Привокзальной площади г. Харькова
Разболелось сердце снова.
Зашумел родной фонтан.
Мыльный шарик детским словом
Мчит в небесный океан.
Плавно музыка играет,
Кружит жизни карусель,
И о чём-то я мечтаю
Под печальную свирель.
И зачем-то буйный ветер
Из соседской стороны
Весть принёс о прошлом лете,
Где не знали мы войны.
Арнольд Шварцнеггер и Сильвестр Сталлоне,
Жан-Клод Ван Дамм, громилы, костоломы…
А дети смотрят – души жесточают,
К жестокости их с детства приучают.
Стрельба, убийства, драки, мордобои,
Жестокость, ярость, бешенство тупое,
Кровь, взрывы, хруст костей, насилье…
А дети смотрят. Души их спасите!
Арнольд Шварцнеггер и Сильвестр Сталлоне…
Плакаты их висят, а не иконы,
На стенах комнат. Дети вырастают -
Ни сострадания, ни жалости не знают.
Живут без Бога и без Бога умирают.
В мемуарах Л. К. Чуковской мы встречаем такой эпизод: Ахматова, отвечая собеседнику, который говорит ей о «классичности» ее поэзии и сравнивает ее с Пушкиным, называет себя всего лишь автором «горстки странных стихов».
Великих стихов всегда — горстка (как еще мы измерим наследство Горация, или Сафо, или Тютчева, или Бараташвили, и даже написавшего очень много — для лирика — Блока?), и они всегда странные. Это непременное свойство того, что мы называем «классика», «огонь под ледяной корой», словами Гете, и не чувствует этой странности только совсем поверхностный, совсем непоэтичный читатель. То, в чем этого нет, называется не классикой, а эпигонством или академизмом. О классической странности (иначе говоря, новизне или свежести) Ахматовой говорить особенно трудно, потому что она не лежит на поверхности: нет эксцентричных метафор, «ярких» сравнений, новаторской версификации, каких-то небывалых форм композиции. Для современницы высокого модернизма Серебряного века и его продолжения, авангарда, Ахматова как будто совсем консервативна и не по-модернистски «проста»: почти девятнадцатый век.
Вместо голоса — рык звериный:
это разве ты, Украина?
Обезумела, осатанела —
ты ж не в ад, в Европу хотела?
Морды дикие — вместо лиц:
озверение без границ.
Живой рекой истерзанный народ
Вольётся горем в глубину столетий.
Был ясный день, но вот явился третий
И разделил на нищих и господ:
На тех, кому взамен за тайну власти
Предать велел в который раз Христа,
Отречься от любви и от Креста,
Всех добровольцев погружая в страсти.
Смертельный зов вонзил полночный тать,
И пройден путь — вот точка невозврата.
1
Разговоры глухих со слепыми, слепых — с палачом.
Кто-то слышит тяжелую поступь по жестким ступеням,
Кто-то видит кровавую маску и через плечо
Западающий полог, и смутные тени...
Но все вместе едва ли рисуется им наяву:
То картинка, то звук западают в пространные ямы
Многоточий... отточий... и множится ложь на молву,
И число глухо-слепней растет непрестанно.
Жаль,что не лечит доброе слово,
Боль не уносит.
Дети болеют. Так бестолково
Кончилась осень.
Снова посуда в кухне не мыта
Не куда деться.
Только: пеленки, насморк, молитвы
Бдение в детской.
Горькие слезы, бледная кожа,
Руки на шею.
Дети считают, мама все сможет.
Мама сумеет.
Попробуй аромат черёмухи душистой,
В нём пенье райских птиц и ангелов полёт,
В нём незабвенный рай,
Прозрачный воздух, чистый,
В дыхании Весны — созвездие цветов.
В прохладе и тиши душа их зацветает,
И в нежном бархате рождается цветок,
Семейкой дружной нежданно распускаясь,
Он терпкой сладостью манит нас на Восток.
Почувствуй, прикоснись, и утоли печали.
В цветах черёмухи найдёшь душе покой,
И то, что не сбылось, то сбудется в начале,
В преддверии Жизни,
Но совсем иной.
Оскудела молитва матери,
Земля высохла, пеплом засыпана,
Всюду слёзы, горечь, страдание,
Мать все глаза выплакала.
Постой, не спеши хоронить оставшихся,
Ты — мать, подними силу ратную,
Открой ей дверь, затвори горе,
Обратись горé,
Не опускай руки, молись,
Не заболтай жизнь,
Гибнут внуки,
По утру в росу лягут, не встанут,
В Победу верь!
Её добудут, вырвут, достанут!
Шёлковый шнурок твоей любви
бантиком завязан на груди —
алой лентой.
Аленький цветок
на груди моей прижиться смог:
истекаю пламенем вдали.
Господи, спаси и сохрани
ангела, летящего со мной,
ангела, зовущего домой,
ангела, хранящего любовь,
ангела, чью проливаю кровь,
ангела-хранителя идей... —
расцветают в них цветы скорбей
алые...
Ярится небосклон:
алой краской
обесцвечен
он.
Протоиерей Фёдор Конюхов отслужил акафист в Кафедральном Свято-Николаевском соборе Брисбена. Австралия. Штат Квинсленд.
Кафедральный Свято-Николаевский собор в Брисбене по истине уникальный центр православия и русской культуры в Австралии. За 90 лет своего существования, каких только известных личностей не побывало в стенах нашего храма. Это и королева Елизавета II, и последний король Югославии Пётр II (Пётр Александрович Карагеоргиевич), Княгиня Мария Владимировна Романова и бывший премьер-министр Австралии Кевин Рад, представители Высокопреосвященства и многие другие руководители государств, выдающиеся деятели культуры и искусства.
Ты не боишься боли,
Ты стал другим на войне.
Там не играют роли,
Там ночи горят в огне.
Припев:
В сердце войной пронзённый,
Ты с болью — за дом родной,
Где каждый живой — спасённый,
Где каждый ребёнок — твой.
Ты не боишься смерти,
Зная за что умрёшь.
Брошенный в круговерти —
Веришь и в бой идёшь.
(припев)
Российское отделение международного креативного бюро поработало над визуальным оформлением библиотек столицы по заказу Департамента культуры и городского библиотечного центра.
Единый стиль оформления появится в библиотеках Москвы. Для создания узнаваемого дизайна были приглашены специалисты креативного агентства Saatchi & Saatchi Russia, которым эту работу Департамент культуры города Москвы и «Московский городской библиотечный центр» (МГБЦ).
Основой нового стиля стал образ книжной закладки — вещи, которая надежно ассоциируется с бумажными книгами, и в то же время является универсальным символом для всех любителей чтения. Монохромная палитра библиотечного дизайна в исполнении Saatchi & Saatchi Russia тоже выбрана не случайно — они отсылают посетителей библиотек к стандартным черно-белым книжным страницам.
Началось — племенами сходились
Все земные народы — ростки,
Кочевали по прериям — выли
Звери дикие, выплюнув — рык.
И деревья шептались невинно,
Словно прятались тайно от ссор,
И у рек их шершавые спины
Гладил молча отверженный вор.
Или рыцарь, бежавший от мира
Вольнодумных глупцов и их слуг,
Точно в кронах скрипучих и сильных
Он дышать и геройствовать мог.
Уста полные жизни: жаждущие, устремлённые, ищущие. Им бы впиваться с нежностью в губы любимой. Им бы целовать своего малыша, растворяясь в любви к нему. Но уста эти принадлежат юноше, идущему на фронт, спешащему заслонить от беды своих любимых.
Есть в этом что-то равно страшное и прекрасное — разрывающее душу надвое. Страшное, потому что может не исполнится должное, самое важное, ради чего живут. Словно птицу на взлёте кто-то остановил, перекрыв путь в небо.
Но война не в силах прервать полёт, лишь траектория пути нуждается в коррекции. Рискующий собой во имя спасения других — даже чужих, незнакомых и чуждых — он прокладывает путь в небо на фронтах судьбы.
VIII
Мне показалось, что люди нередко ошибаются, требуя уважения к своим правам, Я озабочен правами Господа в человеке и любого нищего, если он не преувеличивает собственной значимости, чту как Его посланца.
Но я не признаю прав самого нищего, прав его гнойников и калечества, чтимых нищим как божество.
Я не видел ничего грязнее городской окраины на склоне холма, она сползала к морю, как нечистоты. Из дверей на узкие улочки влажными клубами выползало смрадное дыхание домов. Человеческое отребье вылезало из вонючих нор и без гнева и обиды, грязно, сипло перекорялось, как будто хлюпала и лопалась пузырями болотная жижа.
Я вгляделся в хохочущих до слез, вытиравших глаза грязными лохмотьями прокаженных, — они были низки, и ничего больше. Они были довольны собственной низостью.
Первым лауреатом стала российская поэтесса, писательница и драматург Лариса Васильева
В итальянском городе Таормина вручили Международную поэтическую премию имени Анны Ахматовой, учрежденную мэрией города при поддержке генконсульства РФ. Первым лауреатом стала российская поэтесса, писательница и драматург Лариса Васильева.
Как корреспонденту ИТАР-ТАСС пояснил Владимир Коротков, генеральный консул РФ, эта награда призвана напомнить о международной литературной премии «Этна-Таормина». «Ее была удостоена сама Анна Андреевна ровно 50 лет назад — в 1964 году», — напомнил дипломат. В жюри вошли доцент Университета Гетеборга Энрико Тиоццо, известный искусствовед Витторио Сгарби, обозреватель газеты La Sicilia Тони Дзермо.
Беседа с Константином Сёминым, тележурналистом, автором фильма «Биохимия предательства»
— Ты снял «Биохимию предательства», которая вызвала бурную дискуссию в обществе. Неужели тема предательства, власовщины, так актуальна для России?
— Я абсолютно уверен, что залогом популярности фильма стали не его художественные достоинства или недостатки, а именно актуальность темы. Предательство — самое невысказанное, но самое назревшее понятие для нашего массового сознания. То, что на уме у большинства людей, но лишь у немногих — на языке. Мы живём в двадцатилетней полосе предательств, но, к счастью, так и не начали пока считать предательство нормой.
Именно поэтому страна не может смириться с тем, что её предательски уничтожили и расчленили в 91-м. Мы все понимаем, что то родовое беловежское предательство стало ядовитым корнем, из которого выросли все последующие: малые и большие. Козырев, Бакатин, Хасав-Юрт и миротворец Березовский, сделка ВОУ-НОУ, приватизация, продажа детей за границу, стихи арестантки Васильевой, наше молчаливое согласие на убийство Каддафи. Это грани одного дьявольского кристалла, который хирурги-антисоветчики вмонтировали нам вместо сердца. Но вся эта конструкция не приживается. Не приживается на нашей почве мораль, в соответствии с которой «кидалово» (а следовательно, предательство) — это путь к процветанию, индивидуальному или всеобщему.
Эти странные стелются травы,
словно сети по скользкому дну,
и колышутся воды «славы»
на лице, в лице... И «к лицу»!
Не привстать уже и не вскрикнуть,
темен этот «славный» наряд;
шум такой: никого не окликнуть,
не услышат уже... И опять
все, что было, небылью стало,
правит миром слепая мощь,
я бреду степным покрывалом,
по щекам моим катится дождь...
Писатель, публицист, политический деятель, сопредседатель Партии Великое Отечество Николай Викторович Стариков в интервью Телеграфисту говорит о насущной проблеме — саботировании правительством указов президента. Нынешний состав правительства и его действия могут привести к пагубным последствиям для России, и в прежнем виде оно больше не имеет права на существование, — уверен Николай Стариков.
Второго июня на официальном сайте писателя появилась статья с говорящим названием: «Кто-то должен уйти: либо правительство, либо народ». В ней, в частности, затрагиваются проблемы неисполнения правительством президентских указов в таких важных сферах, как решение демографической проблемы, борьба с безработицей и ростом тарифов, создание национальной платежной системы. Складывается парадоксальная ситуация: правительство упрямо действует вразрез со своим президентом. И, конечно, такая ситуация не может продолжаться долго. Ведь лебедь, рак и щука, как в известной украинской басне, могут довести страну только до майдана. И поэтому либералы в правительстве сегодня представляют опасность для всего народа России. В интервью Телеграфисту Николай Стариков рассказал об истоках, угрозах и путях решения этих противоречий.
