыкли. А вот в Банченском монастыре, вероятно, самом большом неславянском монастыре в Русской Церкви, тоже служат по-румынски, но все-таки по старому стилю».
Руководит монастырём архимандрит Лонгин. Тот самый, кого две с половиной сотни детей называют папой. Это правда, которая невероятней выдумки.
Монастырь на пустыре
Свято-Вознесенский мужской монастырь
— Наша история началась всего 17 лет назад, — рассказывает отец Амфилохий, насельник обители. Рассказывает он на русско-украинско-румынской смеси языков. Местные так говорят с приезжими почти все. Между собой — как кому удобно говорить и понимать. Такой тебе своеобразный маленький Вавилон. — Когда отец Лонгин пришёл сюда с первыми четырьмя монахами, здесь был пустырь. Но батюшку местные хорошо знали и любили — до пострига он служил по соседству, в храме села Бояны. Поэтому, когда началось строительство монастыря, помощников собралось много. Кто жил в окрестных сёлах, приходили на стройку, работали. Кто подальше, помогали, чем могли: и кирпичом, и брёвнами, и продуктами, и деньгами.
Сейчас на территории монастыря уже семь храмов, трапезная, братские корпуса, колокольня, фонтан, вольер с павлинами, конюшня для пони...
— Так у нас же дети, потому и пони, — отец Амфилохий, как опытный экскурсовод предвосхищает мой вопрос. — Сначала приют был в монастыре. Первых детей отец Лонгин взял ещё в Боянах, и они переехали вместе с ним, можно сказать, на стройку. Когда детей стало больше, чем монахов, начали думать о строительстве для них отдельного здания. Нашлось удобное место в четырёх километрах от монастыря, в селе Молница. А в Боянах в то время на базе прихода образовалась женская монашеская община. Сестры начали заниматься детьми. Так и получилось, что теперь в Банченах — мужской монастырь (в нем сейчас — 86 монахов), в Боянах — женский (в нем — 120 монахинь), а в Молнице — детский приют. Отец Лонгин — духовник обоих монастырей и приёмный отец всех деток в приюте.
«Усiх дiтей любити надо!»
Лонгин — это монашеское имя. На самом деле его зовут Михаил. Михаил Васильевич Жар. Ему всего-то 46 лет, из них 20 воспитывает сирот.
— Идея приюта чья? Ваша?
Банченский приют
— Божья, — говорит так, что веришь. Вере ведь, в принципе, и не требуется никаких доказательств. Да и какая разница, кто первый решил собрать никому не нужных детей, кормить их, нянчить, лечить, учить грамоте и вере?
История появления в монастыре первых детей уже стала местным преданием. У отца Лонгина (тогда ещё отца Михаила) в Боянах были коровы. В начале 90-х время было голодное. И он стал жертвовать в местный дом малютки молоко. Медсестры в благодарность решили показать батюшке, кому идёт это молоко. Условия, в которых находились дети, потрясли отца Михаила. Он схватил в охапку двух малышей и унёс их с собой. Так было положено начало «детскому дому семейного типа», как теперь официально называется монастырский приют, а отец троих детей, рождённых в браке, стал отцом пятерых. Потом отец Михаил усыновил ещё 27. А затем в его паспорте кончились страницы, куда записывают детей. Следующих 224 ребёнка он взял под опеку. Собирал их по всей области. Поедет куда-нибудь по делам — обязательно привезёт.
— Однажды отпевал я молодую женщину, — вспоминает отец Лонгин. — Была зима. Смотрю, после отпевания на могиле остались четверо мальчишек. Все ушли, а они стоят совсем замёрзшие, в резиновых сапожках на босу ногу и не идут никуда. На улице мороз градусов 20. А самый маленький из них был ещё крошечка. Я спрашиваю: «Что вы не идёте домой?» А они мне говорят: «Мы без мамы не пойдём. Нам идти некуда». Отец-то от них ушёл, а мама вот умерла. «Ваша мама теперь на небесах, — говорю. — Пойдёте ко мне жить?». Кивают. Ну, я и привёз их в монастырь.
Как-то к воротам подбросили новорождённую девочку в коробке от бананов.
— Мама родила её под Новый год, в коробку бросила и принесла нам. Сколько она там лежала в мороз, не знаю, — говорит отец Лонгин с мягким, певучим румынским акцентом. — Я взял её в руки, она была такой холодной, как камень. Совсем замёрзла. Мы скорее отвезли её в больницу. Все врачи говорили, что шансов нет. Но с Божией помощью девочку удалось спасти. Врачи сами дали ей фамилию Счастливая. А назвали мы её Катенька.
Стёпку батюшка встретил в интернате для детей-инвалидов. Безрукий мальчишка выскочил вперёд и прочитал отцу Лонгину стихи собственного сочинения. Потом он ходил по пятам за священником с матушками, а когда тот собрался уезжать, Степа прижался лицом к рясе и попросил: «Заберите меня, пожалуйста, отсюда!» Батюшка заплакал, обнял Степу и увёз с собой. Тут, в детском доме, мальчик стал читать книги. Много книг. Теперь ему нравится спорить. Матушка Елизавета ласково называет его «философом».
А его друга Ромку — «музыкантом», потому что тот играет на синтезаторе, который поставили — специально — рядом с его кроватью. Этому мальчику трудно передвигаться. У него — ДЦП.
Но тут атмосфера такая: никто несчастным или ненужным себя не чувствует.
А что ещё детям надо? Только чтобы любили тебя таким, каким ты есть.
— Мы сначала думали: ну заберём 50. Потом — 100. Затем решили — и 150 ребятишек сумеем досмотреть, но... Они ж, бедные, так настрадались за свою ещё коротенькую жизнь, что сил нет у меня: знать, как им больно, и не забрать к себе! И когда их было уже 200, считал — ну это все! Но как же «все»?.. Теперь говорю, наверное, 300 будет.
Это отец Лонгин строит планы на будущее. Своё и своих детей, будущих тоже.
— Якби мог обнять всех сирот на земле, я б це зробив, — когда он сильно волнуется, то слова по-русски и по-украински у него получаются вперемешку. — Они немощны. Их любить надо. Усіх дітей любити надо. А цим ще й допомогти, щоб вижили. Я не могу без них! Вони — моє лекарство. Не було б їх зі мною, зря б на земле тогда жил.
Он почему-то не боится усыновлять детей с ДЦП. Странный, правда? Потом стал собирать тех, на кого даже врачи рукой махнули: мол, не жильцы. Да-да, я о СПИДе.
Когда СПИД отступает
В корпусе с ВИЧ-инфецированными детьми особый режим
Таких сегодня в приюте 49 человек (у шестерых из них диагноз сейчас сняли). Батюшка собирал их по детским домам со всей Украины. «За счёт» особого контингента священника статистика «детского СПИДа» во многих областях Украины понизилась, а в Черновицкой — возросла. Это же статистика, цифры, запятые. Какое ему и нам всем до неё дело, правда?
В приюте дети получают всю необходимую терапию, здесь для них — отдельный медицинский персонал, усиленное питание. На базе приюта открыт региональный СПИД-центр, который сотрудничает с фондом «АнтиСПИД» Елены Франчук. Батюшка, кстати, сотрудничает с огромным количеством людей. Не только в Украине. Вот, например, тому, кто побывал в любом детдоме Украины, здесь в приюте что-то кажется странным в одежде детей. Да и одежда новая, не застиранная, по размеру. Ведь обычно в детских домах дети носят так называемую «благотворительную помощь», то есть, «секонд хенд». А здесь батюшка заключил контракт с турецкой фирмой на поставку одежды для детей. Новой и по размеру!
Как в приюте оказались дети со страшным диагнозом?
Очень просто. В доме малютки отец Лонгин увидел красивую девочку. От неё мама отказалась, потому что дочь была ВИЧ-инфицирована. Санитарки от неё тоже шарахались. В патриархальном западноукраинском обществе слова «СПИД» и «смерть» — где-то рядом.
— Когда я увидел ее, мне стало очень больно, — вспоминает священник. — Она так грустно смотрела на меня, а я боялся дотронуться до неё, чтобы не принести своим детям инфекцию.
Думаю, в ту ночь отец Лонгин не спал, вспоминая эту двухмесячную девочку. А утром попросил братьев в монастыре, чтобы они обставили как можно лучше комнату, поставили там нарядную кроватку, потому что здесь будет жить ребёнок, девочка.
Маленькая Лариса — так её звали — приняла крещение, сейчас она Филатея. Здесь, в приюте, девочка прошла курс ретровирусной терапии. Доктора были очень удивлены, увидев недавно её анализы: следов ВИЧ-инфекции в крови нет. Теперь Филатея живёт с остальными ребятами, перешла в пятый класс.
Как это делается?
Отца Лонгина в Банченах боготворят. Он даёт людям надежду. Жить как люди. И не только тем, что воспитывает детей.
Ну, представьте себе, не Бог весть где появился монастырь, а затем — вернее, почти синхронно — детский городок, и села, которые рядом, стали газифицировать.
Газовую «ветку» к приюту перекинули через речку Прут. Заодно и селу досталось.
Комната девочек
— Знаю, что вы не просите помощи. Принципиально, — говорю я отцу Михаилу. — Но как получается, что у вас и у детей все есть?
— Думаю, это Господь сам ложить на серце тим, хто хоче зробити добро. Дуже багато людей в Україні добрих... Которые рядом с нами.
Вспоминает, как однажды в кухне закончилось масло. И денег нет, чтоб купить, а готовить надо на столько душ! За раз на одни только салаты (примерно 15—20 килограммов овощей) — «прірва олії» расходуется.
И вдруг является какой-то человек из местных бизнесменов: «Хочу, — говорит, — помочь вашим детям, у мене своя олійниця, сулею вам приніс, беріть. Это от сердца».
Батюшка его благословил и расцеловал. Тот на радостях потом чуть ли не цистерну масла привёз.
Батюшка не говорит, что первый кирпич в фундамент одной из колоколен монастыря закладывал в 2004‑м тогдашний премьер-министр Украины Янукович. Потом ещё приезжал, привёз гостинцев детям и домашний кинотеатр. А президент Ющенко наградил его орденом. Орденоносному батюшке решать вопросы легче. Газ в приют протянули не без помощи Юрия Бойко и Игоря Бакая. Достучаться так высоко тоже надо уметь.
Монахини рассказывают, что «ще одна жінка, котра помогти дітям хотіла, корову привела, а друга — увесь пай, два гектари, віддала».
На этих гектарах для детского городка монахини выращивают картошку.
В угодьях монастыря, кстати, чего только нет: поля, сады, огороды, ферма, цветочные оранжереи. Своих продуктов монастырю и приюту хватает с избытком. Излишки развозят по окрестным социальным учреждениям бесплатно. Дети трудятся на монастырских хозяйствах наравне со взрослыми.
Что получается?
Трехэтажные здания, светлые окна, мраморные лестницы, причём, оборудованные подъёмы для тех ребят, кому трудно самостоятельно передвигаться. Это и есть детский дом семейного типа. Каждый дом — разного цвета. Розовый, жёлтый, синий...
Внутри паркет устелен коврами. Не ковролином, а настоящими мягкими коврами.
Стены увешаны картинами: природа, религиозные сюжеты. Везде — аквариумы с рыбками. Птички поют. Много зелени. А вокруг зданий — невероятное количество цветов.
Дети живут по четыре-шесть человек в комнате. За каждой комнатой закреплена сестра. Всего в приюте детьми занимаются 104 человека, из которых 65 — монахини, остальные — оплачиваемые сотрудники: медсестры, повара, воспитатели. Сам приют похож на пряничный городок. Фасады зданий, окна, подъезды — все украшено цветами. На газонах — фигурки сказочных персонажей. На заднем дворе — игровая площадка и стадион. Однажды младшие дети попросили у папы — отца Лонгина — ролики. Батюшка детям ролики купил. Всем. Больше 200 пар. Но оказалось, что кататься на роликах в деревне негде. Тогда на помощь приехали монахи из Банчен и проложили асфальт на заднем дворе приюта. Теперь там можно кататься и на велосипеде, и на роликах, и с детской коляской гулять.
— Разве монашеское это дело — детей развлекать?
— Монашеский путь и семейный — очень разные, — соглашается отец Лонгин. — И у нас приют стоит отдельно от монастыря. Но я смотрю на своих монахов и вижу в их душе много добра. Они знают, когда у детей дни рождения, покупают им подарки, даже просятся в гости пойти поздравить. И я не думаю, что это плохо. Небеса радуются, если кто-то принёс радость сиротке. Монах не отойдёт от своей монашеской жизни, но он тоже должен давать другим добро. Это не грех. Вы знаете, когда дети жили в монастыре, бывало такое, что люди приходят на службу, спрашивают, где отец Лонгин? А я с детьми играю в футбол. Представляете, какой это, наверное, для людей соблазн! Настоятель — и в футбол вместо службы. А что делать? «Папа, давай играть в футбол!» — как тут откажешь? Я думаю, Господь простит мне этот грех, если это — грех. Без милосердия никто не спасётся. Никто.
Что будет?
Старшую воспитанницу, «доню», года четыре назад первой выдал замуж за хорошего парня, кстати, из соседнего села. Столы накрыли, гостей позвали — наверное, с тысячу приехало. Или больше. Весь район гулял.
Через год — опять свадьба: другую дочку выдавал. Потом ещё...
А сколько ещё свадеб предстоит, где «тато Михайло» будет сидеть на почётном месте, как и положено отцу, и гордиться «своїми дітьми»!
— Ось тоді буду спокійний, як вони усі сімейними стануть. І на свята до мене з’їдуться!.. Оце щастя! — мечтательно говорит священник.
Конечно, скептик скажет, что врачи могли ошибиться с диагнозом маленькой Ларисы. Как в ещё пяти случаях. Конечно, дети, излечившиеся от ДЦП, плавая в настоящем бассейне на территории семейного дома, ничего не доказывают. И уж, само собой разумеется, что вера в Господа и молитвы отца Лонгина, монахов и монахинь его монастыря, которых дети называют «мамами», помощь всех, кто почти 20 лет им помогает, тут ни при чем. Не буду спорить. Тогда и вы не спорьте, что отец Лонгин, берущий без разбору на кормление и воспитание детей с «букетами» болезней — от ДЦП до СПИДа с врождённым гепатитом — и даже если не спасающий их от смерти, то продлевающий им жизнь в заботе и любви, — святой человек. Договорились?
К 46 годам отец Лонгин перенёс три инфаркта и две операции на сердце. Кто-то держит его на нашей грешной земле... Вы, случайно, не знаете — кто?
orthodoxy.org.ua
Фото: Екатерина Степанова (miloserdie.ru)
