Мама, что это...

Мама, за окнами гром?
Где же тучи и молнии, мама?
Почему так дрожит этот дом?
Это что, самолёты над нами?

Мама, снимают кино?
Эти дяди играют в солдаты?
Мама, что к нам влетело в окно?
Там салют? Нет? Трещат автоматы?

Мама, что это? Война?
Мама, кровь? Что с твоими руками?
Что случилось? Гром, звон… тишина…
Почему ты не дышишь, мама…

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…»

По молитвам участников интернет-­форума Православной газеты «Благовест» женщина вернулась к Православной вере

2007 год... Мы познакомились на протестантском сайте. Туда я забрела совершенно случайно. Стала писать комментарии, и вдруг на какие-то совсем простые вещи, как мне казалось, пошла тихая паника постоянных участников:

— К нам заслали Православного диверсанта!!!

Кто-то из них удивлялся: разве, мол, есть еще «живые Православные» (читай: не фанатики) ?

В ленте негатива мне и встретилась «защитница» Лена, которая пыталась объяснить своим единоверцам, что ничего крамольного не происходит и у меня, мол, просто свое виденье Бога. Хоть и, по их протестантскому мнению, искаженное.

Перепутали — обознались

Что такое «Ревизор», стиснутый до одного слова? Это — «перепутали». Или — «обознались». Эка невидаль: перепутал человек анальгин с аспирином. Или хлопнул по плечу на улице не того человека: обознался. Но если речь идет о «людях вообще», то перепутать и обознаться уже не так безобидно. В конечном пределе это тема Антихриста, который придет, воцарится, сядет на шею, не разуваясь, не по причине злых заговоров и политического сетевого маркетинга, а по причине того, что мы «обознались».

У Вампилова в «Провинциальных анекдотах» на людей магически действует слово «метранпаж». И они начинают суетиться, словно в присутствии коронованной особы, и смутная память о том, что есть еще где-то виконты, инфанты, фрейлины, заставляет их напряженно и спешно облагораживаться. Конечно, получается смешно, по типу: «Вельми понеже. Зело на самолет опаздываем». Конечно, облагораживание обращается холуйством, и это тоже хлестаковщина. Это мелкий позор неграмотности, а метранпаж — всего лишь одна из типографских должностей. Но это характерная ошибка, и смех от этого анекдота — гоголевский, сквозь слезы. Потому что нечто общее и трагичное сквозит в единичном случае. Потому что признать конюха королем можно только тогда, когда настоящего короля принимаешь за конюха.

Отпустите, свинцовые годы

Отпустите, свинцовые годы,
Сыпь мне, осень, побольше листвы.
Я шагаю к полям твоим в гости
Сквозь разливы пернатой молвы.

Отпусти, неземная усталость,
Мне ль не знать, как в трудах устают!
Жизнь из будней тяжёлых версталась,
Пусть восход громыхнёт, как салют.

Кто похож на Гитлера?

Начну издалека. Курьезный случай на днях произошел в «цивилизованной», «гуманной» Европе. В британском городе Тредворт — группа садистов, называющих себя антифашистами, избила... домашнего кота. Дескать, под носом у него черное пятно, что придает несчастному животному сходство с Гитлером. В результате кот лишился глаза, а лечение питомца обошлось хозяйке в кругленькую сумму. Можно, конечно, сказать, что это были хулиганы, которых непременно накажет полиция. Но, если посмотреть на действия политической элиты западных стран, то видно, что нравы высокопоставленных лиц мало чем отличаются от нравов подобных садистов. Вот только последствия совсем другие — от деятельности этих респектабельных политиков страдают миллионы людей по всему миру. Совсем как от политики Гитлера.

В частности, Запад делает все возможное, чтобы сорвать мирный процесс в Сирии. Люди продолжают ежедневно гибнуть от рук террористических группировок, но европейские и американские политики, не желая признавать очевидного, стремятся свалить «с больной головы на здоровую». Именно с этой целью был поставлен на голосование в Совет Безопасности ООН проект резолюции, предложенный Францией, предусматривающий передачу сирийского вопроса на рассмотрение Международному уголовному суду в Гааге.

Еще до начала голосования Россия заявила, что не поддержит этот заведомо антисирийский проект, так как он призван, в частности, дать оправдание возможному силовому вмешательству в дела суверенного государства. Но документ все же был выставлен на голосование. В результате французский проект резолюции полностью провалился — на него было наложено двойное вето. Китай присоединился к позиции России.

Дочки-мамочка

— Мамочка... — на пороге кухни появилась старшая дочь. В короткой, полоска загорелого живота открыта всем ветрам, маечке, бриджиках цвета кофе с молоком.

По тону обращения читалось — что-то надо. Причём, не мелочь.

— Что, лисонька? — с любовью заглянула Елизавета Петровна в глаза дочери.

— Мам, мы поживём с Женей у нас?

Врата открыты...

Влечёт огонь и зрячих и слепых
В ту неизбежность, что открыла двери.

Небесный зов для мёртвых и живых
Предвозвещает страшные потери.

Врата открыты и широк здесь путь,
И хлынул ад в отместку за святое.

Но всё пройдёт:
                         сейчас, когда-нибудь...
Для верных
                    Бог любовь свою откроет.

Небурановская тётя Надя

Прекрасно помню ощущения, испытанные много лет назад в церкви. Устремлённое высоко под купол пространство заполнял голос чтеца. Напевный, торжественный, одинокий. В левом углу от иконостаса располагался отгороженный высоким киотом закуток для клироса, слова исходили оттуда. Каждое из них, произнесённое сильным женским голосом, проживало свою короткую воздушную жизнь, продолжая ранее прозвучавшее, прокладывая дорогу следующему. Слова складывались в музыку текста. Непонятный церковнославянский язык притягивал, заставлял прислушиваться, вслушиваться. Он искал во мне, в моей памяти подспудно скрытое, искал то, что я никогда не знал, не учил, но что было. Он пробивался к струнам, которые никогда не звучали, пытался дотянуться до них, коснуться, заставить вздрогнуть, проявиться. Будоражил.

Болезнь ума

Парное молоко пахнет летним солнцем и немножко сеном. Бабушка отрезает толстый ломоть деревенского белого хлеба, кладет его рядом с моей кружкой:

— Пей молоко, Алёнушка. Пока тёплое.

Большие, в пол, окна веранды смотрят на запад. Солнце приходит сюда только во второй половине дня, и пока еще здесь прохладно. Сад за окнами прислушивается к новому дню. Но уже ясно, что будет жарко. Я пью сладкое молоко и болтаю под столом ногами. Если бы мама была рядом, она непременно сделала бы мне замечание. У нас с поведением за столом строго. Но сегодня будний день, родители работают и приедут только к вечеру. Бабушка замечаний не делает: то ли не видит моих ног, то ли дает внучке послабление.

Страницы